Стрела амура - Мэй Сандра - Страница 11

• Предыдущая
• 11/30
• Следующая

Главное, чтоб Лиза не подвела. Она и так уж наделала дел — с ведром и помоями. Зато в доме у них чистота и порядок. Может, предложить этому графу пиццу? Нет, лучше сидеть и не высовываться…

Лиза очень надеялась, что у нее вполне светский вид. Жаль, что футболка и джинсы — в них трудно произвести надлежащее впечатление. Кроме того, ужасно чешется нос… и щека… и шея. И спина немножечко. Так всегда бывает — зачешется что-нибудь одно, а потом не знаешь, куда деваться.

Какой ужас вышел с ведром. И какой дурой она себя выставила, наговорив этому англичанину про него же самого. Немыслимо, совершенно немыслимо. То есть… даже если бы она СТАРАЛАСЬ произвести плохое впечатление, у нее вряд ли получилось бы лучше.

Он зануда, это сразу видно. Сидит, будто палку проглотил. Смотрит сердито. Брюс такой симпатичный мальчишка, а этот дядя даже не улыбнулся ему.

Наверняка вся эта история с поисками племянника — сплошная показуха. Графу нужно произвести впечатление в своем графском обществе, вот, мол, какой я молодец, бедную сиротку воспитываю. А на самом деле Брюс ему не нужен.

Вот и прекрасно, что не нужен! Они останутся здесь, в Батон-Руж, и прекрасненько со всем справятся, никакие графы им не нужны…

— А? Чего?

Джон Брайтон с неодобрением посмотрел на девушку. Какой из нее опекун! Витает в облаках, а ведь он говорит серьезные вещи.

— Не чего, а что. Я спросил, сколько вам лет, собственно?

Вот бывает так: появится человек. Не кривой, не косой, из носу не течет — но скажет всего одну фразу и сразу станет неприятен. Даже более того.

Лиза возненавидела Джона Брайтона в одну секунду. Виной всему была интонация. Высокомерная, презрительная интонация, с какой разговаривали только некоторые учителя в школе, да еще один парижский полицейский, задержавший Лизу в далеком прошлом за превышение скорости, а затем и за вождение без прав.

Она к тому времени уже привыкла считать себя хорошенькой, практически неотразимой, и потому не сразу поняла, что ее чары на полицейского не действуют. Он отвез ее в участок, содрал штраф и прочитал скучнейшую нотацию.

Того полицейского она ненавидела так же сильно, как сейчас — Джона Брайтона.

Какое он имеет разговаривать с ней так, будто она сопливая девчонка, залезшая в чужой сад и пойманная хозяином?

Лиза яростно и с наслаждением почесала нос и выпалила:

— Мне двадцать три года, хотя я не очень понимаю, какое это имеет…

— Имеет и довольно большое. По английским законам до двадцати пяти лет вы не можете быть опекуном кого-либо…

— Мы находимся на территории Соединенных Штатов Америки, если вы не заметили!

— Заметил. Левый руль и полная свобода нравов. Брюс является английским подданным.

Лиза открыла рот — и тут же его закрыла. Со стороны Брюса донесся странный звук — не то всхлип, не то вздох. Джон Брайтон довольно сурово посмотрел на мальчика и вновь обратился к Лизе.

— Хочу, чтобы вы правильно меня поняли, мисс Кудроу. Я искал Брюса и его мать шесть с половиной лет — с тех самых пор, как узнал об их существовании. Видит Бог, я делал все возможное, чтобы найти их. К сожалению, мой младший брат был довольно легкомысленным человеком…

— Мистер Брайтон! Вы говорите об отце мальчика.

— И о своем брате, мисс. Кроме того, я вовсе не собираюсь осуждать его. Я любил своего брата.

— Фига с два!

— Брюс!

— А чего он врет! Он отобрал у папы наследство! Из-за него папа умер. И мама — из-за него!

Лицо Джона Брайтона исказила короткая судорога. Потом он заговорил тише и немного взволнованнее.

— Я прошу у тебя прощения, Брюс, если задел твои чувства. Я лишь хотел объяснить мисс Кудроу, как обстоят дела. Повторяю: я искал Брюса много лет, чтобы вернуть ему то, что принадлежит ему и его матери по праву. Насколько я понимаю, вы, мисс Кудроу, еще две недели назад даже не подозревали о существовании мальчика?

