Невеста-самозванка - Джордж Кэтрин - Страница 7

• Предыдущая
• 7/31
• Следующая

— Спасибо, милая! — просияла Виттория.

Столь неподдельна была ее радость, что Харриет, забыв об угрызениях совести за свое «самозванство», твердо решила сделать все, чтобы юбилей этой милой женщины прошел безоблачно и счастливо.

На завтрак подали булочки, испеченные в деревенской пекарне, и нарезанную ломтиками дыню. Женщины ели, держа тарелки на коленях, на манер пикника; пожилую синьору такая перемена явно развлекала.

Харриет предложила накрыть на стол и сложить салфетки к праздничному ужину.

— Мне в самом деле очень хочется помочь! — настаивала она — наполовину искренне, наполовину потому, что надеялась этим завоевать несколько «дополнительных очков» для Розы.

— Непременно, — добродушно ответила синьора. — Накрыть на стол я и сама сумею, а вот искусство фигурного складывания салфеток, увы, никогда мне не давалось. И Сильвия, и ее помощницы из деревни тоже этого не умеют.

Едва Сильвия убрала со стола, Харриет встала и потянулась к пакету, который захватила с собой и предусмотрительно спрятала за спинкой кресла.

— Еще раз с днем рождения, Нонна!

Синьора Фортинари по-детски всплеснула руками. С волнением следила Харриет за тем, как Нонна открывает пакет и перебирает подарки: она знала, сколько времени, труда и средств потратила Роза, чтобы порадовать бабушку.

Глаза синьоры блеснули слезами, когда на свет показалась фотография в серебряной рамке — последний прижизненный снимок родителей Розы. Его сделала сама Роза на последней годовщине их свадьбы. Мужчина и женщина на фотографии, обнявшись, беззаботно смеялись в объектив.

— Надеюсь, мой подарок тебя не расстроил, — сглотнув комок в горле, проговорила Харриет. — Мне хотелось бы, чтобы в твоей памяти они остались такими.

Бабушка Розы бережно отложила фотографию, обняла Харриет и крепко ее поцеловала.

— Спасибо тебе, милая!

— Открой же остальные подарки. Один от меня и еще два — от Тони и Аллегры.

Вторым подарком Розы оказался бледно-розовый комплект из свитера и кардигана. Синьора немедленно примерила кардиган и осталась очень довольна. Тони прислал бабушке набор позолоченных рамок для фотографий, а Аллегра — высококачественный и дорогой комплект средств по уходу за кожей. От Розы Харриет слышала, что Тони немало удивлялся такому странному выбору, и с улыбкой сказала об этом синьоре.

— Ох уж эти мужчины! — рассмеявшись, воскликнула Виттория. — Что же, раз мне восемьдесят, я уже не имею права заботиться о своей красоте? Аллегра сделала правильный выбор.

День пролетел быстро. Харриет допустили в святая святых — столовую; Сильвия и ее добровольные помощницы тепло приветствовали Харриет, и она включилась в работу. Вместе со всеми она расстилала на столе огромную и тяжелую скатерть, а затем, пока женщины накрывали на стол, сложила все салфетки в форме бутонов роз и лилий, чем заслужила бурный и неподдельный восторг Сильвии и ее товарок.

К полудню потеплело, и обед решили сервировать на балконе. Харриет предложила сама накрыть на стол, чтобы не отрывать Сильвию от более важных дел.

— Ты очень изменилась, Роза, — заметила Виттория, улыбаясь «внучке».

— Я выросла, — с легким вздохом ответила Харриет.

Это было верно и для Розы, и для нее самой. Обе они в годы юности причиняли родным много огорчений, но со временем подростковые неровности характеров сгладились, и былые «бунтарки» превратились в зрелых женщин, серьезных, ответственных и заботливых к близким.

Когда Харриет разливала кофе, за окном послышался шум мотора, и девушка вздрогнула от тревожного предчувствия.

— Данте! — воскликнула синьора.

Харриет перевела дух, сама не понимая, что чувствует — облегчение или разочарование.

Красный мотоцикл пулей пронесся по аллее и остановился как вкопанный, в каком-нибудь футе от ступеней крыльца. С железного коня спрыгнул молодой человек, затянутый в черную кожу, — копия Лео, только чуть помоложе, поменьше ростом и поуже в плечах. Взбежав на балкон, юноша склонился перед бабушкой в низком поклоне, а затем заключил ее в объятия и звучно расцеловал в обе щеки.

