Ночью в темных очках - Коллинз Нэнси - Страница 14

• Предыдущая
• 14/53
• Следующая

На постере были две фигуры: мужская и женская, снятые на фоне ночного Рио-де-Жанейро. И мужчина, и женщина были цвета молочного шоколада, с темными глазами и экзотическими чертами истинных бразильцев. На мужчине были облегающие атласные штаны, расклешенные от колена, разрезы обшиты красным шелком. Белая атласная рубашка с пуфами свободных рукавов, рубашка танцовщика самбы, доходила только до конца грудины. Чаз любовался мускулами, играющими на голом животе танцора. У мужчины была на лице простая маска домино и улыбка такая солнечная, какой Чаз в жизни не видел. В тонких руках танцора была пара ярко раскрашенных погремушек-маракасов.

Женщина тоже была в туалете из белого атласа, и смуглая кожа резко контрастировала с одеждой. Из-под свободных складок юбки виднелась красивая обнаженная нога. Талия у нее тоже была обнажена, но живот был не так мускулист, как у мужчины. Белая повязка поддерживала груди формы и цвета шоколадных конфет. Голова была повязана тщательно заплетенным тюрбаном цвета снега, а на лице была маска, такая же, как у партнера.

Но вместо маракасов она держала на уровне пояса попугая с величественным оперением.

Чаз торчал и смотрел на танцующую пару, пока его патрон, потеряв терпение, не устроил ему разнос. Потом ночью последовала ссора, и через две недели Чаз снова оказался на улице. Конец отношений его не огорчил, разве что теперь куда реже он мог «навещать» своих красавцев-танцоров. Через некоторое время их сменил постер, призывающий посетить Сорренто, но Чаз уже никогда не забывал улыбчивых бразильцев.

Иногда он просыпался ночью и слышал ритм стальных барабанов, а на подушку вползал запах дождевых лесов Амазонии. И вот теперь он едет в Рио. Единственное что – надо дождаться подходящего времени. Почему-то раньше все казалось, что еще не пора, а для Чаза это было существенно. Деньги у него уже есть, чтобы жить – и хорошо жить – в любимом Рио. Может быть, он купит себе долю в кокаиновой плантации. Или создаст собственную службу эскорта со специализацией на красивых и смуглокожих бразильцах обоих полов. А если счастье от него отвернется, всегда есть туристы...

Он выбросил свои мысли наружу и коснулся разумов тех, кто сидел в баре. Талант у него был небольшой, но он уже много лет как научился им владеть. Он гордился своим искусством. Лучше быть снайпером с двадцатидвухкалиберной пукалкой, чем слепцом с десантным автоматом. Как эта раскрашенная сука. Он мысленно застонал. Мысли о старухе были мучительны, но он не позволил этой шлюхе занимать свой разум и вернулся к зондированию. По крайней мере так можно избавиться от скуки.

Хм-м-м... Возле двери сидел Роки, менеджер. Менеджеру Чаз не нравился. Не нравилась публика, которая к нему тянется. Роки считал его сбытчиком. Не хотел бы его здесь видеть, но дела шли по-настоящему хреново.

Мнение менеджера Чаза не огорчило. Если ты телепат, избавляйся от излишней чувствительности, иначе кончишь в психушке или голову сунешь в духовку. Как бедная мамочка – она не могла вынести, что думают о ней соседки. Дура, так и не научилась от них отгораживаться.

А вот мысли барменши Лиз были ему больше по душе. У Роки мысли были вязкие, а внутренний монолог Лиз бурлил шампанским. Ей было скучно. Одиноко немножко. Она знала, что у него есть деньги. Знала, что он может доставать наркотики, и рассуждала сама с собой, не стоит ли ему дать. Он казался ей жутковатым, но от мысли о бесплатных наркотиках у нее между ног разливалась теплота.

Чаз улыбнулся в бокал.

– Привет, Чаз. Сто лет не виделись.

Рука легла на плечо и пригвоздила его к сиденью. У Чаза посерела кожа, на лбу выступил пот.

– Соня?

Она улыбнулась, не показывая зубов.

– Конечно, я. Можно к тебе подсесть?

– Да. Конечно. Садись.

Она села в кресло напротив, и барменша подошла принять заказ новой посетительницы.

– Что-нибудь принести твоей подруге, Чаз? Пиво, коктейль? – В голосе барменши звучала легкая ревность.

Соня не обернулась:

– Нас здесь нет, понятно?

