Сбежавший тролль - Хейг Мэтт - Страница 24

• Предыдущая
• 24/56
• Следующая

— Да, — повторил Тролль-мудрейший. — Мы должны соблюдать консприацию.

Улучшитель кивнул и погладил свой выбритый подбородок.

— А постоянно ругающийся сам с собой, двухголовый, средней огромности тролль в поисковой команде, который вечно колотит кулаками по своим головам, сделает нас очень заметными и будет нам только мешать.

Тролль-левый был сбит с толку. Он бросил свирепый взгляд на Тролль-мудрейшего, пытаясь понять, что тот замышляет.

— Чем больше нас будет, тем больше у нас будет шансов найти Тролль-сына, нет разве?

— Да, — сказал Тролль-папа. — Ты абсолютно прав.

— Нет, — сказал Улучшитель. — Он не прав.

— Да, — сказал Тролль-мудрейший. — Именно это я и говорю. Он совершенно не прав. А Улучшитель прав. Так будет лучше. Тролль-левый, вы с Тролль-правым должны остаться в Троллхельме. Предоставь это нам — мы найдем Тролль-сына.

— Но как же вы не понимаете? Ведь именно поэтому мальчик убежал! Он боялся идти к Улучшителю, — сказал Тролль-левый.

— Угомонись уже, — сказал Тролль-правый, удивляясь, почему Тролль-левый так беспокоится.

— Но разве вы не видите, — сказал Улучшитель, полный решимости не упустить шанс найти своего нового воспитанника. — Вот почему мне нужно быть снаружи леса. Тогда он поймет, что ему нечего бояться внутри леса.

— Но… — сказал Тролль-левый.

— Угомонись уже! — закричал Тролль-правый в ухо Тролль-левому, да так громко, что у того разболелась голова.

У других троллей тоже разболелась голова, когда они пытались осознать аргументацию Улучшителя.

— Поверьте мне, если вы встретите людей, то вам понадобится кто-то, кто может употреблять слова в правильном порядке.

Тролль-папа удивлялся, почему тот, кто всегда его игнорировал, теперь пытался ему помочь. На самом деле Улучшитель, конечно, был совершенно не заинтересован в том, чтобы помочь Тролль-папе. Все было как раз наоборот, в чем, я уверен, вы скоро убедитесь. Но Улучшитель умел мастерски врать. Просто послушайте:

— Ты серьезно говоришь, мистер Улучшитель? — спросил Тролль-папа.

— Да, не беспокойся. Я посвятил свою жизнь заботе о тролльчатах. Я никогда больше не смогу спать спокойно, если оставлю тебя — или этого несчастного ребенка-тролля — в беде. Мы найдем его, уверяю тебя. Мой нос чувствует запах грязного тролльчонка за целую милю.

Тролль-папа почувствовал огромное облегчение от того, что в своих поисках он будет не одинок.

— Ох, спасибо тебе, — сказал он. — Спасибо вам всем. Я так благодарен. Спасибо.

— Не стоит благодарности, — сказал Улучшитель, чувствуя себя дирижером, управляющим маленьким, но довольно послушным оркестром, который играл любую ноту, стоило ему попросить. — Ну, а теперь давайте вернем нашего бедного мальчика домой.

Была пятница.

Сэмюэль должен был идти в школу.

Тролль-сын лежал тихо, как ему и было сказано. И только тогда, когда Марта встала, сняла школьную одежду со спинки стула и ушла в ванную, Сэмюэль наконец снова посмотрел под кровать.

— Тебе нужно в туалет? — спросил Сэмюэль.

— Нет, — ответил Тролль-сын из-под кровати. — Я ходил в туалет на прошлой неделе.

— На прошлой неделе?

— Да.

— Тролли ходят в туалет всего раз в неделю?

— Да.

— Послушай, — сказал Сэмюэль, осознав, что у них есть гораздо более важные темы для разговора, чем туалетные привычки Тролль-сына. — Если тетя Ида и дядя Хенрик тебя увидят, они заставят тебя вернуться в лес. Ты меня понимаешь?

— Я тебя понимаю, Сэмюэль Блинк.

— А если тебя увидит моя сестра Марта, ей сложно будет держать это в тайне. У нее не очень хорошо получается хранить тайны. Она очень много болтает и всем все рассказывает. Ясно?

— Да, Сэмюэль Блинк.

Сэмюэль услышал шаги сестры, выходящей из ванной. Теперь, когда комната была залита дневным светом, у него появилась новая причина для беспокойства. Он торопливо переложил одеяло так, чтобы оно свисало до самого ковра, скрывая Тролль-сына от глаз Марты.

