Человек со свинцовым чревом - Паро Жан-Франсуа - Страница 30

• Предыдущая
• 30/59
• Следующая

— Я думаю, — произнес Бурдо, явно радостный от перспективы будущей экспедиции, — что нам нужно не забыть треуголки.

Николя согласно кивнул. Это была их старая шутка, с того случая, когда инспектор спас жизнь Николя благодаря крошечному пистолету, сделанному им собственноручно и спрятанному за полями треуголки. Еще один такой же он позже презентовал своему шефу.

— Когда отправляемся? — спросил инспектор.

— У меня уже есть карета. Разыщите Рабуина, он должен быть где-то недалеко. А мне тем временем нужно срочно навестить «Коронованный дельфин».

Бурдо ухмыльнулся.

— Вы меня не поняли. По дороге из Шуази я подумал, что мог бы кое-что разузнать о мадемуазель Бишельер у нашей дорогой сводницы. Полетта ни в чем нам не отказывает, пока мы спасаем ее от работного дома. Я регулярно ее навещаю, и у нее совсем неплохая настойка. А для начала нашей вылазки идеальным будет время час пополуночи.

— Хорошая мысль. Полетте известно все, что касается любовных дел и карточной игры.

— А что до начала нашей вылазки, — заключил Николя, — час пополуночи кажется мне идеальным временем.

Итак, Николя оставил Бурдо готовиться к ночной экспедиции. Прежде чем уехать из Шатле, он написал краткий отчет месье де Сартину. Он передал бумагу отцу Мари: привратник должен был вручить конверт лично в руки генерал-лейтенанту полиции в том случае, если их десант в Гренель закончится плачевно. В противном случае отец Мари должен был вернуть конверт Николя на следующий день. Уладив все это, Николя вернулся к ожидавшей его карете.

Размышляя над отношениями, которые связывали его с содержательницей публичного дома, Николя начал философствовать по поводу того, что отличает полицейского от рядового гражданина. Теперь он выполнял свои обязанности без лишних угрызений совести. Однажды месье де Сартин дал ему прочитать слова Фонтенеля о месье д'Аржансоне, одном из великих предшественников генерал-лейтенанта. Николя отметил в нем одну фразу: « Не мириться с презренным занятием, если только его представительницы не могут оказаться полезными; совершать некоторые злоупотребления, оставаясь в рамках, предписанных необходимостью; оставлять без внимания то, что лучше оставить без внимания, чем наказать; через тайные каналы проникать в частную жизнь семейств и хранить их секреты до тех пор, пока не придет время ими воспользоваться; всюду поспевать, оставаясь незамеченным и стать вездесущим и почти неведомым шумной толпе духом города».Все эти предписания размывали границу между полицией и миром порока. Каждый понимал их выгоду.

Каждый раз, когда Николя стучал молотком в дверь «Коронованного дельфина», его охватывало странное чувство. Он чуть не погиб в этом доме и сам убил там человека. Лицо его до сих пор преследовало Николя во время бессонных ночей. А еще однажды он вновь устроил дуэль вслепую в гостиной Полетты с противником, маневры которого он предвидел.

Он услышал возглас удивления, и в раскрытых дверях показалось лицо негритянки, то ли веселое, то ли смущенное.

— Добрый вечер, — произнес Николя. — Может ли Полетта принять Николя Ле Флоша?

— Для вас, месье, она всегда у себя. Я вас провожу.

Она провела его до двери гостиной, украдкой прыснув со смеху. Для постоянной клиентуры время было еще слишком раннее, однако Николя услышал из-за двери обрывки разговоров. Николя остановился у дверей и прислушался. Говорили мужчина и женщина.

— Мое милое дитя, как ты очаровательна! Поцелуй меня, умоляю.

— С радостью!

— Ты возбудила меня, как пса, пока я прислуживал за столом, я не мог сдержаться.

— Да, я это заметила, поэтому и вышла из-за стола, чтобы разыскать тебя.

— Думаю, самое время начать.

— Хорошо, но если нас застанет твой хозяин?

— Какая разница, черт возьми! Я возьму тебя прямо сейчас, так велико мое желание!

