Двойной заговор. Тайны сталинских репрессий - Прудникова Елена Анатольевна - Страница 54

• Предыдущая
• 54/168
• Следующая

В сентябре 1919 года Гитлер получает приказ политотдела армии – присмотреться к небольшой политической группке, которая громко именует себя «рабочей партией». Таких «партий» в Германии тогда развелось, как поганок после дождя. Та, в которую направили Гитлера, насчитывала около ста членов, содержимое партийной кассы – семь марок пятьдесят пфеннингов. Явившегося на собрание Адольфа автоматически зачислили в ряды «рабочей партии», как, вероятно, зачисляли всех проявивших к ней хоть какой-то интерес. Но, в отличие от большинства прочих, он в этой партии остался.

Кстати, он не был единственный военным в темной пивной «Штернекерброй» (политические партии в Германии традиционно собирались в пивных). На первом же собрании он познакомился с капитаном Эрнстом Ремом, еще одним фронтовиком. Так начиналась НСДАП.

О том, что это была за контора, не без юмора пишет Уильям Ширер:[15] «Недалекий слесарь Дрекслер заложил основы движения, пьяный поэт Эккарт развил определенные „духовные“ ценности, чудаковатый экономист Федер сформировал то, что считалось идеологией, гомосексуалист Рем обеспечил движению поддержку военных и ветеранов войны… Задачу по превращению скромного дискуссионного клуба в то, что вскоре станет мощной политической партией, взял на себя… бывший бродяга Адольф Гитлер».

Впрочем, есть ли партии, которые начинают иначе? Большинство из них тихо исчезает в реке по имени Лета, но с некоторыми получается не так. С теми, которым повезет оказаться в нужное время, в нужном месте и с нужными словами.

Программа партии была популистская, хотя и менее популистская, чем у большевиков образца 1917 года. Но ее первым пунктом значилось объединение всех немцев в единую великую Германию, а последним, двадцать пятым, – создание сильной централизованной государственной власти. Между ними имелось многое другое, близкое сердцам тех, кто нес последние гроши в баварские пивные: борьба с нетрудовыми доходами, национализация трестов, смертная казнь для изменников, ростовщиков и спекулянтов. По сути, единственное, что отличало эту партию от соответствующих социалистических, так это могучий националистический дух. В стране, только что испытавшей жесточайшее национальное унижение, это было много. Да, значительная часть немцев были интернационалистами, но другая-то часть – националистами. И, как показали события, последних оказалось больше, особенно среди военных.

В первую очередь надо понимать, что непримиримого противоречия между военными и нацистами не было никогда. Все они находились по одну сторону баррикады, у всех был общий враг: либералы-веймарцы, «западники», сторонники победителей (как сказали бы в нынешней России, «полицаи») с одной стороны, и «красные» интернационалисты – с другой. Как германские военные, так и германские националисты были правыми, близкими по духу. Речь шла исключительно о том, кто будет главным – это та причина, по которой и совершается большинство переворотов.

Не кто иной, как рейхсвер покровительствовал национал-социалистической партии на первых порах: обеспечил лояльное отношение со стороны местных баварских властей, откомандировал в партию своих уполномоченных. Как следует из списка личного состава НСДАП, осенью 1919 года из 193 ее членов с армией был связан каждый пятый.

Более того, Клинч, один из первых руководителей штурмовых отрядов, был офицером действительной службы и считался откомандированным в НСДАП от 2-й морской бригады. Капитан Рем до ноября 1923 года успешно совмещал деятельность в нацистской партии с постом офицера штаба генерала Эппа. Сам вышеозначенный генерал, командир 7-й (баварской) дивизии, в середине 1920 года передал ближайшему помощнику Гитлера Дитриху Эккарту 60 тысяч марок на перекупку запутавшейся в долгах малоизвестной газетки «Фёлкишер беобахтер».

