Темные объятия - Кеньон Шеррилин - Страница 38

• Предыдущая
• 38/93
• Следующая

Вместе они продержались два года, четыре месяца и двадцать два дня.

Положим, не все было так плохо. В чем -то Джерри ей нравился до сих пор. Порой она скучала по его обществу. Иногда даже задумывалась о том, что жить одной как -то тоскливо... Но ни за что на свете больше не собиралась отвечать за то, куда кто -то другой засунул свои носки! Боже правый, она и собственные -то носки с трудом находит! И никогда больше не будет (бросать работу и бежать в магазин, потому что у кого -то другого закончились яйца, необходимые ему для изготовления красок! Сам он, разумеется, в магазин не пойдет. Он очень занят. Он творит. А ее творчество может подождать. В этом вопросе Джерри был тверд, как скала.

Нет, никогда больше она не согласится полностью раствориться в мужчине! Ей нужна собственная жизнь.

Тейлон — отличный парень, но в этом, кажется, очень похож на нее. Одиночка, превыше всего ценящий независимость. Им хорошо вместе, но, похоже, по большому счету они несовместимы.

Она рано встает и пишет при свете дня — он спит весь день напролет и бодрствует ночью. Она любит тофу и мюсли, он — кофе и гамбургеры.

С Джерри у них было одно расписание, одинаковые взгляды и вкусы, — и чем это кончилось? Если уж с человеком, очень похожим на нее, она не смогла ужиться, — с Тейлоном и подавно ничего не выйдет.

Нет, надо выбросить из головы дурацкие фантазии и вернуться к своей жизни.

Скоро Тейлон встанет, они пообедают, а потом она попросит отвезти ее домой.

Тейлон спал неспокойно — впервые за многие годы ему снилась жена. Прежде она не присутствовала в его снах — по той же причине, по которой не впускал ее в свои мысли. Не осмеливался. Воспоминания о Нинье могли разорвать ему сердце.

Но сегодня она была с ним. Во сне они снова были вместе.

Сидя у ярко горящего очага, она шила детскую распашонку. Нинья была на последних месяцах беременности, но в глазах Тейлона выступающий живот ее не портил — она оставалась той же красавицей, той же чудной, соблазнительной Ниньей, при взгляде на которую у него вскипала кровь и сердце наполнялось любовью.

Ни суровое дядино воспитание, ни недоброжелательность сородичей не могли научить Тейлона любви. Что значит быть любимым — он узнал только от Ниньи.

Проворно работая иглой, она напевала ту же колыбельную, которую пела ему, совсем малютке, мать.

Боги, как измучился он сегодня вдали от нее! Как устал от битвы, от крови, от непосильных требований, возложенных на него кланом после гибели дяди!

Устал от косых взглядов и шепотков за спиной.

Он еще совсем молод, но сейчас чувствовал себя древним стариком, и на сердце у него лежал тяжелый холодный камень.

Пока не увидел Нинью. Она одна умела отогревать его душу. Рядом с ней ему всегда становилось легче и теплее.

Как же он ее любит!

Он подошел к ней, сел у ее ног, положил голову ей на колени. Малыш у нее в животе протестующе дернул ножкой.

— Ты вернулся! — проговорила она, опустив руку ему на голову.

Он молчал. Не мог сказать ни слова. Ему сегодня не хватило сил даже на то, чтобы снять с себя доспехи или смыть кровь.

Он не мог ждать ни секунды — должен был ощутить ее нежное, успокаивающее прикосновение, должен был убедиться, что она с ним и в безопасности.

Она одна могла облегчить его сердечную муку.

Королева Ора погибла. Страшной смертью. Она не вышла к полуденной трапезе, Тейлон отправился ее искать — и нашел в лесу изувеченное тело.

Это страшное зрелище он не забудет, даже если проживет тысячу лет. Оно навеки останется в тайниках его памяти — рядом с воспоминанием о матери, умирающей у него на руках.

Чуть позже Тейлон подслушал, как воины шепчутся об этом убийстве.

