Уходя гасите всех! - Филимонов Олег Анатольевич - Страница 3

Вообще-то многие виды дичи сейчас незаслуженно забыты и серьезной добычей не считаются. Хотя еще в недавнем прошлом шли на ура. Взять хоть журавля - по вкусу от гуся и не отличишь. Белка - тот же заяц… только маленький. Бобр тоже неплох. В постные дни его любили навернуть монахи, конечно, предварительно подведя базу и обозвав рыбой! Изобретательный у служителей культа умишко, ничего не скажешь. Ну да им положено. Но я отвлекся…

Приняв посильное участие в воспитании ребенка, дядя подсказал подходящего тренера по рукопашному бою, у которого занимался и сам, с неподдельным уважением отзываясь о нем, как о настоящем убивце. Дальний родственник дяди, отставной офицер каких-то хитрых войск, тот давал питомцам такие техники боя, которые нереально было получить в любых других спортивных школах и секциях. Не всем, конечно, давал - выборочно… особо выдающимся.

В секции занимались боксом, самбо и ушедшим в подполье карате, удачно прикрывшимся псевдонимом - “рукопашный бой”. А так же их помесью, известной как АРБ. Кроме этого, со мной и еще несколькими “блатными” ребятами тренер, за отдельную, естественно, плату, занимался факультативно. Обучая нас боевому самбо. Для обычных людей это боевое искусство было совершенно недоступно, с самого момента своего появления оставаясь прерогативой исключительно советских спецслужб. Органично вобрав в себя все лучшее из различных боевых стилей и продолжая совершенствоваться. К обычному самбо и спорту вообще боевое самбо не имеет никакого отношения: оно создавалось на основе самых смертоубийственных и костоломных техник из дзю-дзюцу, бокса, дзюдо, савата, ушу и прочих… Соответственно, и арсенал приемов в нем далек от спортивного, а рассчитан на уничтожение противника или нанесение ему серьезных повреждений.

К слову, о системе Кадочникова тренер отзывался довольно прохладно, не советуя относиться к ней всерьез. И я с ним, в принципе, согласен. Прежде всего бросается в глаза театральность и наигранность действа. Возможно, так кажется из-за медленного проведения приемов, что тоже вызывает недоумение - в настоящем бою перестроиться на нужную скорость будет сложно. Постулируемое отсутствие в системе Кадочникова приемов, может, и работает, если речь идет исключительно о самозащите, но, когда требуется напасть, такие установки неприемлемы. Тут нужны вполне конкретные шаги, хотя бы необходимый, отточенный до совершенства, минимум ударов или приемов. Что касается предложения осмысливать свои действия, то это вообще ни в какие ворота. Безусловно, думать в бою полезно… О тактике и стратегии, например - стоит ли продолжать баталию или уже пора спасаться бегством? Во всех остальных случаях это строго противопоказано! Пока будешь размышлять, прикидывая как половчее заломать супротивника, он уже вышибет тебе мозги. Конкретный, адекватный ситуации прием должен быть наработан, забит в подкорку и осуществляться на рефлексах практически без участия сознания. Иногда можно планировать связку приемов. Да и то… схватка редко развивается по заранее подготовленному сценарию. Если, конечно, дело не решилось одним ударом, что, вне всякого сомнения, предпочтительнее всего. А красивые слова о биомеханике… так любая борьба эту самую биомеханику и использует, а как иначе?! В таком вот ключе… Но меня опять унесло в сторону.

Шли годы… Отец вовсю воевал с браконьерами, постреливая в них сам и получая пули в ответ, нарабатывая бесценный партизанский и контрпартизанский опыт, вкупе с сопутствующими этому повреждениями типа сломанной кастетом скулы или чего подобного. Но зарастало на нем как на собаке. Да и я времени даром не терял, помимо спорта занимаясь самосовершенствованием: делал “солнышко” на качелях или прыгал с подходящих крыш с самодельным парашютом, готовя себя в космонавты или на худой конец в каскадеры. Тогда эти профессии еще считалась почетными, приоритеты в сторону бизнесменов, моделей и банкиров (читай - спекулянтов, блядей и ростовщиков) сместились несколько позже.

