Рейнтри: Инферно - Ховард Линда - Страница 27

• Предыдущая
• 27/40
• Следующая

Но она была сонной, так же, как и голодной. Последний раз она принимала еду на завтрак. Почему бы теперь не перекусить и не лечь спать пораньше? Она не могла придумать причину, почему должна дожидаться Рейнтри, поскольку он не был так любезен, чтобы сообщить ей, когда вернется.

Он мог хотя бы позвонить, она, конечно, не подошла бы к телефону, но он мог оставить сообщение.

Определенно, ждать его не имело никакого смысла. Она совершила набег на холодильник и сделала бутерброд с мясным ассорти, затем осмотрела все книги на книжных полках — у него было много книг на паранормальную тему, но вместо этого выбрала напряженный роман — и устроилась поудобнее, чтобы немного почитать. К восьми часам она клевала носом над книгой, которая явно оказалась недостаточно напряженной, чтобы рассеять сонливость. Солнце еще не полностью село, но ее это не заботило; она все еще чувствовала усталость с прошлой ночи.

Пятнадцать минут спустя, Лорна, приняв душ, находилась в кровати, скрутившись в теплом коконе и натянув на голову простынь.

Ее разбудил свет от включенной лампы. Лорна испытала обычное чувство паники и страха, хотя знала, что матери здесь нет — за все эти годы подсознание так и не привыкло к этому. Прежде чем она смогла достаточно расслабиться, чтобы стянуть с головы простыню, покрывала приподнялись, и очень теплый, почти голый Данте Рейнтри скользнул в кровать рядом с ней.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — сонно пробормотала она, уставившись на него поверх простыни.

Он устроился рядом с ней и протянул длинную мускулистую руку, чтобы выключить лампу.

— Кажется, в моей кровати песок, так что посплю здесь.

— Не глупи. Я не могла выйти из дома, где бы я взяла песок? Это соль. — Возможно, он ожидал, что она станет отрицать свою причастность, но это было глупо, ведь после его отъезда она оставалась единственным человеком в доме. И наверно, он ожидал, что она возмутится и станет скованной из-за его присутствия в ее постели, но по какой-то причине она не встревожилась. Да, была раздражена из-за того, что ее разбудили, но не встревожена.

— Признаю свою ошибку. — Он воспользовался своей превосходной мускулатурой и весом, чтобы пихнуть ее в кровати. — Подвинься. Мне нужно больше места.

Он уже вынудил ее вылезти из замечательного теплого кокона, и это разозлило ее сильнее всего.

— Тогда, почему ты не лег с другой стороны, вместо того, чтобы двигать меня? — проворчала она, перебираясь на другую сторону постели, которая была очень большой, как и любая кровать в этом доме.

— Это же ты насыпала соль в мою кровать.

Простыни с этой стороны были холодными, что вынудило ее скрутиться в более тугой клубок, чем обычно. Даже подушка была холодной. Лорна подняла голову и вытянула из-под себя подушку, швырнув ее в него.

— Отдай мою подушку. Эта холодная.

Он издал ворчащий звук, но подвинул к ней теплую подушку и подложил под свою голову другую. Она прижалась к теплу; мягкая ткань уже впитала его запах, что, как она обнаружила, было совсем неплохо. Она знала его недолго, но большую часть этого времени провела с ним в тесном контакте. Примитивная часть ее мозга признала его аромат и была успокоена.

— Который час? — вяло спросила она, уже проваливаясь в сон.

— Ты знаешь. Это число. Подумай о нем. — Его голос звучал сонно.

Она никогда не думала о времени как о числах, но как только сделала это, в ее голову ворвались изображения трех цифр.

— Один-ноль-четыре.

— Выиграла.

Безмолвно радуясь, она заснула.

Лорна проснулась раньше него, что было неудивительно, учитывая, как рано она заснула и как поздно лег он. В первый момент, она напряженно ждала, пока схлынет чувство тревоги от ожидания удара, затем медленно расслабилась. Кровать была уютно теплой; он излучал такую высокую температуру, что она могла чувствовать тепло, даже притом, что они не касались друг друга.

