Сбежавшая принцесса - Крюс Кейтлин - Страница 23

• Предыдущая
• 23/28
• Следующая

– Люк, – твердо произнесла Габриель. – То, что ты сейчас говоришь, лишено всякого смысла.

Его глаза горели от ярости, и эта ярость была устремлена на нее.

– Неужели? – процедил он сквозь зубы. – Позволь мне сказать тебе, что не имеет смысла для меня в этом деле. Зачем тебе понадобились деньги? У тебя же полно собственных. А даже если бы у тебя их не было…

– Деньги? – Габриель ошеломленно покачала головой. – Думаешь, мной двигала жажда наживы, словно я какая-то там…

– Даже если бы у тебя их не было, – повторил он, проигнорировав ее слова, – у меня их более чем достаточно, чтобы дать тебе все, что ты захочешь. Значит, дело тут не в деньгах. Тогда в чем? Разве ты недостаточно известна? Разве тебя мало фотографируют? А может, ты стремишься к легкой славе, как у бесталанных взаимозаменяемых старлеток, популярных лишь благодаря своим скандальным выходкам? Или это просто был акт протеста со стороны послушной принцессы? Скажи мне! – потребовал Люк, подойдя ближе, но остановившись на расстоянии вытянутой руки от нее.

Он боялся причинить ей боль, или не хотел к ней прикасаться? Или, может, думал, что, если он ее коснется, гнев превратится в желание?

– Нет, мне не нужно ничего из того, что ты перечислил, – спокойно ответила Габриель.

– Сначала я просто хотел тебя уничтожить, – произнес он почти нежным тоном, хотя его глаза опасно сверкали. – Вышвырнуть тебя и покончить со всем этим фарсом. Но я не мог понять твоих мотивов.

– Что я, по-твоему, сделала? – спросила она, не в силах пошевелиться. Каждый вдох и выдох причинял ей боль.

– Я знаю, что ты сделала, – горько произнес Люк, качая головой. – Но ты оказалась девственницей. – Он издал циничный смешок. – Это ты точно не могла подделать. Не знаю, почему я приравниваю девственность к честности. Возможно, ты все спланировала с самого начала.

Его ледяной тон и жестокие слова больно ее ранили. Ей захотелось бросить в ответ что-нибудь обидное, но она не смогла ничего придумать.

– Есть кое-что, о чем я тебе не рассказывала, – произнесла она, призвав на помощь все свое самообладание. – Но даже если бы ты об этом и знал, у тебя не было бы оснований так на меня злиться. Я думала, что поступаю правильно.

– Неужели?

Прозвучало так, словно ему неинтересно ее слушать, но она знала – он лишь изображал скуку.

– Да, – ответила Габриель, чувствуя, что ее смущение растворяется в гневе. Как он смел так с ней разговаривать после всего, что между ними было? Кажется, это он притворялся с самого начала.

– И ты называешь свой поступок правильным? – В его тоне было столько сарказма, что ей захотелось залепить ему пощечину. – И можешь сказать мне это прямо в глаза?

– Да, – твердо произнесла Габриель, вскидывая подбородок.

Он мог отправляться ко всем чертям со своей яростью и своими возмутительными подозрениями. Да кем он себя возомнил? Но больше всего ее злило то, что она была в него влюблена.

Ее руки сжались в кулаки.

– Разумеется, я думала, что поступаю правильно. Зачем еще мне было встречаться с Сильвио?

– Значит, ты это признаешь. – Люк не верил своим ушам. Не верил, что она оправдывает свой поступок. Внутри у него все кипело от ярости. Ему казалось, пол ушел у него из-под ног, и он проваливается в бездну. – Ты даже не пытаешься лгать, чтобы себя защитить? Ты открыто заявляешь о содеянном? – Ее глаза потемнели, губы сжались в тонкую линию.

– Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. – Габриель скрестила руки на груди. Собиралась она с духом или защищалась от него, он не мог сказать. Зачем было устраивать этот допрос? Почему ты сразу, не мог мне сказать, что все знаешь?

– Значит, вот как ты мне отвечаешь? – Люк был так на нее зол, что кровь стучала у него в висках. У него больше не осталось сомнений – Габриель все заранее спланировала. – Защищаешь свои низкие, отвратительные поступки, которыми унизила нас обоих?