— С днем рождения, Нонна! — воскликнул он звонким молодым голосом, совсем не похожим на глубокий бархатный баритон Лео. Затем, не скрывая любопытства, повернулся к Харриет: — А это, конечно, наша знаменитая Роза!

Харриет дружески улыбнулась и протянула кузену руку:

— А это наш знаменитый Данте?

Данте привлек ее к себе и расцеловал.

— Последний раз, когда мы виделись, тебе было десять лет. Такая голенастая худышка с косичками и огромными глазищами. И все время попадала в какие-то истории.

— Как видишь, я изменилась.

«И ни в какую историю уже не попаду!» — решительно добавила она про себя.

— Лео уговаривал меня подождать до вечера, но мне не терпелось узнать, на кого стала похожа малышка Роза. Одно могу сказать: до чего же ты похорошела!

— Большое спасибо, — суховато отозвалась Харриет.

— Хватит тебе, бесстыдник! — пожурила его бабушка. — Садись лучше и выпей кофе.

— Секундочку! — С этим словом Данте сбежал вниз, достал из сумки, притороченной к сиденью мотоцикла, какой-то сверток и, снова поднявшись на балкон, театрально опустился перед бабушкой на одно колено. — Подарок для моей любимой женщины!

И Нонна, и Харриет восхищенно всплеснули руками, когда из обертки показалась черная бархатная накидка, отороченная алым шелком. Синьора Фортинари немедленно поспешила к себе, чтобы убрать подарок в гардероб, пока кто-нибудь его не измял или не запачкал.

— Ну, Роза, как тебе в нашем семейном гнездышке? Не жалеешь, что вернулась? — поинтересовался Данте. Темные глаза его светились такой симпатией и добродушным любопытством, что Харриет поняла: этого «кузена» опасаться не стоит.

— Пока что и не думаю жалеть.

— Прости, что не смог появиться вчера. Лео услал меня по делам, чтобы я не путался под ногами. И теперь догадываюсь почему! — ухмыльнулся Данте. — Решил приберечь тебя для своей особы!

— Не думаю, — вспыхнув, пробормотала Харриет.

Данте энергично замотал головой.

— Роза, если тебе не дает покоя та старая история, забудь о ней! Мы уже обо всем забыли.

— Но тебя тогда здесь не было, — напомнила она ему.

— Верно, — вздохнул Данте. — Ездил к друзьям в Калифорнию и пропустил все интересное. Но мне потом все рассказали.

— Приятно слышать, что все здесь повеселились за мой счет, — сухо заметила Харриет.

Вмиг посерьезнев, Данте покачал головой.

— Лео рассказал только мне, да и то потому, что я заметил синяк у него под глазом и начал приставать с расспросами. Но больше об этой истории никто не знает. Только Лео, Нонна, я и, конечно, Гвидо Браччо. Но его сегодня здесь не будет. Он теперь живет в Нью-Йорке.

«И слава богу!» — сказала себе Харриет. О некоем Гвидо Браччо Роза ни словом не обмолвилась. И о синяке у Лео под глазом, кстати, тоже.

Скоро вернулась синьора Фортинари. Поболтав еще несколько минут, Данте откланялся.

— Отдыхай, Нонна, — пожелал он на прощание, — чтобы сегодня вечером стать еще красивее!

Вместе с Нонной Харриет поднялась и подошла к балюстраде, чтобы взглянуть, как Данте на своем железном коне умчится прочь.

— Оставим кофе здесь, — произнесла затем Виттория. — Мне нужно отдохнуть, но перед этим я хочу взглянуть на твои наряды.

— Надеюсь, тебя не смутит беспорядок в моей комнате, — улыбнулась Харриет.

— Милая, да здесь ни пятнышка нет! — воскликнула Виттория, осматриваясь по сторонам, и вдруг вздохнула: — Прежде я бранила тебя за неаккуратность и заставляла убираться в комнате. Из-за этого у нас вышло немало ссор. Но больше я не стану докучать тебе нотациями.

— Нонна, какое платье тебе больше по вкусу? — быстро спросила Харриет, желая отвлечь синьору.

Вечерние платья Розы — одно из бронзового шифона, с треугольным вырезом, другое облегающее, без бретелек, с разбросанными по черному бархату серебристыми цветами — привели синьору в восторг.

• Предыдущая
• 7/31
• Следующая