Человек со свинцовым чревом - Паро Жан-Франсуа - Страница 56

• Предыдущая
• 56/59
• Следующая

— Человек — любопытное животное. Вы отлично справились с этим нелегким расследованием. Остаются только драгоценности мадам Аделаиды. Вы сможете их отыскать?

— Я не теряю надежды, месье. У нас уже есть кольцо.

— А Трюш де ля Шо?

— За его преступление не вешают, и потом он находится под защитой нашей знатной дамы, но интуиция подсказывает мне, что этот человек скоро падет жертвой своих собственных интриг.

Воскресенье, 6 января 1762 года

Ритуал подготовки к парадному ужину был неизменным. Николя вот уже два месяца жил при дворе: месье де Сен-Флорантен не отпускал молодого комиссара полиции из Версаля, к великому неудовольствию генерал-лейтенанта. Он должен был обеспечить безопасность во дворце и подготовить докладную записку министру, которому всюду мерещилось, что жизни суверена грозит опасность. Развязка дела Рюиссека еще более укрепила его страхи, и он уже не доверял никому, кроме Николя. На все это время комиссар устроился у месье де Лаборда, в небольшой комнатке под крышей, рядом с апартаментами первого камердинера.

Наступило первое воскресенье года. Три раза в неделю король, несмотря на свою нелюбовь к появлению на публике, следуя традиции, заведенной Людовиком XIV, устраивал парадный ужин, на котором присутствовала вся королевская семья. Если бы это было возможно, Людовик XV, скорее, предпочел бы скромный ужин в своих апартаментах, в компании приближенных и маркизы де Помпадур, но он должен был исполнять обязанности короля.

Николя, который теперь принимал участие во всех королевских церемониях, стоял у дверей первого зала ожидания перед королевскими апартаментами, в которых был накрыт стол в форме подковы. На концах стола сидели король и королева, придворные располагались по окружности. Лаборд шепотом пересказал Николя на ухо все детали протокола. Слуги уже вынесли из кухни первое горячее блюдо и шествовали длинной процессией, во главе которой шли два охранника с карабинами на плечах. Далее следовали распорядитель обеденного зала с канделябром в руке, дворецкий со своим жезлом, раздатчик хлеба, главный проверяющий, секретарь и еще дюжина чиновников, каждый из которых нес блюдо, и, наконец, еще два охранника завершали процессию. Дворецкий склонился над подносом с надушенными салфетками. Затем каждый из чиновников попробовал мясо, чтобы убедиться, что оно не отравлено. А пока на столе короля изящно расставляли первую перемену блюд — супы и закуски. По окончании всего церемониала королю приходилось есть уже остывшее мясо.

Звуки шагов, бряцанье оружия и ропот толпы, собравшейся в передней, возвестили о приближении королевской свиты. Сначала появился распорядитель, за ним — король в окружении пажей, а вслед — капитан гвардейцев. Король занял свое место за столом в тот момент, когда в зал вошла королева. Им протянули салфетки, чтобы омыть руки. Остальные члены королевской семьи — дофин и принцессы — сели на свои места. Теперь Николя наблюдал за толпой, которая держалась на расстоянии и следила за ходом ужина. Знатные особы, расположившиеся за королевским троном, стремились приблизиться к королю. Они напрягали слух, в ожидании слов, которые произнесут августейшие губы.

Через мгновение король нарушил тишину и спросил у дофина, только что прибывшего из Парижа, о новостях в городе. Тот рассказал об опасениях, царивших в Европе и уже добравшихся до столицы, по поводу здоровья русской царицы. Все замерли в ожидании вестей из Санкт-Петербурга. Зима и трудности, которые снег и мороз создавали для гонцов, были причиной неуверенности и множества слухов. Никто уже больше не знал, чему верить. Дофин рассказал, что врачи Елизаветы говорили о жаре и приступах, что была опасность апоплексического удара. Медицинские подробности привлекли внимание короля, и он обратился к своему врачу за разъяснениями некоторых деталей. Дофин прибавил также, что по сведениям из некоторых источников, в России безутешны все, кроме простого народа — грубого, варварского и лишенного чувствительности. Все происходило при этом восточном королевском дворе в атмосфере таинственности, и страх перед будущим наследником престола был сильнее любви к нынешней правительнице. Это необдуманное замечание опечалило короля, и он погрузился в долгое молчание, несмотря на попытки королевы возобновить течение разговора.