Девушка покачнулась, заморгала, потом отошла от стола, потирая лоб тыльной стороной ладони, слегка недоуменно.

– Что ты сделала? – прошипел он.

– Ничего серьезного. Просто не хочу, чтобы прерывали наше маленькое совещание. В конце концов, мы же действительно долго не виделись. Я так понимаю, твои наниматели не стали тебе сообщать, что я сбежала?

– Абсолютно не имею понятия, о чем ты говоришь.

– Брось чушь нести, Чаз. Мне ты не соврешь. Тем более я все равно это знаю. Наверняка они тебе хорошо заплатили – не могу себе представить, чтобы ты подставил горло за грош. – Она внимательно на него посмотрела. – Господи, ну и видик у тебя.

Это так и было. Почти все доллары, которые он заработал, ушли в ноздрю или в вену. Там, в Лондоне, на пике формы, он был ничего себе. Его даже называли красивым. Но распад придал его лицу крысиные черты. Она любовалась этим преображением; даже ее собственное падение не было таким полным.

Чаз закурил дешевую вонючую сигарету. Его глаза обшаривали бар в поисках какой-нибудь надежды на спасение.

– Где он, Чаз?

– Кто?

Голос Сони был холоден и отточен, как скальпель хирурга.

– У меня нет времени на игры, Чаз. Я знаю, что он у тебя. Ты его у меня стащил, когда целовал. Я поначалу думала, что из-за него ты меня застрелил.

– Соня...

– Я хочу то, что принадлежит мне, Чаз. – Она протянула руку и ждала. Элегантно-зловещий жест.

Чаз сунул руку во внутренний карман и вытащил сложенный пружинный нож. Шестидюймовая рукоятка была сделана из полированного тика. В полутьме бара подмигнул рубиновым глазом золотой дракон. Чаз подержал нож на ладони, в последний раз любуясь на золотой лист, потом передал законной владелице.

Она дрожащими руками повертела оружие, поглаживая, как любовник. Потом нажала на глаз дракона, и лезвие выскочило из рукоятки. Соня повернула его, плетение серебристой поверхности поймало свет. В неверных отблесках елочных гирлянд нож был похож на замерзшее пламя.

– Я поражена, Чаз. Я думала, ты его уже заложил.

– Собирался было... – Он глядел на серебристое лезвие, но глаза его были далеко. – Да нет. Наверное, хотел сохранить...

– Что-нибудь на память обо мне. Как это трогательно. – Она усмехнулась, и Чаз вздрогнул. – Сколько ты за меня получил?

– Я понятия не имею, что за чушь ты несешь!

– Ты по моему поручению проверял Кэтрин Колесс. Ты назначил мне встречу на детской площадке в полночь. Я пришла, Чаз, но ты был не один. С тобой была Колесс и ее громилы. Твои новые друзья. Ты мне даже не сказал, что она Настоящая! Как-то ты забыл это упомянуть, друг. Я проснулась в дурдоме. Надеюсь, ты получил свои тридцать сребреников, Чаз.

– Послушай, Соня, все было не так... Я же твой партнер, правда? Я бы не стал ничего делать против тебя. И я рад, что ты освободилась. Но у меня не было выбора, честно! Эта сука Колесс меня расколола. Она мне вывернула мозги наизнанку! Соня, она здорово сильна. Слишком сильна для таких, как я. Она мне хотела мозги выжечь. И что мне было делать? Что я мог сделать? Ты же мне веришь? – Он потянулся через стол, взял ее руки в свои. – Брось, милая. Мы друзья. Мы были больше чем друзьями. И это все можно вернуть. Я могу стать как был. Как в старые дни. Ты же удрала из этого дурдома? Можно поехать, где нас не найдут. В Мексику. В Бразилию. Что скажешь, лапонька? Рио – это же здорово?

Он смотрел ей в глаза, выискивая признаки, что она поддается. Он умел играть в эти игры, хорошо научился за годы, несмотря на отсутствие зрительного контакта. Надо будет ее оттрахать, но это просто. Он давно умел себя заводить, кто бы ни был партнером. Труднее будет перенаправить ее бешеную, садистскую ярость.

– Извини, Чаз, – улыбнулась Другая, – но Соня сейчас не командует. И это тоже хорошо. Она могла бы сделать какую-нибудь глупость. Например, простить тебя.

Чаз попытался убрать руку, но было поздно – теперь она держала его.

• Предыдущая
• 14/53
• Следующая