Рейнтри: Инферно - Ховард Линда - Страница 36

• Предыдущая
• 36/40
• Следующая

Он прервался с изумленным выражением на лице.

— У тебя невероятно странное воображение.

— Скажи мне! Как кто-то становится Рейнтри? Что это за ритуал?

— Он очень древний. Ты о нем слышала.

— Я знаю только про цыпленка. Ну давай, что это?

Его улыбка была медленной и горячей.

— Роди моего ребенка.

Лорна побледнела, затем покраснела, потом снова побледнела.

— Это не смешно, — сказала она глухим тоном, поддавшись резкому порыву беспокойно пройтись по комнате. Она подняла пуховую подушку, но вместо того, чтобы положить ее назад на диван, стояла, прижав ее к груди и уткнувшись в нее головой.

— Я не шучу.

— Ты не... нельзя заводить младенцев как средство. Люди, которые не хотят детей для себя, никогда, никогда не должны рожать их.

— Согласен, — мягко сказал он, оставляя свое место у окна и неторопливо подходя к ней, словно сегодня у него больше не было никаких дел.

— К этому нельзя относиться легкомысленно. — С его стороны было нечестно сказать: «Роди моего ребенка», как будто он именно это и подразумевал. Он не мог подразумевать этого. Они знакомы два дня. Именно так и говорят мужчины, чтобы соблазнить женщин, потому что сотни столетий назад какой-то хитрый ублюдок выяснил, что большинство женщин мечтают иметь ребенка.

— Клянусь, я отношусь к этому очень серьезно. — Его тон был нежен, когда он коснулся ее плеча, а потом скользнул ладонями на спину. Она почувствовала, как жар его кожи проник сквозь одежду. Кончиком пальца он поглаживая провел по ее позвоночнику, мягко изгоняя напряженность.

Она не подозревала, что была настолько натянута и нежный массаж превратит ее в масло. Она позволила ему прижать ее к себе, позволила своей голове удобно устроиться на его плече, потому что все, что он делал, было так хорошо. Все же... Она подняла на него прищуренный взгляд.

— Не думай, что я не заметила, как близко твои руки находятся от моих ягодиц.

— Я был бы разочарован, если бы ты не заметила. — Улыбка коснулась губ Данте, когда он прижался теплым поцелуем к ее виску.

— Не позволяй им опускаться ниже, — предупредила она.

— Ты уверена? — Слегка нажимая, он проследил пальцем шов ее джинсов вниз от пояса, одновременно массируя горячей ладонью ее ягодицы. Этот палец оставлял после себя огненный след, заставляя ее выгибаться и дрожать. Она, по меньшей мере, раз десять открывала рот, чтобы произнести «нет» .Скажи она одно это слово, и он бы остановился; решение продолжать или нет принадлежало ей — но именно твердое понимание этого факта оставило это единственное слово непроизнесенным. Вместо этого она лишь чувствовала предвкушение, отчаянно задыхалась, изгибалась и цеплялась — ждала и ждала, полностью сосредоточившись на медленных ласковых движениях руки, которая неторопливо скользнула вниз, чтобы погрузиться в развилку между ног. Он нажал сильнее, его пальцы гладили сквозь джинсы вход в ее тело так, что шов слегка натирал ее плоть, мягкую и податливую.

Он привел ее к этому за два дня, начиная с того первого поцелуя у него на кухне. Терпеливо раздувал искру желания, пока та не превратилась в маленькое пламя, а затем поддерживал его мимолетными прикосновениями и еще кое-чем более сильным, чему невозможно было сопротивляться: своим откровенным влечением к ней. Она отдавала себе отчет в его действиях, замечала едва уловимые продвижения и даже оценила его мастерское самообладание. Забраться прошлой ночью в ее кровать — и не прикоснуться к ней — было дьявольски умно. С тех пор как они встретились, он вынуждал ее делать много вещей, но ни разу не попытался добиться ее ответа. Поступи он так, и она закрылась бы от него холодностью. Искра бы погасла, и она не позволила бы ей возродиться.

Его теплый рот прошелся по линии ее подбородка, неспешно покусывая и дегустируя, как будто он не хотел ничего иного и имел все время в мире, чтобы вкушать ее. Только очень твердая выпуклость в джинсах выдавала его нетерпение, а Лорна так сильно прижималась к нему, что могла чувствовать его вздрагивания и пульсацию, приглашавшие ее раздвинуть ноги и позволить ему стать еще ближе.