– Я думала, что помогаю тебе! – неистово выпалила она, забыв о правилах хорошего тона.

Этой еще больше его разозлило. Значит, ее манеры с самого начала не были безупречны.

Чувства, которых он избегал всю свою взрослую жизнь, захлестнули его мощной волной. Они были такими же мучительными, как раньше. Гнев. Боль. Разочарование. Горечь. Люк отчаянно пытался удержать их внутри за привычным фасадом внешнего спокойствия, но было уже слишком поздно. Внезапно он осознал, что они с Габриель похожи: оба скрывали слишком много всего за маской внешней невозмутимости.

«Какое значение это имеет теперь?» – горько спросил себя Люк. Он доверился Габриель, женился на ней, а она оказалась такой же, как другие женщины. Такой же, как его лицемерная мать. Нет, еще хуже. Потому что он считал ее лучше, чем она была на самом деле. Потому что она каким-то образом убедила его в том, что понимает его.

– Ты помогала мне? – Он поспешно отвернулся, чтобы не сделать что-нибудь, о чем потом бы искренне жалел. Например, продемонстрировал бы ей все те чувства, которые не хотел испытывать, во всем их безобразии. Нет, он не мог показать ей свою уязвимость. Тем более после того, как она его предала.

– Да, я действительно думала, что помогаю. – Она выдохнула. – Зачем еще мне было это делать?

Когда он снова повернулся, чтобы посмотреть на нее, она терла кончиками пальцев складку между бровей. Ее глаза были огромными и темными, взгляд – настороженным, словно он ее чем-то обидел.

– Сильвио подошел ко мне вчера, – спокойно произнесла она. – Он сказал мне, что твоя быв… что у него есть запись.

– Прекрати! – приказал ей Люк, резко махнув ладонью в сторону, словно пытаясь отделаться от ее слов. Переполнявшие его чувства усилились и грозились прорваться наружу мощным потоком. – Я больше не могу слушать твою ложь!

– Ложь? – Габриель встретилась с ним взглядом. В глубине ее глаз цвета морской волны были гнев, смущение и что-то еще.

– Я не знаю, что думаю обо всем этом, – сердито бросил он. – Мне ясно лишь одно: из-за тебя я стал всем тем, что так презираю. Сейчас я мало отличаюсь от моего отца, который плясал под дудку моей…

– Я не такая, как твоя мать, – перебила его Габриель. Ее тон был ровным, глаза серьезно смотрели на него.

– Из-за этой безрассудной страсти я перестал узнавать самого себя, – продолжил Люк, не обращая внимания на ее слова.

Да, она очаровала, околдовала его, а если говорить без обиняков, просто одурачила. Она играла с ним. С человеком, который всегда держался настороже. Она злоупотребила его доверием, и теперь его переполняли гнев и обида. Он боялся, что, если эти чувства вырвутся наружу, они возьмут над ним верх. И он станет рабом своих эмоций, как когда-то его родители.

– Но больше это не так, – отрезал Люк.

Тогда она подошла к нему и, глядя на него с тревогой, протянула руку, чтобы коснуться его щеки. Он перехватил ее запястье раньше, чем она успела это сделать.

– Я знаю, какая ты на самом деле, Габриель, и больше не позволю тебе водить меня за нос.

– Люк…

– Между нами все кончено, – бросил он.

Даже для него самого эти слова показались далекими, как эхо. Будто они выражали чужую ярость, чужую боль.

– Этот брак не должен был состояться. Мне следовало знать, что на свете нет ни одной женщины, которая соответствовала бы всем моим требованиям. Что даже в Ницце я видел не что иное, как искусную подделку. Это спланировал твой отец? Или, может, вы вместе?

Он почувствовал, что ее пульс участился.

– Ницца? – спросила Габриель, пошатнувшись. – Какое отношение имеет мой отец… – Она остановилась, пытаясь разобраться в его гневных словах. – Ты ездил в Ниццу, когда я была там? Прошлой весной?

– Да, я следил за тобой, – бесцеремонно признался Люк. Никаких извинений. Пусть ей будет так же больно, как ему. – Я хотел убедиться, что у тебя нет никаких скелетов в шкафу. Что ты не шляешься по ночам с сомнительными типами. Тогда ты меня не видела, Габриель, и, поверь, больше никогда не увидишь.

• Предыдущая
• 23/28
• Следующая