Пока со стола убирали посуду и вносили горячее блюдо, в передней послышался ропот голосов. Вначале это был лишь шум, звук торопливых шагов, оброненных на пол ружей, и отдельные выкрики. Отделенный от этого шума толпой, Николя тщетно пытался понять причину волнения. Неожиданно сквозь толпу придворных пробился гвардейский офицер. Он подошел к капитану королевской гвардии и что-то сообщил ему вполголоса.

Шум снаружи стал вдвое громче. Офицеры и приближенные короля непонимающе переглядывались. Монарх оставался невозмутим, лишь отчасти его поведение выдавало недовольство по поводу нарушения церемониала. Но новость уже разошлась по собранию. Все вокруг говорили, не понижая голоса. Николя услышал рядом с собой слова «ужасное преступление» и увидел, что месье де Сен-Флорантен, сидевший рядом с Сартином, посмотрел на него с видом испуганным и вопросительным. Но как только капитан гвардейцев просветил его, немой диалог прекратился. Многочисленные помощники чиновников, казалось, уже были в курсе происшедшего, и попытались придать своим лицам выражение, соответствующее событию, о котором только что узнали. В раздражении от окружившего его глухого ропота, король закусил губу и вопросительно взглянул на своих приближенных. Наконец он выразил свое неудовольствие:

— Откуда весь этот шум и гам? В чем его причина?

Ни один из присутствующих не решился ему ответить, но лица говорили сами за себя.

— Что это такое, наконец? Почему все изменились в лице? Откуда это уныние? Кто-то покушался на мою жизнь?

Среди приближенных короля послышались несколько голосов. Все вместе они звучали невнятно, и слова были столь уклончивы и сбивчивы, что вместо того, чтобы успокоить короля, они еще более его встревожили.

— Что такое я сделал? — воскликнул он, порывисто встав из-за стола и бросив салфетку на пол. — Что я сделал, чтобы приобрести себе столько врагов?

Ропот, наполненный страхом и растерянностью, пробежал по залу. Королевская свита поспешно выстроилась, и король вышел из зала и направился в свои комнаты. Лаборд увлек месье де Сен-Флорантена, Сартина и Николя вслед за процессией. Король через мгновение обернулся, заметил своего министра и с угрожающим видом указал на него пальцем.

— Что, собственно говоря, произошло? Не обманывайте меня, говорите все как есть.

— Сир, Ваше Королевское Величество могут быть спокойны, это дело у нас в руках, и ничто не указывает даже на малейшую опасность.

Прозвучало опрометчиво сказанное слово, и король его тут же услышал.

— Так мне грозила опасность! Месье, объясните все немедленно!

— Сир, вот что произошло. На одного из ваших гвардейцев, Трюша де ля Шо, только что было совершено нападение на одной из лестниц, ведущих в ваши покои. Два злодея обратились в бегство, а ваш охранник опасно ранен.

Король покачнулся и оперся на руку капитана гвардейцев. Он побледнел, и Николя заметил, что лоб короля обильно покрылся испариной, а по лицу пошли фиолетовые пятна.

— Месье де Сен-Флорантен, позаботьтесь о моем бедном охраннике. Если он выживет, я щедро компенсирую его усердие.

Свита перестроилась и король вышел из зала. Месье де Сен-Флорантен снова собрал своих людей, исключая Лаборда, который последовал за своим хозяином. Они прошли в кабинет министра, где все вопрошающе взглянули на Николя, единственного, кто был знаком с Трюшем де ля Шо. Посыпались вопросы. Можно ли полагаться на человека, которого все считали ненадежным? Бесчестный человек, игрок, вор и двойной агент — мог ли он так внезапно оказаться героем и защитником трона? Николя считал, что невозможно сказать это наверняка, не узнав прежде всех деталей покушения, жертвой которого стал гвардеец. Пришли первые донесения, неполные и маловразумительные. В раздражении и под гневным взглядом министра, месье де Сартин приказал Николя лично во всем разобраться. Гвардейца отнесли в нижнее помещение дворца, рядом с кухней. Он лежал на тюфяке, брошенном на пол, в галерее, слабо освещенной факелами. Знакомый Николя солдат доложил ему первые сведения о покушении.

• Предыдущая
• 56/59
• Следующая