Летом 1920 года партия обзавелась собственными боевыми отрядами, которые назывались тогда «группами порядка». 5 октября 1921 года они были переименованы в штурмовые отряды. Само собой, все руководящие посты в них заняли недавние офицеры. Занимались отряды тем, что поддерживали порядок на митингах нацистской партии и разгоняли митинги противников. Когда под нажимом держав-победительниц германское правительство распустило многие добровольческие корпуса и военные союзы, то их личный состав, находившийся в Баварии, получил от армейского руководства негласное указание влиться в штурмовые отряды НСДАП, как один из резервов рейхсвера.

Как видим, германская армейская верхушка имела все основания рассматривать НСДАП как собственное детище, будущее послушное орудие для осуществления своих тайных планов. Однако, как это нередко бывает в политике, птенчик рос-рос, и вышел кукушонком. Отношения нацистов и генералитета стали постепенно меняться – по мере превращения партии из подразделения «чёрного рейхсвера» в массовую политическую силу, возглавляемую неуправляемым вождём.

К чему же стремились германские военные? Их программой-максимум было возрождение Германии и военный реванш, программой-минимум – не дать республиканским властям уничтожить прусский воинский дух. После войны демократическому правительству так и не удалось подмять под себя германскую армию. Даже имея численность в сто тысяч человек, она оставалась «государством в государстве». Достаточно вспомнить ответ Секта президенту Эберту на вопрос, кого поддерживает армия: «Армия поддерживает меня». И в этом «военном государстве» преобладал прежний имперский дух.

В то время в Германии было две значимые, даже можно сказать, знаковые фигуры в погонах – генералы Ганс фон Сект и Макс Гофман. В историю военного искусства Сект вошел как теоретик и практик «малой армии» (по необходимости, а точнее, с горя). Прежнюю массовую армию он предлагал заменить малой моторизованной армией, усиленной авиацией. Исходя из этой своей концепции, он, в частности, заложил основы немецких танковых войск.

Однако для нас гораздо важнее другая его идея – концепция единства политического и военного руководства страной во время войны, то есть, говоря по-простому, военно-политической диктатуры. Она мыслилась с опорой на широчайшую, тотальную поддержку народа (перефразируя советский лозунг – «Народ и армия едины!»).[16] По мысли Секта, именно отсутствие этого единства и привело Германию к поражению в Первой мировой войне, а объединение этих двух функций в одном лице могло принести победу в войне грядущей. Стоит ли говорить, что во главе страны должен был стать именно военный – этим концепция Секта отличалась от практики как Германии, так и СССР, где диктатура-то существовала, но во главе ее стояли политики, а не генералы.

В области геополитики Сект стремился к ликвидации того мирового порядка, который был установлен после Первой мировой войны державами-победительницами. Он был сторонником присоединения Австрии, нового раздела Польши, удара по Чехии – впоследствии именно это и сделал Гитлер! Однако когда речь заходила о восточном направлении, тут их взгляды расходились радикальнейшим образом. Сект считал, что судьба Германии будет решаться на Западном фронте, и, делая выводы из уроков прошедшей войны, особо подчеркивал, многократно повторял, что залог победы Германии – соглашение с Россией. «Видел ли мир большую катастрофу, чем испытала Россия в последней войне? И как быстро поднялось советское правительство в своей внутренней и внешней политике! И разве первое проявление немецкой политической активности не заключалось в подписании договора в Рапалло, что привело к росту немецкого авторитета?» Генерал не уставал предупреждать: «Если Германия начнет войну против России, то это будет безнадежная война». Уже находясь в отставке, фон Сект написал книгу «Германия между Востоком и Западом» (1932–1933 гг.), где вновь высказывался за сотрудничество с нашей страной.

Прямо противоположных взглядов по этому вопросу придерживался генерал Гофман, который мечтал о большом крестовом походе на Восток. Он видел в таком походе средство для «исторической реабилитации» Германии перед «цивилизованным» миром. Впрочем, нелишне будет упомянуть, что, кроме громких идеалов, у Гофмана были и нешуточные интересы: через свою жену, сестру крупного финансиста, он был связан с западным финансовым капиталом и, как мог, лоббировал его интересы. Его идеи не нашли широкой поддержки среди военных, зато они нравились многим промышленникам и финансистам и были созвучны мечтам Гитлера.

• Предыдущая
• 54/168
• Следующая