— Что это за запах? — осведомилась Марта, полностью умытая, одетая и готовая идти в школу.

— Какой запах?

Она повела носом:

— Не знаю. Это странно. Пахнет как будто… землей… Нет. Школьными обедами.

— Школьными обедами?

Сэмюэль вдруг заметил, что из-под одеяла высовывается трехпалая рука Тролль-сына. Он торопливо сел и, наклонившись, прикрыл своей рукой руку Тролль-сына, пока ее не увидела Марта.

— Что ты делаешь? — спросила она.

Сэмюэль продолжал держать свою руку на руке Тролль-сына и не мог не заметить, какая она горячая. (У троллей, дорогие читатели, гораздо более горячая кровь, чем у нас с вами, что объясняет то, почему они могут охотиться по ночам в норвежском лесу, не надевая пальто. На самом деле пальто есть только у одного тролля, и этот тролль — Улучшитель, да и он надевает его только для того, чтобы класть в карманы свои улучшающие снадобья, так что это не в счет…)

Марта повторила свой вопрос:

— Что ты делаешь?

— Я кое-что уронил, — сказал Сэмюэль.

— Что ты уронил?

— Мои… э-э… часы.

— Но они у тебя на руке.

— Ах, да, — сказал Сэмюэль, запихивая руку Тролль-сына обратно под одеяло. — Действительно… Да, так о чем ты говорила?

Он был уверен, что только что услышал тишайший шепот из-под кровати: «Я извиняюсь, Сэмюэль Блинк», но он был настолько тишайшим, что Марта его, кажется, не заметила.

— Этот запах. Он похож на школьные обеды. На овощи. Вареные овощи. Что-то отвратительное. Вроде капусты. Или брюквы. Или брокколи. Или…

— Я понял. Но я ничего не чувствую. — Сэмюэль сделал вид, что нюхает воздух, стараясь не выдавать, что тролличьи запахи наполнили его нос и забили горло. — Нет. Совсем ничего.

И тут Тролль-сын снова чихнул. Как и у всех троллей, у него была аллергия на ковер, но поскольку он никогда прежде не лежал на коврах, он и не подозревал об этом факте.

— Что это было? — спросила Марта.

— Я чихнул.

— Но твое лицо не двигалось.

— Лицо не обязательно двигается, когда ты чихаешь.

— Нет, обязательно. Ты, по меньшей мере, должен закрыть глаза. Если у тебя открыты глаза, когда ты чихаешь, твои глаза выскочат наружу, потому что они двигаются со скоростью семисот миль в час или что-то в этом духе, и не говори «Как и твой язык», потому что это не смешно. — Марта знала, что она болтает очень много и очень быстро, но ничего не могла с этим поделать. Ведь еще недавно она слишком долго молчала — достаточно долго для того, чтобы понять, что молчание — это пустота, которую заполняет собой печаль. И теперь она по мере своих сил пыталась заполнить эту пустоту чем-нибудь другим.

— Не буду. И я знаю про чихание. Это я тебе рассказал об этом. Но сейчас я закрыл глаза. Просто все остальное лицо не двигалось.

У Тролль-сына была аллергия не только на ковры; человеческие одеяла тоже заставляли его чихать. Одеяло было у него прямо перед носом, и в его ноздри, привыкшие вдыхать чистый лесной воздух, попало слишком много пыли. Но теперь, когда он чихнул во второй раз, Сэмюэль уже был предупрежден.

— А-а-а-а-апчхи!

Сэмюэль изобразил нужное выражение лица в нужное время и сделал это достаточно правдоподобно, чтобы успокоить подозрения Марты.

— Мне кажется, я болен, — сказал он. — По-моему, я простудился.

У Марты вытянулось лицо:

— Не заставляй меня идти в школу одной. Это нечестно. Я обещаю не петь в машине.

— Ты о чем? Тебе же это нравится. Ты будешь со своей лучшей подружкой, Корнелией.

— Ну, я уверена, что ты тоже заведешь друзей.

Сэмюэль вдруг разозлился.

— Мне не нужны друзья, — сказал он. — У меня были друзья. Дома. И это были нормальные друзья. А не эти чокнутые, с которыми ты здесь общаешься.

— Они не чокнутые, — сказала Марта и уселась на кровать, закинув ногу за ногу и положив сцепленные пальцы рук на колено. Сэмюэль вспомнил, что их мама сидела точно так же, когда он или Марта были чем-то расстроены.

• Предыдущая
• 24/56
• Следующая