Двойной заговор. Тайны сталинских репрессий - Прудникова Елена Анатольевна - Страница 73

• Предыдущая
• 73/168
• Следующая

В 16.05 Ольбрихт появился у Фромма и потребовал дать сигнал «Валькирия» войскам резерва по всей Германии. Однако тот уже связался по телефону со ставкой и, узнав, что Гитлер жив, отказался это сделать. Лишь в 16.45, когда появились Штауффенберг и Хефтен, дело сдвинулось с места. Фромма арестовали, на его место поставили генерал-полковника Гёпнера. Затем были арестованы и заперты в служебных помещениях сохранившие верность присяге генералы и офицеры, в том числе начальник берлинского гарнизона генерал Кортцфляйш.

Однако, как бы ни превозносили хваленую немецкую организованность и предусмотрительность, в стане заговорщиков царили саботаж пополам с бардаком. Заговор формировался на уровне генералов и полковников, и о таком чине, как лейтенант, они попросту забыли. Тем не менее именно лейтенант, сохранивший верность присяге дежурный офицер узла связи Георг Рёриг, нанес им жестокий удар. Он намеренно задержал отправку приказов в военные округа, а в некоторые их вообще не передал. В результате командование всех округов, кроме Вены и Парижа, практически бездействовало, а после того, как в 18.45 по радио передали сообщение о провале покушения, полностью отказалось от участия в перевороте. Начальник крамницкого танкового училища полковник Глеземер, когда подчиненные ему войска ввели в Берлин, связался с Геббельсом и сообщил ему о происходящем. Командиры других танковых и пехотных училищ, овладев, согласно приказу, радиостанциями, не сделали ничего, чтобы помешать им передавать сообщения Геббельса, включая и парализовавшую многих заговорщиков информацию о провале покушения. Но самый страшный удар нанес командир охранного батальона «Великая Германия» Отто Ремер, которого никто из заговорщиков не додумался ни завербовать, ни снять.

Едва батальон получил приказ оцепить правительственный квартал, как прикомандированный к нему сотрудник министерства пропаганды лейтенант Хаген отправился к своему шефу, то есть к Геббельсу, и сообщил ему, что войска резерва подняты по тревоге. В отличие от заговорщиков, Геббельс не растерялся. Он тут же приказал поставить под ружье эсэсовский полк личной охраны фюрера «Адольф Гитлер» и вызвал к себе Ремера.

А вот дальше начинается скверный анекдот: Ремер, ничего не подозревавший о подоплеке событий, как и положено по субординации, попросил у своего непосредственного начальника, военного коменданта Берлина, разрешения отправиться к министру. Но тот запретил – и тогда Ремер, поняв, что происходит что-то не то, немедленно и уже не спрашивая ни у кого разрешения, отправился к рейхсминистру. Геббельс связался по телефону с Гитлером и передал трубку Ремеру. Фюрер приказал командиру батальона лично подавить путч, попутно произведя его в полковники (а впоследствии и в генерал-майоры). Одновременно, также по приказу Геббельса, начальник инспекции танковых войск полковник Больбринкер, которому подчинялись все танковые училища, отдал приказ вывести их подразделения из Берлина.

Так хромой от рождения коротышка Геббельс, никогда не служивший в армии и являвшийся мишенью для бесчисленных острот со стороны потомственной военной аристократии, проявил себя куда более решительным военачальником, чем противостоящие ему многоопытные генералы и полковники.

Лишь в Париже, где переворотом руководил командующий внутренними войсками во Франции генерал Штюльпнагель, а также в Вене, находившейся в зоне действия войск 17-го военного округа генерала Эзебека, действиям заговорщиков сопутствовал успех. К вечеру 20 июля были арестованы почти все высшие чины нацистской партии, СС и полиции Парижа. Части охранного полка под командованием военного коменданта города генерала Бойнебурга даже смогли без сопротивления захватить казармы войск СС и штаб-квартиру гестапо. Однако судьба переворота решалась не в Париже, а в Берлине. А там к тому времени уже все рухнуло.

Нерешительный Гёпнер не предпринимал активных действий. Он дожидался фельдмаршала фон Вицлебена, которого заговорщики назначили командующим сухопутными войсками. Тот появился только в семь вечера, и, узнав, что Гитлер жив, тут же уехал в свое поместье. Зато Ремер действовал четко. Первоначально он сосредоточил свой батальон возле резиденции Геббельса на Герингштрассе, чтобы в случае необходимости прикрыть правительственный квартал от атак заговорщиков. Когда же их войска в результате энергичных действий Геббельса и Больбриннера покинули Берлин, солдаты «Великой Германии» начали окружать здание министерства обороны.

