Балаустион - Конарев Сергей - Страница 75
- Предыдущая
- 75/235
- Следующая
– Но это не сможет долго оставаться тайной. Когда вся старшая ветвь Эврипонтидов исчезнет…
– Так как младший брат Павсания, Лисандр, давно умер, трон Эврипонтидов будет наследовать сын Лисандра, Леонид. И ничто не изменит того факта, что его мать – это моя сестра Телесиппа, жена покойного Лисандра Эврипонтида.
– Да-а, в свое время тебе очень удачно удалось пристроить сестрицу, – по тону Гиперида невозможно было догадаться, издевка это или похвала.
– Это так, – самодовольно усмехнулся Архелай. – Тогда я посадил дерево, которое начнет плодоносить только сейчас, спустя почти четверть века. В голове у Леонида каша из идей стоицизма и грез о лаврах полководца, но в целом он – парнишка простой и управляемый, и кого ему взять в советники, как не дядю, заменившего ему рано умершего отца? А я, разумеется, не обойдусь без тебя, дружище Гиперид.
«Скорее, без моего золота, лжец», – подумал Гиперид, но вслух сказал:
– Хм, имея ручного царя и половину отряда Трехсот, мы сможем осадить щенков Агиса. В конце концов, они всего лишь зеленые сопляки, не нюхавшие жизни, и не им бороться с такими матерыми кабанами, как я и ты, дружище Архелай. Мы совершим великое дело – поднимем эфориат на прежнюю недосягаемую высоту. Цари обязаны знать свое место. Они – дорийские военные вожди, и не более того, а вся гражданская власть должна принадлежать эфорам!
– Согласен, – улыбнулся Архелай. – Но не всем эфорам.
– Только двоим, – хрипло, словно ворон, расхохотался Гиперид. – Нам.
День выдался по-настоящему зимним: пасмурным и холодным. Сырой промозглый ветер, норовя добраться до тела, распахивал полы военных плащей-трибонов, в которые были одеты мужчины, и шерстяных пеплосов, верхней одежды женщин. Не менее четверти свободного населения Спарты, около десяти тысяч человек, собрались в этот день, двадцатого декабря года 698 римской эры, у Бабики, моста через Эврот, встречая делегацию Ахейского союза, а также прибывающих с ней представителей великих государств: Македонии и Римской Республики. У самого моста, на священной границе города, стоял царь Эвдамид в парадных доспехах, надетых на белоснежный, с синими полосами по подолу, шерстяной хитон. Голову спартанского царя венчала диадема, плечи покрывал пурпурный плащ главнокомандующего-паномарха, застегнутый на плече массивной золотой фибулой.
По правую руку от царя стояли эфоры, также одетые в парадные одежды, с венками на головах. Среди них, как чайка посреди вороньей стаи, выделялся пухлый Анталкид, совершенно непохожий на спартанца; он нацепил пеструю, македонского образца, хламиду, не побоявшись нарушить традицию, предписывавшую должностным лицам Спарты одеваться в белое.
Чуть поодаль от эфоров красовался в сине-белом плаще, отличительном знаке его должности, наварх Каллиброт, крепкий муж лет пятидесяти с решительным костистым лицом. Бок о бок с навархом стояли Демонакт, Маханид и Брахилл, предводители-полемархи трех отрядов Спарты. Их окружали стратеги рангом пониже, и среди них такие величины, как Поликрит, храбрый предводитель наемников, Аристоной, единственный из живущих, кто пять раз был победителем Олимпийских игр, Лахет, герой критского похода Агиса, Никомах и Андроклид, славные полководцы Павсания, Деркеллид, предводитель Священной Моры, Дорилай, начальник городской стражи и другие достойнейшие мужи Лакедемона.
За спиной Эвдамида стояли лохаги Трехсот, самые могучие и умелые воины Спарты, и, как полагали многие, мира. На голову выше всех остальных, с обнаженными руками, перевитыми жгутами чудовищных мускулов, они глядели на мир глазами, не знавшими ни жалости, ни страха.
Слева от венценосного брата занял место стратег-элименарх Спарты Леотихид. Он был облачен в знаменитый панцирь из начищенных до зеркального блеска железных пластин, с золотым изображением головы льва на груди. Золотом же были отделаны прикрывавшие ноги царского брата поножи и парадный шлем, который он удерживал в руке. Длинные огненные волосы Леотихида волной ниспадали на белоснежную шерсть короткого военного плаща.