Николя осторожно приоткрыл дверь. В большой гостиной с мебелью, обитой светло-желтым шелком, над маленькой сценой был поднят занавес. Рисованная декорация представляла собой будуар. Единственным реквизитом были кровать и два стула. Небрежно одетый молодой человек и полураздетая девушка подавали друг другу реплики. Полетта восседала всей своей массой в глубоком кресле. На ней было красное платье и черная мантилья, а на лице белил и румян было больше, чем на уличных актерах с ярмарки в саду Сен-Жермен. Она руководила этой сценкой, обмахиваясь веером.

— Ты, шалопай, покажи чуть больше страсти! Разве ты не чувствуешь, что стоишь на краю пропасти? Знаю, что это только репетиция, но мне нужно видеть твой пыл. А ты, негодяйка, веди себя небрежней и провоцируй. Сегодня вечером у нас соберется публика…

Николя кашлянул, чтобы сообщить о своем присутствии. Полетта вскрикнула. Актеры отступили назад и опустили занавес. Оправившись от неожиданности, сводница тяжело поднялась. Она крикнула в сторону занавеса:

— Не бойтесь, дети мои, это месье Николя.

— Я вижу, что вы не забросили драматическое искусство, — заговорил он. — Какое вдохновение! Какая страсть! Какое изящество! Мадемуазель Дюмениль, богиня Комеди Франсез, сегодня дает представление со своей свитой отважных вельмож?

Полетта расплылась в улыбке.

— Надо же как-то жить. Сегодня вечером я ожидаю лишь нескольких подвыпивших откупщиков, которые после ужина захотят поразвлечься и оживить угасший пыл, глядя на игру моих молодых актеров. Вот мы и репетируем. Сегодня в полночь у нас приватная вечеринка. Дети мои, отдохните.

— Поучительный спектакль.

— В некотором роде. Что ж, месье комиссар, вы не забываете свою старую подругу?

— Моя милая, вас забыть невозможно. И вашу настойку тоже.

— Пропустите стаканчик? — с радостью отозвалась Полетта. — Я только что получила свежую партию с островов.

Пока она наполняла стаканы ароматной жидкостью, Николя оглядел комнату. Тут сделали перестановку и перенесли на другое место ковры. Николя понял, что эта перемена была призвана скрыть пятна крови Моваля, впитавшиеся в паркет. Решительно, прошлое напоминало о себе.

— Как идут дела?

— Не жалуюсь. На наши услуги спрос велик. Мы обеспечиваем клиентов всеми удовольствиями, какие они пожелают, и без обмана.

— Есть ли новенькие?

— A как же. Мотыльки, уставшие от бедствий нашего времени, постоянно летят ко мне, на яркий свет городских огней.

— Полетта, вы знаете весь Париж. Бишельер, мадемуазель Бишельер из Итальянской Комедии — вам что-нибудь говорит это имя?

— Еще бы! Маленькая шлюшка, не простолюдинка, с красивыми глазами, зарабатывает на жизнь в итальянском театре. Я хотела заполучить ее к себе, но она предпочла другое место.

— Однако она играет инженю.

— Может, она и изображает их на сцене, но на самом деле она давно уже профессиональная шлюха. Да к тому же еще с претензиями… В наши дни в ремесле не осталось никаких правил.

И Полетта начала свой рассказ. Бишельер совсем юной девушкой приехала из своей деревни с труппой бродячих актеров. В Париже она бросила их и стала просить милостыню на улице. Она знала только это ремесло и еще умела танцевать. Она опустилась на самое дно, работала по ночам, прячась в тени бульваров, но без особой опасности — даря удовольствия робким и малодушным. А потом поставила дело на широкую ногу.

— На самом деле, — продолжала Полетта, — ее сутенер продавал ее по нескольку раз. И простофили попадались.

— Как так?

— Это похоже на магию. Капля волшебного бальзама. Например, «Озерная помада» или притирка «Вода превальских девственниц», а еще мешочек с голубиной кровью, положенный в правильном месте — и дело в шляпе. Наивный и простодушный вид придавал ей еще большую пикантность. Я таких уже встречала. Я как-то столкнулась с ней на улице Сент-Оноре — у нее губа не дура. Но подождите, она закончит свои дни в Бисетре [18], как и все ей подобные.

• Предыдущая
• 30/59
• Следующая