Потом его рот накрыл ее губы, и последние остатки сдержанности испарились. Поцелуй был твердый, глубокий и голодный, его язык погрузился в ее рот. Желание разлилось по всему телу, сделав ее теплой, уступчивой и мягкой. Его свободная рука переместилась к ее груди, нашла соски сквозь слои ткани и мягко сжала их. Теперь она полностью находилась в его власти, не сопротивлялась ни единой его ласке, и одежда, скрывающая его тело, внезапно стала раздражать. Она хотела все остальное, все, что он должен был дать ей, и со вспышкой ясности внезапно поняла, что должна сказать то, что хотела именно сейчас. Минутой позже будет слишком поздно.

Доказательство того, насколько далеко она зашла, выразилось в количестве силы воли, потребовавшейся от нее, чтобы прервать поцелуй.

— Мы должны поговорить, — сказала она напряженным и хриплым голосом.

Он застонал и рассмеялся одновременно.

— О, Боже, — пробормотал он, срывающимся от расстройства тоном. — Эти три слова гарантированно вгонят в панику любого мужчину. Разве это не может подождать?

— Нет, это об этом. О нас. Сейчас.

Он вздохнул и прижался своим лбом к ее.

— Твой выбор времени просто садистский, ты это знаешь?

Лорна погрузила пальцы в черный шелк его волос, чувствуя прохладу прядей и жар его кожи.

— Это ты виноват. Я почти забыла. — Ее язык казался немного распухшим, а речь стала медленнее, чем обычно. Да, определенно это он виноват — во всем этом.

— Ну тогда давай, говори. — В словах слышалось тяжелое смирение и искренняя покорность мужчины, который просто хотел секса. Она бы рассмеялась, если бы не тяжелое напряженное желание, угрожающее сокрушить все вокруг.

Она сглотнула, изо всех сил пытаясь облечь мысли в ясное предложение.

— Мой ответ... будем ли мы заниматься этим... зависит от тебя.

— Я голосую «за», — ответил он, покусывая мочку ее уха.

— Это касается контроля за моим разумом... Ты должен остановиться. Я могу быть либо твоей пленницей, либо любовницей, но не тем и другим одновременно.

Он поднял голову, его взгляд стал холодным и колючим.

— Сейчас нет никакого принуждения. Я не насилую тебя. — В его словах сквозил гнев.

— Я знаю, — ответила она, с дрожью втягивая воздух. — Поверь мне, я вижу разницу. Это... У меня должен быть выбор, остаться или уйти. В этом должна быть свобода. Ты не можешь продолжать перемещать меня туда-сюда, подобно марионетке.

— Это было необходимо.

— Сначала. Я ненавидела это тогда и ненавижу сейчас, но у тебя действительно были серьезные причины сначала. Но не теперь. Думаю, что ты слишком привык во всем властвовать, дрэнир.

— Ты убежишь, — категорически заявил он.

— Мой выбор. — В этом она отступить не могла. Данте Рейнтри был сродни силе природы; отношения с ним были достаточно напряженными даже без его способности приковывать ее мысленной цепью. Он должен предоставить ей свободу, иначе они навсегда останутся только тюремщиком и заключенным.

— Мы равны... или мы ничто.

Выражение его лица ни о чем не говорило, но она видела, что ему совершенно не хотелось терять контроль. Интуитивно, она уловила его дилемму. На чисто интеллектуальном уровне он все понимал. На более примитивном — не хотел потерять ее, и при необходимости был готов проявлять деспотизм и властность.

— Все или ничего. — Она встретила его пристальный взгляд, чувствуя себя борцом на ринге. — Ты больше никогдане будешь использовать на мне свой мысленный контроль. Я тебе не враг. В некоторых моментах ты должен мне доверять, и такой момент — сейчас. Или ты планируешь держать меня прикрепленной к тебе вечно?

— Не вечно. — С трудом выдавил он. — Только до…

— До чего?

— Пока ты не захочешь остаться.

Она улыбнулась этому грубому признанию и погрузила обе руки в его волосы.

• Предыдущая
• 36/40
• Следующая