За спиной Рыжего стояли члены герусии, все двадцать восемь человек, каждый со своей охраной и приближенными. На противоположной стороне дороги разместилась аристократия, замечательное и почти полное собрание средних государственных и армейских чинов. Самым заметным из них был просто одетый Леонид Эврипонтид, недавно назначенный царем на должность заместителя полемарха Мезойского отряда, должность, чрезвычайно почетную для двадцатидвухлетнего молодого человека. Сзади и справа от них толпились простые граждане и периэки, как мужчины, так и женщины, в праздничных одеждах, с масличными ветвями в руках. В воздухе висел гомон тысяч голосов и какофония музыкальных звуков, извлекаемых из десятков кифар, тамбуринов и флейт.
Царевич Пирр и его свита стояли среди простого народа, ожидая, как и все, торжественного въезда гостей.
– Тьфу, аж противно, – кривя губы, бросил Пирр стоящему рядом Лиху. – Такое впечатление, как будто мы встречаем посланцев богов, а не извечных врагов-ахейцев. Зря я поддался на ваши уговоры. Мне лучше было остаться дома, чем участвовать в этом фарсе.
– Я полностью согласен с тобой, командир, – кивнул крючковатым носом Коршун. – Кто бы мог подумать, что наши высшие чины опустятся до такой угодливости!
– Но, раз уж мы здесь, давайте взглянем врагам в лицо, – поспешил сказать стоящий с другой стороны от Пирра Леонтиск. Ему не хотелось пропустить любопытного зрелища. – Кто знает, а вдруг убийца Горгил чем-то выдаст себя – жестом, взглядом…
– Ага, или ветры пустит погромче, чтобы выделиться из толпы, – хохотнул Феникс.
– Хей, а вот и они, – Лих, с высоты своего роста, устремил взгляд над головами. – Явились, не припозднились…
Вскоре и остальные увидели голову колонны гостей, вынырнувшую из-за платановой рощи на той стороне Эврота. Извиваясь, словно пестрая змея, процессия ступила на прямой участок дороги, ведущий к мосту. При виде ахейцев музыканты с утроенной силой дунули в трубы и ударили по струнам, подняв оглушительный шум. В ответ со стороны колонны донеслись резкие звуки рога и букцин.
– Ты оказался прав, дружище Феникс, – ухмыльнулся Лих. – Стороны стали громко и с воодушевлением пускать ветры.
– Главный приз, медную задницу, получают лакедемоняне, – поддакнул, щерясь, Феникс.
– Эгей, поглядите, римляне! – сдавленно произнес откуда-то сзади голос Иона.
Колонна ахеян уже приблизилась к противоположному концу моста, и стало возможным детально рассмотреть тех, кто ее составлял.
В голове процессии на белых, украшенных лентами и золотыми кисточками конях ехали юноши самых знатных семей Коринфа, Сикиона, Аргоса, Мегар, Мегалополя, Патр и Мантинеи – семи главных городов Ахейского союза. За ними катились три парадных колесницы, выполненных с изумительным искусством из золоченых досок, скрепленных с помощью серебряных гвоздей. Каждая колесница была запряжена тройкой великолепных коней, каждый отличной от других масти. В центральном экипаже рядом с возницей стояла облаченная в легко узнаваемую римскую тогу фигура. Римлянин, уже немолодой, грузный и прикрывающий обширную лысину лавровым венком, стоял прямо, надменно глядя вперед, над головами приветствующей толпы спартанцев.
– Эх, жаль, Антикрата нет, – сквозь зубы проговорил Лих. – Он бы сразу сказал, что это за гусь.
– Антикрат не нужен, – с деланным спокойствием ответил Эврипонтид. – Я знаю этого сына волчицы. Марк Фульвий Нобилиор, сенатор и консуляр, получивший овацию за поход против испанцев. Он уже бывал в Греции, миротворец недоделанный…
Леонтиск с удивлением посмотрел на царевича, но спрашивать ничего не стал. Вчера, побывав в спальне самого Пирра, смежной с гостиной-экседрой, он обнаружил висящие на стене консульские фасты римской Республики. Рядом была прикреплена подробная карта Италии и прилегающих к ней подвластных римлянам земель – Галлии, Испании, Иллирии и большого участка Срединного моря со всеми островами и куском африканской территории. На полках, стоявших в ногах кровати Пирра, лежали толстые рулоны римских книг, почти сплошь латинские подлинники – труды по географии, военному делу и истории. Афинянин открыл для себя, что наследник трона Эврипонтидов изучает великое государство, которое считает вражеским, куда более тщательно, чем афиширует.
- Предыдущая
- 75/235
- Следующая