— Да, но это неважно.

— Важно. Важно и то, что вы, совершенно очевидно, очень молоды. Вы вряд ли понимаете, какая ответственность легла на ваши плечи.

— Я молодая, но не идиотка. И я научусь всему, чего еще не умею. Я рада тому, что мальчик здесь, со мной, нам хорошо вместе…

— И я благодарен вам за это. Но Брюс поедет со мной в Англию.

В комнате сгустилась страшная, тяжелая тишина. А потом раздался звенящий от сдерживаемых слез голос мальчика:

— Я… пожалуйста, мистер… Я вас очень прошу, не забирайте меня от Лизы…

В этом детском голоске было столько горя, столько искреннего отчаяния, что Лиза едва не заревела в голос. В эту секунду Джон Брайтон олицетворял для нее сразу всех отрицательных персонажей мировой литературы. Девушка прижала к себе Брюса и поверх его растрепанной головы яростно взглянула на англичанина.

— У вас нет сердца, мистер Брайтон! Неужели вы считаете, что Брюс мало страдал?

Темные брови англичанина сошлись на переносице, потемнели серо-зеленые глаза. Сходство с римским императором усилилось.

— Вы только подтверждаете мою правоту, мисс Кудроу. Вам еще предстоит повзрослеть.

— Отстаньте от меня и моего возраста!

— Если бы вы соображали, как взрослый разумный человек, то ни за что не стали бы подливать масла в огонь.

— Это не я собираюсь насильно увезти мальчика в Англию.

— Не насильно, а по закону. Он английский подданный, у него в Англии есть дом, родной дом, а я его ближайший родственник и, уверяю вас, хочу ему только добра.

— Хотите ему добра — уезжайте!

— Пожалуйста, мистер…

Джон Брайтон неожиданно вскочил и со всей силы хлопнул ладонью по столу. Подпрыгнула и упала набок ваза с цветами, Лиза и Брюс разом замолчали, но отнюдь не потому, что испугались громкого звука. Просто от резкого движения римская тога размоталась и красиво упала, оставив мистера Брайтона практически обнаженным, если не считать элегантных трусов-боксеров. Брюс, как все дети, быстро переходивший от отчаяния к веселью, громко фыркнул, а Лиза…

Лиза совершенно неприлично вытаращилась на открывшуюся картину и сообразила отвести взгляд только через пару секунд. За это короткое время образ практически голого английского лорда впечатался в ее память, скорее всего, навсегда.

Джон Брайтон был сложен не как спортсмен. Не как фотомодель. Не как римский император. Он являлся практически точной копией античного бога.

Сильно загорелыми были только руки и лицо, кожа у него была светлая и чистая. Волос на груди было совсем немного, только небольшой золотистый треугольник. Рельефные мускулы плеч и рук, накачанный торс, красивая шея — так мог бы выглядеть Гермес или молодой Аполлон.

Секунды, показавшиеся вечностью, миновали, мистер Брайтон судорожно подхватил простыню, завернулся в нее и прорычал:

— Я все сказал! Мы уладим формальности с мистером Карчем и уедем через несколько дней. Был бы вам крайне признателен, мисс Кудроу, если бы вы за оставшееся время отказались от мысли настроить мальчика против меня. Всего доброго.

Через десять минут английский аристократ в мокром костюме покинул дом Лизы и Брюса, оставив его обитателей в похоронном настроении.

Мистер Карч приехал после полудня. На вид он был мрачен, и сердце у Лизы упало. В этот раз он не позволил Брюсу присутствовать при разговоре и вежливо, но твердо выпроводил мальчика в сад. Лиза не сомневалась, что Паршивец будет подслушивать, и отчаянно колебалась: способствовать ему в этом или проявить сознательность. В конце концов, я все равно все ему расскажу, решила девушка, и разговор велся в гостиной при закрытых окнах.

Мистер Карч разложил на столе какие-то бумаги, водрузил на нос очки и сурово посмотрел сквозь них на Лизу. На самом деле он очень сочувствовал девушке — и мальчику, разумеется, тоже. Ведь он видел, как они сдружились за эти дни. Однако мистер Карч был профессионалом и дело ставил выше эмоций.

— Итак, Лиза, приступим к делу. Насколько я понял, вы уже… познакомились с мистером Брайтоном. Я встречался с ним в отеле.

• Предыдущая
• 11/30
• Следующая