А там к тому времени уже шел свой переворот. Если выступившие против заговорщиков офицеры были арестованы, то за теми, кто сохранил нейтралитет, никто не озаботился хоть как-то присмотреть. К вечеру они решили, что им с путчистами не по пути, выпустили на свободу запертых, но никем не охраняемых сторонников фюрера и пошли разбираться с заговорщиками. Кое-кого им удалось арестовать, остальные бежали.

История сохранила пронзительный штрих: вечером, когда уже было ясно, что все провалилось, Штауффенберг, преданный своими струсившими соратниками, сняв повязку, закрывавшую выбитый глаз, отрешенно бродил по комнатам. Впрочем, ему недолго пришлось предаваться отчаянию. Фромм, пытаясь спастись, тут же принялся создавать видимость борьбы с путчистами. Он организовал военно-полевой суд и оперативно расстрелял Штауффенберга, Ольбрихта, Хефтена и Квирцгейма. Бек, просидевший весь день в полном бездействии, попросил пистолет, чтобы застрелиться, но смог лишь ранить себя двумя пулями, и Фромм приказал его добить. Вслед за этим в министерство обороны вошли солдаты Ремера и эсэсовцы, арестовавшие самого Фромма, которого Гитлер успел сместить с должности командующего армией резерва.

Попытка открыть союзникам западный фронт также провалилась – фон Клюге наотрез отказался отдать соответствующий приказ. Между заговорщиками состоялся весьма драматический диалог. «Где ваша честь, фельдмаршал?! Вы же обещали нас поддержать!» – взывал Штюльпнагель. «Да – если бы эта свинья была мертва!» – орал в ответ Клюге.

Арестовать фельдмаршала и попытаться открыть фронт самостоятельно заговорщики не решились, тем более что к тому времени на стороне Гитлера в Париже выступили военные моряки. Штюльпнагель освободил арестованных эсэсовцев и попытался застрелиться, но неудачно. Тяжело раненного и ослепшего, его оперативно доставили в Берлин и после короткого разбирательства повесили.

В этой попытке путча причудливо перемешались черты трагедии и комедии. Трагичность ей придавало то, что многие заговорщики, особенно прусские офицеры, искренне верили в свои идеи и были готовы отдать за них жизнь – что в конечном счете и произошло. Комичной же стороной было феноменально бездарное проведение переворота. Ярослав Гашек, наверное, не раз в гробу перевернулся от зависти, ибо ему, автору бессмертного «Швейка», такого не придумать. Если мужественного Штауффенберга подвел нелепый случай, то все остальные заговорщики самым позорным образом не справились со своими задачами. Позднее Геббельс не без основания презрительно издевался над «этим сборищем дураков», а всю их операцию совершенно точно окрестил «революцией по телефону».

Через несколько дней после покушения Гитлер заявил: «С этим пора кончать. Так дело не пойдет. Все эти наиподлейшие твари из числа тех, кто когда-то в истории носил военный мундир, весь этот сброд, спасшийся от прежних времен, нужно обезвредить и искоренить».

Кстати, в этой связи у фюрера появились весьма любопытные ассоциации. О Фрайслере, председателе Народного трибунала, суду которого были преданы арестованные заговорщики, он сказал: «Это – наш Вышинский». В другом случае Гитлер доверительно поделился с собеседниками: «Я уже часто горько жалел, что не подверг мой офицерский корпус чистке, как это сделал Сталин». Так что параллели между гитлеровской Германией и сталинским Советским Союзом придумал не пресловутый Виктор Суворов – впервые они пришли на ум фюреру.

Некоторое представление о масштабах заговора могут дать аресты, прошедшие после неудачного покушения. Естественно, как всегда в таких случаях бывает, кое-кто из путчистов сумел спастись. С другой стороны, наряду с действительными заговорщиками были арестованы люди, никогда не имевшие никакого отношения к покушению. Пользуясь случаем, сводили личные и политические счеты, избавлялись от неугодных и подозрительных – как оно обычно и бывает. По прямому приказу Гитлера были схвачены все родные и близкие основных заговорщиков. 3 августа Гиммлер заявил: «Семья Штауффенберга будет уничтожена до последнего колена».

• Предыдущая
• 73/168
• Следующая