Зарплата охотоведа невелика, а в лесах он пропадает подолгу, поэтому в какой-то момент отца взяли к ногтю, заставив заколачивать бабки на заводе в горячем цеху. Деликатесы из рациона семьи практически исчезли, правда, денег стало больше. Отец утешался только тем, что мог клепать на заводе ножи, к которым неровно дышал на протяжении всей жизни, да завел себе новое хобби - реконструкцию луков. И не примитивных английских деревяшек, а сложных, азиатских… ну или русских, если угодно. Как выяснилось позже, чуя к чему идет дело в стране, он уже тогда замышлял недоброе…

Само собой разумеется, отцовское хобби подразумевало не только изготовление луков, но и стрельбу из них. Оттачивая мастерство лучника, мы с папой переломали десятки неудачных экземпляров, зато уцелевшие представляли собой действительно грозное оружие.

И тогда и сейчас наше уё…жищное законодательство запрещает охоту с луком. Да и вообще луки и арбалеты мощностью больше 20 кг считаются… даже не знаю чем - не огнестрельным же оружием? Наверное, ужасным хладнострельным! Но запрещены однозначно. Видимо, богатенькие буратины по старой памяти Робин Гудов опасаются. Долгожители, мля. Наверняка, кому-то из законодателей когда-то в зад стрелой угодило: “…Оля нагнулась - в жопе топор, метко кидает индеец Егор!” - что-то в этом роде. Иными обстоятельствами объяснить эдакий выкрутас сложно. Но не будем о грустном; в любом раскладе на вывихи раненных в попу законотворцев отец клал с прибором, изготавливая луки подстать средних размеров богатырю. Хотя тут есть одна тонкость: в кустарных условиях сделать слабый композитный лук почти не реально - сломается. Так что уцелевшее после испытаний оружие требовало от стрелка значительной физической силы.

Вот с ножами нынче стало полегче - великое дело откат! Так как принадлежность к холодному оружию определяется по целой куче параметров, среди них: марка стали, длина и толщина клинка, наличие долов, упора и т. д., любой свинокол можно провести как нож “хозяйственно-бытового” назначения, надо только отбошлять кому следует - и торговать сколько влезет. Да зайдите в любой охотничий магазин и убедитесь сами.

Работа на заводе оставляла отцу мало времени для охоты - на выходные далеко не заберешься. Только во время отпусков он мог оторваться по полной программе, отправившись на промысел куда-нибудь подальше, в один из глухих уголков нашей необъятной родины, где еще окончательно не повывели дичь. Обычно компанию ему составлял дядя. Естественно, брали и меня. Мы добирались до места самолетом, поездом и попутным транспортом, а потом сплавлялись на байдарке по подходящей водной артерии, по пути давая волю звериным… в смысле, охотничьим, инстинктам.

Надо сказать, что взгляды отца на охрану угодий существенно изменились - треснули розовые очки. Теперь он считал, что природу надо охранять вовсе не от браконьеров, а от любой “хозяйственной” деятельности, а пуще того от направляющей эту деятельность руководящей верхушки. Такие идеи посещали его уже давно, еще в те времена, когда он устраивал царские охоты членам единственной и неповторимой вульгарной партии, следя, чтобы те по пьянке не отстрелили друг другу члены. Однако глаза окончательно открылись только теперь: вернувшись в места, которые кишмя кишели дичью еще год назад, запросто можно было обнаружить там безжизненную пустыню. Как, например, случилось на Кушумском канале, где, борясь с неведомой напастью, степь потравили с самолетов. Не известно, победили напасть или нет, но любую живность вывели под корень, а на неоглядных степных просторах зримым свидетельством беспредела догнивали сотни и тысячи туш сайгаков. И это только единичный пример…

С наступлением в стране демократических преобразований, то есть когда жрать стало вообще нечего, а “члены” поменяли окрас с красного на любой другой, напрочь избавившийся от любых иллюзий папаша извлек из шкафов свой нехилый арсенал и матерым браконьером скрылся в лесных дебрях. Там он был в своей стихии. В городе ловить было нечего - завод встал, а на любую более-менее нормальную работу устроиться оказалось практически невозможно. Наглядным примером был дядя Андрей, тоже давно ушедший из охотоведов, и теперь мыкавшийся по нескольким работам в несбыточной надежде прокормить семью на получаемые там гроши. И от этого постепенно зверевший.