«

Это проклятие богов!

—

объяснял своему брату дюжий Парт, не подозревая, что Тейлон стоит

у

них за спиной и слышит каждое слово.

—

Он — сын шлюхи. Его мать легла с друидом и породила на свет проклятое потомство. Теперь все мы за это заплатим. Боги покарают всех нас.

—

Что же, ты хочешь в бою оспорить право Спейрра на корону?

—

Только глупец станет вызывать Спейрра на бой — ведь в битве и сам Кухулин ^[22] с ним не сравнится!

—

Тогда молись всем богам, чтобы он тебя не услышал!»

Тейлон зажмурился и стиснул зубы, тщетно стараясь стереть из памяти жестокие слова. Он знал — этот шепот будет преследовать его до конца жизни.

— Спейрр! — Нинья погладила его по

щеке.

Спейрр кивнул. Рядом с телом тетки он нашел галльский кинжал — ясное указание на убийц. Доставив тело домой, собрал воинов и отправился мстить северным соседям.

— Теперь я в самом деле проклят, Нин, — с трудом вымолвил он. Много лет он жил, беспрерывно доказывая всем, что грехи родителей не имеют над ним власти, — и что же? Все -таки оказался проклят — за собственный грех. — Надо мне было послушать тебя после того, как погиб дядя. Не следовало мстить северному клану. Теперь все, что мне остается, — жить в страхе и гадать, что отнимут у меня боги в следующий раз.

В глубине души он уже знал, что они отнимут. Нет у него более драгоценного сокровища, нет на земле более дорогого ему человека, чем женщина, которую он сейчас держит в объятиях.

И она умрет.

Из -за него.

Его вина. Все это — его вина.

Он навлек гнев северных богов на себя и на всех, кто ему дорог.

Теперь — наказания не остановить. Нинью не спасти.

Невыносимая боль раздирала его душу.

— Я принес жертвы Морриган, но друиды говорят, этого недостаточно. Что же мне делать?

— Но, быть может, это последняя смерть? Быть может, на этом все закончится?

Всей душой Спейрр надеялся на это! Потому что иначе...

Nae!

Сон перенесся в будущее: прошло несколько недель — и теперь жена Тейлона в муках рожала на свет его дитя.

В спальне было сильно натоплено. Измученная Нинья изнемогала от жары, и повитуха растворила окно. На улице крупными хлопьями падал снег.

Нинья всегда любила снег, — и эта картина показалась им обоим добрым предзнаменованием. Быть может, вместе с появлением на свет ребенка для них начнется новая жизнь, откроется новая надежда?

— Тужься! — приказала повитуха.

Нинья пронзительно закричала и впилась ногтями ему в руку. Тейлон склонился к ней, прижал ее к себе, прильнул щекой к щеке.

— Я здесь, любовь моя. Я тебя держу. Не бойся.

Тело его жены изогнулось в страшном напряжении, затем расслабилось... и на руки повитухе вылетел крошечный младенец.

Нинья тихо и счастливо засмеялась. Тейлон поцеловал ее в щеку и крепче прижал к себе.

Но радость их длилась лишь мгновение. Как ни старалась старуха, ребенок не кричал.

— Он мертв, — объявила женщина.

Эти слова прогремели у него в голове погребальным колоколом.

—

Nae

—

—

Nae

,

triath

.

Нинья забилась в рыданиях.

— О Спейрр! Прости, что я не смогла стать для тебя хорошей женой и родить тебе сына! Прости, что подвела тебя!

— Не говори так, Нин! Это неправда!

В ужасе и скорби, прижимая к себе убитую горем жену, он смотрел, как повитуха обмывает и одевает крохотное тельце его сына.

Он не мог оторвать глаз от мертвого младенца.

Десять крошечных пальчиков на руках, девять на ногах. Щетка густых черных волос. На маленьком личике — безмятежный покой. Здоровый на вид, красивый... самый прекрасный ребенок на свете. Его сын.

• Предыдущая
• 38/93
• Следующая