Участь Эшеров - Маккаммон Роберт Рик - Страница 26

• Предыдущая
• 26/101
• Следующая

Как, во имя всего святого, можно во всем этом разобраться? Потребуются месяцы кропотливой работы — разумеется, в ущерб работе над книгой. Кроме того, в любое время Уолен может вернуть документы в Лоджию, и Рикс их больше не увидит, поскольку ноги его в этом доме больше не будет. Но почему все-таки Уолен их принес? Что он искал?

История Эшеров, создавших многомиллиардное дело на бомбах и пулях, лежала в этих коробках. Конечно, не вся — Рикс это понимал, — но для начала вполне достаточно. Сколько же трупов и скандалов похоронено в заплесневелых картонных гробах? Нужные ему материалы были здесь, оставалось только придумать, как связать их воедино.

Он представил себе, во что превратился отец, лежа наверху в Тихой комнате. Потом его мысли перенеслись в безмолвную Лоджию, стоявшую в центре Эшерленда, в ее разветвленные коридоры, уводящие все дальше и дальше.

Ему вдруг представился скелет с кровоточащими глазницами. В памяти всплыла хитрая усмешка Логана Бодейна, очень похожая на улыбку Буна.

Уилер Дунстан работает над историей Эшеров шесть лет. Шесть лет! Есть ли у него хотя бы план книги? Знает ли он, как связаны между собой поколения? И какие еще секреты ему известны?

Было бы очень неплохо заполучить рукопись Дунстана, если та, конечно, существует. Рикс никогда не встречал этого человека, но слышал, с каким возмущением произносила его имя мать. Семья Дунстанов, по всей видимости, владела «Фокстонским демократом» на протяжении многих поколений, и хотя это была всего лишь еженедельная бульварная газетенка, они не отказывали себе в удовольствии печатать статьи про Эшеров, а в редакторской колонке писать о том, как деньги Эшеров разрушают табачный рынок в районе Фокстона, Рейнбоу и Тейлорвилля. Эшеры финансировали почти все крупные табачные фирмы в стране и владели всем Фокстоном, кроме земли, на которой стоял офис «Фокстонского демократа».

Рикс порылся в других коробках и нашел альбом с газетными вырезками на тему открытия в Вашингтоне и Сан-Диего фабрик Эшеров, старую закладную, написанную витиеватым почерком, и коричневую тетрадь в конверте из плотной бумаги.

Он открыл тетрадь, почувствовал запах пыльных роз и увидел красивый женский почерк. Это был дневник, над каждой записью стояли аккуратные даты. Он начал читать запись от 5 ноября 1916 года.

«Мистер Эшер сидел напротив меня за обеденным столом. Когда он беседовал с моим отцом о войне и экономике, я все время чувствовала на себе его взгляд. Он похвалил мое новое голубое платье и осведомился, люблю ли я скачки. Я ответила, что да, люблю, если победившая лошадь из конюшни Сент-Клеров. Мистер Эшер, когда улыбается, кривит губы…

При свечах он кажется красивым, хотя я видела его фотографии в журналах, и на них мистер Эшер выглядит как школяр-задира. Я полагаю, что ему тридцать лет или чуть больше, и сложен он атлетически. У него очень темные глаза, и вроде при свете я видела в них искорки, похожие на блеск медной монеты. Смех мистера Эшера напоминает фагот, и это побуждает отца рассказывать ему мрачные анекдоты…

При всей своей неотесанности мистер Эшер обладает определенной привлекательностью. У него волевое лицо, и я заметила, что он пользовался дезодорантом. Из-за меня? Нет, глупости! Мистер Эшер приехал лишь потому, что заинтересован в покупке новых кольтов. После десерта отец осведомился о здоровье мистера Эшера-старшего, и нашего гостя словно подменили. Он процедил сквозь зубы, что его отец чувствует себя превосходно, и я заподозрила, что мистер Эшер на самом деле хочет обратного. Однако как только мистер Эшер стал рассказывать отцу о новом пистолете, который производит его компания, напряженная атмосфера развеялась. Мы с мамой удалились из-за стола, а мистер Эшер с отцом пили бренди и курили сигары в гостиной».

Рикс нашел следующую запись, где упоминалось имя Эрика Эшера, датированную одиннадцатым ноября.

«Поражена щедростью мистера Эшера. Сегодня пришел фургон, полный красных роз. Для меня! Папа сказал, что я весьма понравилась мистеру Эшеру и что я должна написать ему в Эшерленд и поблагодарить за внимание».

