Чеченская рапсодия - Иванов-Милюхин Юрий Захарович - Страница 22

• Предыдущая
• 22/87
• Следующая

Тем временем насмешливая улыбка на лице собеседницы окончательно истаяла дымком затухающего костра. Теперь на кавалера смотрели серьезные, почти жесткие темные глаза, в которых все сильнее разгоралось едва сдерживаемое раздражение.

— Месье Буало, вы не рады моему присутствию в этом городке? — сухо спросила она.

— А вы решили, что я вместе с вами засияю золотым луидором? — вскинулся кавалер. — Во-первых, здесь не место женщине из высшего света, а во-вторых, вы даже не представляете себе, куда и зачем я собрался в путь.

— И вы желаете, чтобы я ушла, не получив возможности объяснить причину моего появления здесь? — почти не слушая собеседника, с вызовом воскликнула девушка.

— Если вы избавите меня от почетного сопровождения вас до самого Парижа, то я буду вам весьма признателен, — непримиримо насупился кавалер.

— Ну что же, я даже не притронусь к супу в этой паршивой харчевне, насквозь провонявшей нечистотами. Желаю удачи, новоявленный мушкетер… с большой дороги.

— Кто дал вам право меня оскорблять? — подскочил с табурета Буало.

— Это право мне дало ваше рыцарское обхождение с дамамии ваши приключения с женщинами легкого поведения в оставленной вами прошлой ночью такой-же придорожной корчме…

— Но ведь я не приглашал вас в ту корчму, о которой вы так лестно отозвались. Тем более, я не просил вас следовать за мной по пятам.

— Вот как! Но мне самой захотелось взглянуть на вас и убедиться в правдивости тех сплетен, которые словно рыбацкой сетью опутали всю вашу славную жизнь. Мне просто необходимо было увидеть человека, за которого меня хотят выдать замуж, — девушка с раздражением сдула с губ метелку пушистых волос. — Теперь я поняла, что все рассказанное о вас вашими же друзьями и знакомыми — абсолютная правда.

— О каких друзьях вы говорите? — опешил кавалер. — Кто они такие, и откуда вы их взяли?

— Оттуда… — собеседница вскинула руки-

— Пресвятая дева Мария, меня еще никто так не унижал. И я потащилась за этим хлыщем и грубияном в неизвестность, да чтоб ему было пусто!..

Неожиданно за спиной Буало послышалась какая-то возня, и он неторопливо обернулся назад. Двое широкоплечих мужчин в одинаковых сюртуках с закатанными рукавами пытливо присматривались к его крепкой фигуре, один из них как бы взвешивал в руках дубовую табуретку, второй поигрывал толстой палкой. Сомнений быть не могло, мужчины решили немного поразвлечься и с ним.

Буало, занятый неприятным разговором с девушкой, упустил тот момент, когда посетители корчмы от слов перешли к делу. Вокруг кипела настоящая битва, увесистые кулаки с уханьями, со стонами и с хрясканьем вовсю лупили по физиономиям противников. По щекам и губам завсегдатаев харчевни растекалась кровь, она забрызгивала расстегнутые на груди рубашки, пятнала кровавыми следами и остальную одежду. Правая рука кавалера моментально вцепилась в эфес шпаги, а левая согнулась в локте и приподнялась кверху, защищая лицо от неожиданного удара спереди.

Один из мужчин скорчил обидную гримасу и смачно сплюнул на дощатый пол.

— Вряд ли он республиканец, Одилон. Скорее этот господин принадлежит ко двору будущего императора, — он протянул тяжелую руку с грязными пальцами по направлению к груди кавалера. — Посмотри на эту массивную золотую цепь и на его холеное лицо, разве ты не видишь, что ему глубоко плевать на нас, на рабочих и крестьян?

— Ты прав, Мишель, у него и перстень с камнем не простой, а королевский. Для таких, как он, мы чернь, обыкновенное быдло. Кроме того, он наносит оскорбления прекрасной мадемуазель, сидящей с ним за одним столом.

— Этот мерзавец способен опошлить даже красоту женщины, а это уже преступление. По-моему, он достоин казни на гильотине, как его предшественники из дворян во времена славной революции под руководством Робеспьера и Мюрата.

— Мы успели забросать землей колодец в центре двора королевской резиденции Лувр, провели в многочисленные ее комнаты водопровод, мы построили новые величественные дворцы и проложили прекрасные дороги. А они снова хотят возвратить себе принадлежащие народу залы, набитые драгоценными произведениями искусства, и разъезжать по нашим дорогам в дорогих каретах, — продолжал нагнетать обстановку первый мужчина.

— И снова ты сказал чистую правду, Мишель. Этого допустить никак нельзя! — товарищ оратора принялся закатывать рукава, не переставая размышлять вслух: — Скорее всего, этот месье из богатеньких дворян, которые в годы революции поддерживали жирондистов, а после термидорианского переворота и реставрации королевской власти вернулись назад и сумели вновь овладеть народным добром.

— Похоже, что так, им не привыкать с жиру беситься.

Буало ногой отодвинул табуретку и сделал полшага назад. Он прекрасно осознавал, что конфликта вряд ли удастся избежать, но и драться с безоружными мужланами ему тоже было противно.

— Господа, я никогда не состоял ни в каких политических партиях, тем более не собираюсь вступать в них сейчас, — как можно спокойнее сказал он. — Давайте разойдемся по-хорошему, и мы с мадемуазель навсегда оставим этот гостеприимный постоялый двор.

— А мне здесь понравилось, — неожиданно откликнулась за его спиной недавняя собеседница. — Почему это вы надумали принимать решения за меня?

— Потому что вам здесь не место, — обернувшись к ней, громко зашипел Буало. — Вы желаете, чтобы нас оставили тут навсегда?

— Но и покидать этот славный городок с такой веселой гостиницей мне не хочется, — девушка воткнула руки в бока. — Так что придется вам убираться отсюда одному, а я постараюсь продолжить трапезу. Заодно посмотрю, кто из этих милых господ одержит победу.

— Да, конечно! К тому, кто победит, вы и присоединитесь, — ехидно заметил Буало. — Мадемуазель Сильвия, не смею утверждать, но мне кажется, что такая позиция вам к лицу.

— А вам какая забота? — ухмыльнулась девушка. — Вы лучше приготовьтесь защищаться. Кажется, на вас обратили внимание еще двое граждан свободной Республики.

Кавалер моментально принял боевую стойку и ощупал глазами своих противников. К ним действительно готовилась присоединиться парочка таких же увальней с мозолистыми руками. Оба они шумно дышали, их рубашки на груди были забрызганы кровью. Видимо, до этого они принимали активное участие в драке. У одного из них, в армейских брюках и в кителе, на боку болталась офицерская шпага в черных ножнах, отделанных медью, а в руках, затянутых в белые перчатки, он покручивал пистолет.

— Господа, что за шум без боевых действий? — развязно спросил он у первых противников путешественника, увидев кавалера, кинул правую руку к эфесу шпаги и заметил: — О, я вижу, что вы не зря обратили внимание на этого хлыща! У него одно только оружие чего стоит, не говоря об одежде и шляпе со страусиными перьями. — Точно подмечено, — воспряли духом друзья, не знавшие, за что еще прицепиться. — Головной убор этого мерзавца указывает на его принадлежность к дворянскому роду. Значит, в революцию дворян перебили не всех, осталась работа и для нас! — радостно загагакал гражданин в армейских штанах.

• Предыдущая
• 22/87
• Следующая