Опасная любовь - Джойс Бренда - Страница 18

Ариэлла была из тех леди, которая никогда не будет представлена ему – ни в настоящем, ни в будущем – из-за его нечистой крови. Она была красива, богата, хорошо воспитана и, несомненно, наделена множеством талантов. Несмотря на свою страстную натуру, она действительно каким-то непостижимым образом являлась невинной – а в том, что ее натура была страстной, он ни секунды не сомневался. Сам же Эмилиан был обречен на связи с толстыми стареющими и дряхлеющими или откровенно уродливыми женщинами, которых все прочие уже отвергли. Такая леди, как мисс де Уоренн, никогда не будет представлена ему, у которого в жилах течет цыганская кровь, сколь бы богат он ни был и какой бы титул ни носил. Однажды Ариэллу познакомят с настоящим англичанином голубых кровей, который с первого взгляда будет ею очарован. Любой благоразумный джентльмен сделает вывод, что из красивой и воспитанной мисс де Уоренн выйдет превосходная жена.

Ни один другой мужчина прежде ее не целовал.

В это было невозможно поверить.

Он впервые подарил ей это наслаждение. Эмилиан вспомнил ее вскрики. Даже сейчас царапины от ее зубов и ногтей на его коже саднили.

Впервые увидев Ариэллу, он захотел привлечь ее внимание, хотя и понимал, что она не замужем. Он не имел обыкновения преследовать незамужних девушек, но она была прекрасной англичанкой, стоящей гораздо выше его на социальной лестнице. Возможно, именно из-за ее отца Эмилиан намеренно стал выказывать к ней чувственный интерес. Когда девушка пришла к нему ночью, он ничуть этому не удивился. Она могла сколько угодно говорить, что явилась в лагерь, привлеченная чарующей музыкой, но ему было отлично известно, что истинной причиной ее прихода являлся он сам. Но он решил, что она опытная женщина, у которой уже были любовники.

Молодым незамужним девушкам место в гостиных своих особняков, где им следует проводить время, попивая чай, обсуждая последнюю лондонскую моду и ожидая визитеров и поклонников. Ариэлла заявила, что она не похожа на прочих. Было ясно, что она старалась держаться в рамках приличий, и Эмилиану стало интересно, сумеет ли она до первой брачной ночи вести себя схожим образом. Но мысль о том, что первый урок любви ей преподаст какой-то англичанин, внезапно разозлила его.

Он бы мог лишить ее девственности, так почему же он этого не сделал?

Потому что по своей природе он был больше англичанином, нежели цыганом, в нем сильно было джентльменское чувство долга. Англичане ценят в своих женах невинность, цыгане нет. Эмилиану никогда не приходилось иметь дело с девственницей, даже во время своего долгого и утомительного путешествия с табором по Шотландии восемь лет назад. Причина крылась не столько в том, что он предпочитал видеть на своем ложе опытных женщин, сколько в том, что англичанин, каковым он стал, сын Эдмунда и виконт Вудленда, не мог бы обесчестить и опозорить женщину.

Но в прошлую ночь Эмилиан вовсе не чувствовал себя англичанином.

Достигнув одной из крайних кибиток, он услышал детский плач. Возможно, это его новорожденный кузен. Голова Эмилиана болела столь сильно, что грозила в любую минуту расколоться на части. Тело его пульсировало от гнева и желания. Он не был уверен, что хочет и дальше оставаться англичанином. Единственное, в чем он был уверен наверняка, – это в том, что он намерен отомстить за Райзу, и, будучи совершенно откровенным с самим собой, он сожалел, что все же не воспользовался принцессой-gadji.

Мысли молодого человека снова и снова возвращались к ее голубым глазам, а не лицу и не телу. Ее взор взволновал его потому, что, глядя в ее бездонные глаза, он, казалось, был близок к осознанию какой-то важной новости о самом себе.

Эмилиан отмахнулся от причудливых видений. Ариэлла заявила, что хочет стать его другом. При этой мысли он рассмеялся вслух.

У него нет друзей. У него есть братья – каждый цыган в kumpa’nia. У него есть семья – Стеван, его кузены, Джаэль. Даже Роберт член его семьи, как бы сильно они друг друга ни презирали. У него есть враги – практически каждого gadjo и каждую gadji с улицы можно отнести к этой категории. Но друзей у него нет. Он не сумел бы даже ответить, что такое друг и зачем он ему понадобился.