От тринадцатого ноября: «Мистер Эшер обладает странной склонностью к необычным подаркам. Сегодня днем приехал позолоченный экипаж, запряженный четверкой великолепнейших арабских скакунов, прекраснее которых я никогда не видела. В нем размещалось более сотни аквариумов с японскими золотыми рыбками как доказательство ровнейшего хода лошадей и экипажа — вода даже не расплескалась! В письме от мистера Эшера (кстати, он хочет, чтобы я звала его просто Эриком) говорится: он надеется, что я люблю рыбок и воспользуюсь экипажем для посещения Эшерленда в Рождество. Мама сказала, что мне не следует ехать одной, без сопровождения, но папа рассердился: все, что пишут про мистера Эшера, — сплошной вздор, а на самом деле он высоконравственный бизнесмен и христианин».

«А здорово, бабуля, — подумал Рикс, — он запудрил твоему папаше мозги».

Этот дневник принадлежал Норе Сент-Клер-Эшер, единственной жене Эрика, матери Уолена и бабушке Рикса.

Часы в курительной пробили час ночи. Некоторое время Рикс сидел, прислушиваясь к завыванию ветра за окнами.

Можно начать с дневника, сказал он себе. По крайней мере, это поможет лучше понять Эрика Эшера и, конечно, Нору Сент-Клер, о которых Уолен почти ничего не рассказывал.

Рикс сложил бумаги обратно в коробки и двинулся к выходу из библиотеки, забрав с собой дневник. Он погасил свет, закрыл двери и пошел наверх, в свою спальню. В доме было тихо, только за стенами бушевал ветер.

В своей комнате Рикс сел за стол и продолжил чтение дневника с того места, на котором остановился. В первый день 1917 года Эрик попросил руки Норы. Та колебалась. Ее мать сказала, что она должна решить сама, но такой случай представляется раз в жизни. Отец Норы сказал, что только дура упустит столь выгодного жениха.

Они поженились в Северной Каролине, в Первой методистской церкви города Шарлотт второго марта 1917 года. Ладлоу Эшер на церемонии не присутствовал. Детали венчания были опущены. Следующая запись в дневнике сделана через неделю. Эрик уехал по делам в Англию, и Нора осталась в Лоджии одна.

«Старый негодяй», — подумал Рикс.

Его внимание привлекла вспышка, и он оторвался от чтения.

За окном стояла непроглядная темень, затем на мгновение в лесу между Гейтхаузом и Лоджией блеснул огонек. И больше не появлялся.

Рикс наблюдал несколько минут. Тьма была полной. Показалось или нет? Боже, подумал он. Размышляю о том, что видел свет в темном лесу после полуночи! Старейший штамп из книг ужасов! На этом месте, хотя бы в его собственных романах, тупой и наивный герой идет выяснить, в чем дело, и превращается в гамбургер. Но здесь настоящая жизнь. Рикс не был героем. Он знал, что ни один местный вор не осмелится рыскать по Эшерленду в темноте. Во всем округе не найдется человека, который явился бы в поместье ночью. Даром, что ли, ходит столько историй о Страшиле, черной пантере, ведьмах, живущих на одном из озер, и других тварях, рыскающих по соседству.

Конечно, ничего там не было, кроме заброшенного зоопарка Эрика.

И все же видел Рикс вспышку или нет?

Если свет и был, то сейчас его определенно нет. Возможно, какой-то дурак свалился в пустую яму для аллигатора — ну и пусть он останется там до утра со сломанной ногой.

Рикс продолжил чтение, то и дело поглядывая в темноту.

Там была Лоджия. Зло, поджидающее того, кто вставит ключ и снова запустит его механизм. Кого оно ждет, Кэт? Или Буна?

«Десять миллиардов долларов», — подумал он и погрузился в историю Норы Сент-Клер-Эшер.

Ей и раньше доводилось ездить по плохим дорогам, и сейчас она предпочла бы вновь оказаться на любой из них. Узкий проселок, по которому полз вверх желтый «фольксваген», был так обильно усеян камнями и грязными выбоинами, что возникали серьезные опасения за сохранность шин автомобиля. Она проделала вверх по склону на первой передаче уже более мили, в салоне вроде запахло подгоревшим сцеплением. Покинув дом Перри у подножия Бриатопа и протрясясь сорок минут по жуткой дороге, она не встретила ни одной живой души и увидела лишь несколько домишек, едва заметных в густом лесу.

• Предыдущая
• 26/101
• Следующая