Балаустион - Конарев Сергей - Страница 96

• Предыдущая
• 96/235
• Следующая

– Эфор принял меня сразу, но разговаривал сначала довольно сухо. Однако после того, как я поведал о том, что удалось узнать Леонтиску, Фебид оживился. Подробно расспросил меня обо всем, поинтересовался, какие улики и подозрения у нас имеются на данный момент.

– Теперь бы ты мог предоставить больше улик, – Пирр вкратце рассказал об инциденте с подменой корзин и о пропаже раба и ключницы.

– Вот кур-р-рва медь! – выругался Брахилл.

– С ума сойти! – вторил полемарху Эпименид. – Впрочем, эфору было достаточно и того, что я ему поведал. Он обещал во всем разобраться и наказать виновных, если то, что мы сообщили, окажется правдой. Если же выяснится, что мы пытаемся оговорить своих противников, то нам придется об этом горько пожалеть. Еще он добавил, что пока он является главой эфорской коллегии, в Спарте будет править закон, а не интриги.

– Это все? – несколько разочарованно спросил Пирр.

– В целом, да. На прощанье эфор Фебид попросил держать его в курсе наших поисков хозяина лазутчика, а он, в свою очередь, сообщит нам, если что-то удастся выяснить ему.

– Не очень-то много он пообещал, э? – пренебрежительно хмыкнул Лих. – Я сразу не верил в эту затею.

– Не болтай, эфеб, – крякнул полемарх Брахилл. – Старый пес Фебид, язви его в душу, обещает редко, но делает обычно больше, чем обещает, клянусь щитом Арея. Он, конечно, упертый старый мерин, но слов на ветер не бросает, не то что остальная эфорская шелупонь…

– Я тоже склонен думать, что эфор Фебид может помочь нам, – осторожно проговорил Эпименид. – Он не станет молчать или бездействовать, если узнает о чем-то… противозаконном… Но вот узнает ли? Почему-то меня, клянусь богами, снедают сомнения по этому поводу.

– Расследовать это дело мы сумеем сами, – твердо сказал Пирр. – И предоставим ему для суда.

– Фебиду потребуются железные доказательства, – вздохнул Леонтиск. – Он действительно, как сказал господин Брахилл, человек недоверчивый и упрямый…

– Я сказал – упертый старый мерин, – поправил его Брахилл.

– Ха, если единственным веским доказательством для него является мой окоченевший труп, то, пожалуй, обойдемся без доказательств, – усмехнулся царевич.

– Точно, – поддержал командира Лих. – Сами найдем убийцу, вздернем его, и дело с концом. А если возьмем живым, приведем к эфору с повинной и искренним раскаянием.

– Уж больно вы уверены, молодежь, – покачал головой Эпименид. – Я слышал, что этот Горгил – жуткий тип.

– Клянусь богами, самый жуткий тип на свете – это я! – оскалился Коршун. – Я держу это в тайне, но если бы люди узнали правду, они бы содрогнулись…

Спустя какой-то год это утверждение ни у кого не вызвало бы и тени улыбки, но тогда все только сдержанно посмеялись.

– Дядя Эпименид, ты обещал выяснить, что с моим братом, – напомнил Пирр. Царевич сказал это нарочито небрежно, чтобы не дать повода заподозрить себя в недостойной мужчины чувствительности, но Леонтиск заметил глубоко спрятавшуюся в волчьих глазах Эврипонтида тревогу. – Эта неприятность как-нибудь разрешилась?

– Частично, – поскреб бородку Эпименид. – Я разговаривал с одним из помощников педонома Пакида, и он уверил меня, что ни в чем, кроме обычного воровства, мальчишек не подозревают. Ахейцы все еще держат их у себя, но уже сегодня или завтра отправят в агелу. К сожалению, этот человек не смог сказать, какое наказание им грозит. К самому Пакиду я не пошел из этических соображений, хотя очень переживаю за мальцов. Не забывай, юноша, что мой младшенький, Критий, попался вместе с твоим братом.

– Быть может, ты, господин полемарх, поговорил бы с педономом? – осторожно спросил Леонтиск.

– И не подумаю! – раздраженно тряхнул лохматой бородой предводитель Питанатского отряда. – Еще чего не хватало – чтобы я просил за соплезвонов, попавшихся на воровстве. Пусть, курвины дети, попробуют на шкуре плетей, в следующий раз осторожнее будут. Агела – эта школа воинов, а не евнухов, так что нечего поднимать бучу из-за такой малости, как наказание. Не стали их колоть на политику, пристегивать к делам взрослых – и то ладно. А все остальное стерпят, засранцы, не рассыплются.