Поступил ли он с Ариэллой несправедливо? Он спал со многими женщинами, но не подружился ни с одной из них.

Возможно, она отличается от других gadjis, с которыми он спал. Она уверяла, что не оценивает его по тем же критериям, что прочие gadjos. Но привела-то ее к нему именно страсть, как и всех прочих его любовниц. Будь она замужем, он уверен, непременно отдалась бы ему. В этом она была в точности как и все остальные. А спустя какое-то время он услышал бы, как за его спиной она отзывается о нем с презрением и высокомерием. В этом у него тоже не было ни малейших сомнений.

Гнев Эмилиана нарастал. Как же он ненавидит gadjos – всех их, включая и Ариэллу.

– Вид у тебя такой, словно хочешь порвать кого-нибудь на части.

Эмилиан сделал глубокий вдох, рассчитывая таким образом расслабить напрягшиеся мускулы, и повернулся лицом к Стевану:

– В самом деле?

– Еще до того, как я сообщил тебе о смерти Райзы, я замечал темные тучи на твоем челе. Не хочешь ли поведать мне о своих горестях? – спокойно поинтересовался цыган.

– Это беспокойство о Вудленде, – солгал Эмилиан. – В действительности подобная чепуха пристала gadjos, но не нам.

Стеван улыбнулся, не веря ни единому слову племянника.

– Но мне действительно нужно поговорить с тобой, – продолжал молодой человек. Грудь его разрывалась от боли. – Я хочу навестить могилу Райзы.

– Да, это правильно, – согласился его дядя. – Она похоронена в Трэббочберне, недалеко от того места, где ты родился. Когда ты отправишься?

У Эмилиана не было возможности ни погоревать, ни обдумать ситуацию. Как только он узнал о смерти матери, начались празднества в честь новорожденного сына Стевана. А потом явилась Ариэлла де Уоренн, отвлекшая его. Посетить могилу матери было его сыновним долгом. Теперь же, глядя на своего дядю, Эмилиан вспомнил о сестре, которая нуждалась в брате и защитнике. Райза хотела бы, чтобы он позаботился о Джаэли.

– Думаю, я с радостью присоединюсь к вам, когда вы отправитесь на север, – растягивая слова, произнес молодой человек.

Стеван удивился:

– Это в тебе говорит горе, не так ли?

– Может, и так.

Но идея показалась ему очень заманчивой. Когда в двенадцать лет он выбрал остаться с Эдмундом, он таким образом отверг цыган и их образ жизни. Слишком он был молод для принятия столь важного решения. И разве не следует ему попытаться понять цыганскую жизнь теперь, когда в нем бурлит гнев и жажда мести?

К тому же так у него будет отличная возможность лучше узнать собственную сестру, которая очень в нем нуждается.

– Ты знаешь, что в таборе тебе всегда рады. Но, Эмилиан, отчего бы тебе не взять с собой свой удобный экипаж gadjo и побольше слуг? Зачем тебе путешествовать, как цыган, прожив столько лет жизнью англичанина?

Эмилиан попытался объяснить, тщательно подбирая слова, чтобы выразить томление своего сердца, своей души:

– Я позабыл, что значит быть цыганом. Я чувствую, что должен Райзе гораздо больше, чем сумел ей дать, – и уж гораздо больше, чем просто поклониться ее могиле. Все изменилось, Стеван. Я очень зол на gadjos.

– Ты и должен злиться – ведь ты ее сын. Не думаю, что ты понимаешь, чего именно хочешь. Но ты говоришь лишь о краткой поездке с нами, не так ли?

Эмилиан на мгновение замялся.

– Я такой же цыган, как и англичанин.

– В самом деле? А я вижу перед собой настоящего англичанина – пусть и танцующего как цыган. – Стеван улыбнулся, но Эмилиан не сумел улыбнуться в ответ. – Моя сестра очень гордилась, каким ты стал человеком. Она хотела, чтобы ты жил как богач в хорошем доме и в окружении слуг. Будь она жива, ни за что не стала бы просить тебя оставить свой английский образ жизни ради цыганского.