С сонным любопытством, желая проверить, сработает ли эксперимент со временем снова, она представила время как ряд чисел и немедленно увидела четыре-пять-и-один. Она стянула с головы простыню; комната стала чуть ярче. Не имея иного способа проверить — за исключением как встать с кровати и спуститься на кухню, чего она делать не хотела — она предположила, что четыре пятьдесят один было достаточно точно. Как же удобно не нуждаться в часах!

Данте лежал на своей стороне кровати, лицом к ней, положив одну руку под голову, и глубоко и медленно дышал. В комнате все еще было слишком тускло, чтобы она смогла разобрать больше деталей, но это было и хорошо, потому что к деталям она все-таки не была готова; а общее впечатление и без того было достаточно сексуальным.

К какому заключению могла прийти женщина, когда здоровый, гетеросексуальный мужчина впервые спал с ней в одной кровати и даже не попытался прикоснуться? Что с ней что-то не так? Что она его не привлекает?

Она решила, что он опасен, умен и проницателен.

Секс определенно был частью их отношений, если знакомство с кем-то в течение примерно тридцати шести часов можно назвать отношениями. Некоторые из этих тридцати шести часов казались долгими годами, особенно первые четыре или пять. Она также не могла сказать, что время, проведенное вместе с ним, было приятным. С другой стороны, так как она видела его худшие проявления, то полагала, что знала Данте гораздо лучше, чем те, кто общался с ним дольше, но лишь в социальной обстановке, поэтому не была удивлена, что он не попытался сблизиться с ней этой ночью.

Она не была готова к сексу с ним, могла никогда не быть готова, и он знал это. На самом деле, если бы он попробовал штурмовать баррикады, то она лишь усилила бы свое сопротивление. Просто лежа рядом и не предпринимая никаких откровенно сексуальных действий, он, в некотором смысле, нейтрализовал те первые ужасные часы, проведенные ими вместе, и сделал секс, по крайней мере, возможным.

Он даже не был голым, хотя боксеры, надетые им для сна, не много скрывали. Она тоже не была голой; он привез всю ее одежду, поэтому она спала в своей обычной хлопковой пижаме. Из-за того, что он не попыталсядобиться секса, она начала задаваться вопросом, как это было бы между ними… затем заподозрила, что он предвидел такую ее реакцию.

С сексом у нее было не все так просто. Она не легко доверялась людям и не легко возбуждалась. Добровольный отказ от обособленности был труден и обычно не окупался. Она любила ощущения от секса, и когда абстрактно думала о нем, то хотела этого. В действительности же результаты не соответствовали ожиданиям. Как бы она ни старалась, Лорна редко полностью расслаблялась, чего, как она предполагала, требовал хороший секс.

А вот с Данте она пребывала в более расслабленном состоянии, чем за долгое-долгое время. Он знал, какой она была на самом деле, знал, кем она являлась, и его это не беспокоило, потому что сам он был еще более необычным, чем она. Ей не нужно было ничего скрывать от него, потому что ее не волновало, нравится она ему или нет. И она, безусловно, не пыталась скрыть свой характер или подсластить едкий язычок. Аналогично, у нее не было иллюзий относительно его характера. Она знала, что он безжалостен, но также знала, что он не был подлым. Знала, что он деспотичен, но в то же время старается быть внимательным.

Тогда, возможно, у нее получится пустить все на самотек и действительно получить удовольствие от секса с ним?.. Ей не придется беспокоиться о его эго; если он начнет спешить, она попросит его притормозить, а если ему это не понравится... пусть потерпит .Ей не нужно будет волноваться о его удовольствии; он позаботится об этом сам.

Она задавалась вопросом, предпочитает ли он долгую прелюдию или станет форсировать процесс.

И задумалась, насколько он у него большой.

Возможно, у нее получится достаточно расслабиться, чтобы испытать удовольствие, но даже если этого не произойдет, то по крайней мере, она удовлетворит свое любопытство.

• Предыдущая
• 27/40
• Следующая