По выражению лица Эпименида было заметно, что он не согласен. Все знали, как он обожает своих сыновей, относясь к ним с трепетом и нежностью, которые более пристали матери, чем отцу. Впрочем, характер Эпименида вообще отличался мягкостью и миролюбием, вовсе не присущими суровому племени дорийцев.

– Авоэ, пусть терпят, – нахмурившись, согласился Пирр. Он не любил уступать никому и ничему, в том числе и обстоятельствам.

– Шкуру настоящего спартанца должны украшать следы плети, – веско добавил Брахилл. – Мальцы получат их несколько раньше, только и всего. И довольно об этом! У нас еще, кур-рва медь, целая куча вопросов. Главный из них – завтрашний суд.

– А что суд? – пожал плечами Лих. – Приходим, выигрываем, и завтра-послезавтра Эврипонтиды переезжают во дворец.

– Так и будет, шустряк, – зыркнул на него полемарх. – Если только наш петушок опять не обосрет все дело своим гонором. А, юнош, чего молчишь?

– Я же пообещал в прошлый раз, дядя Брахилл, – в голосе Пирра прозвучало раздражение. – Буду спокоен, как засохшая в паутине муха.

– Но-но, ты не гоношись! На них вон глазенками зыркай, на меня не смей. Знаю я твой характер, кур-рва медь, он что надутый бычий пузырь: любая соломинка, шпилька, он и лопнул, аж брызги полетели. А за узду тебя держать в сей раз не смогу, обязан присутствовать на переговорах с ахейцами, язви их в печень!

«Как он разговаривает с будущим царем! – возмущенно подумал Леонтиск. – Или надеется не дожить до момента, когда Пирр займет место на троне?»

– Рыжий наверняка опять попытается сорвать заседание, – в первый раз за весь вечер подал голос Аркесил. На советах он обычно предпочитал скромно отмалчиваться, да и тушевался перед могущественными мужами, как полемарх Брахилл, искренне поражаясь, как смеют его друзья свободно говорить при таких значительных персонах.

– Это уж точно, – кивнул Тисамен.

– Не выйдет, – усмехнулся царевич. – В первый и последний раз позволю ему надрываться безнаказанно. Отыграюсь еще. Позже.

– Выдержишь, не сорвешься? – продолжал сомневаться Брахилл. – У вас, Эврипонтидов, не кровь, а огонь в жилах. Причем перемешанный с мочой, которая чуть что стукает в голову.

Хвала богам, царевич сдержался и в этот раз, только глаза его, поднявшиеся на полемарха, изменили цвет, сделавшись из желтых почти белыми. «Спутники» искоса переглянулись, Эпименид зябко передернул плечами, и даже толстокожий полемарх Брахилл почувствовал, что хватил лишку, и натужно закашлялся, скрывая непривычное смятение, спазмом сжавшее горло.

– Я приду поддержать, – быстро нарушил возникшую неловкую тишину Эпименид. – К счастью, мои обязанности не предусматривают участия в переговорах.

– Было бы неплохо, если бы стратег Никомах тоже пришел, – сказал Тисамен.

– Придет обязательно, – улыбнулся Эпименид. – Мы говорили с ним вчера, он обещал, что будет.

– А кто председательствует? – поинтересовался полемарх. – Агиаденок-царь ведь тоже на переговорах будет.

– Кто-нибудь из геронтов, – ответил советник. – Кто – неизвестно, жеребьевка только утром.

– Ну и хорошо, клянусь круглой задницей Анталкида, – хмыкнул Брахилл. – Тем меньше возможности нашим «друзьям» подкупить председателя или как-нибудь по-иному «убедить» его провалить заседание.

Какую-то минуту все молчали, было слышно только потрескивание горящих дров и отдаленная перекличка собак. Рыжие всполохи огня отбрасывали на стены комнаты гигантские тени присутствующих, но уже едва волновали сгустившуюся под высоким потолком темноту. «Поздно уже, – подумал Леонтиск. – Пора бы в постель, тем более что еще стоять последнюю, четвертую стражу».

– Все будет хорошо, у меня предчувствие, – с энтузиазмом заявил Эпименид. – Пакуй вещи, юноша! Скоро будем отмечать новоселье в особняке Эврипонтидов!

– Из него еще мусор с месяц вывозить, – усмехнулся, пытаясь скрыть довольную улыбку, царевич. – Надо бы успеть до возвращения отца.

• Предыдущая
• 96/235
• Следующая