Проклятые в раю - Коллинз Макс Аллан - Страница 40

• Предыдущая
• 40/74
• Следующая

— Тут времени даром не теряют, — прокомментировал я.

— Здесь дружеская обстановка, — заявил Олдс.

И в подтверждение этого на протяжении следующего часа он представил меня не меньше полудюжине дружески настроенных братьев-офицеров Томми Мэсси, которые все хорошо отзывались о Талии. Куря сигареты и сигары, попивая контрабандное спиртное, обнимая хихикающих женщин, которые были, а может, и не были их женами, облокотясь на стойку бара или устроившись в кабинках, или просто прислонясь к стене, они были рады помочь человеку Кларенса Дэрроу. Фразы повторялись, и, исходя из обстоятельств, я не делал никаких записей. И только позже, тем же вечером, вспоминая эти разговоры, я обнаружил, что молодые подводники в белой гражданской одежде слились в одну, неразличимую массу, которая наперебой хвалила Талию — «хорошая девчонка», «милая девушка», «тихая, но приятная женщина» — и сыпали ругательствами в адрес насильников — "всех этих ниггеров надо пристрелить".

Наконец я сказал Олдсу, что получил всю необходимую информацию, и отослал свою дуэнью в кабинку. Я сказал ему, что мне надо облегчиться. Я, правда, не сказал ему, что за мгновение до этого увидел, как Джимми Брэдфорд, проскользнул в мужской туалет.

Вскоре я пристроился у соседнего писсуара и, пока мы журчали, сказал:

— Не забудь застегнуться, когда закончишь.

Он глянул на меня смущенно, но с раздражением.

— Что?

— Разве у тебя не из-за этого возникли неприятности с копами? Это ведь ты бродил по улице с расстегнутой ширинкой в ту ночь, когда напали на Талию Мэсси.

Его смущение сменилось глумливой ухмылкой.

— А кто вы, к дьяволу, такой, мистер?

— Нат Геллер. Я следователь Кларенса Дэрроу. Я бы предложил обменяться рукопожатием, но...

Он закончил раньше, и я присоединился к нему у раковины, дожидаясь своей очереди вымыть руки.

Он смотрел на меня в тусклое зеркало. Его лицо могло показаться невыразительным, если бы не резкий взгляд голубых глаз... и он казался не таким пьяным, как его братья-офицеры.

— Что вам нужно?

Тоже глядя в зеркало, я пожал плечами и чуть улыбнулся.

— Я хочу поговорить с тобой об этом деле.

Он взял бумажное полотенце.

— Я не имею никакого отношения к убийству Кахахаваи.

— Никто и не говорит, что имеешь. Я хочу поговорить с тобой о том, что случилось с Талией Мэсси в сентябре прошлого года.

Он нахмурился:

— А какое это имеет отношение к делу, которым занимается Дэрроу?

— Да, похоже, самое маленькое, потому что является мотивом этого, будь оно неладно, убийства. Но, может быть, ты не хочешь помочь?

Он повернулся и посмотрел на меня, глаза у него сузились, словно он целился в меня из винтовки.

— Разумеется, я поговорю с вами, — сказал он. — Все что угодно, чтобы помочь Томми и его жене.

— Отлично. — Я подошел к раковине и вымыл руки. — Может, выйдем на воздух?

Он кивнул, и, покинув туалет и миновав коренастого швейцара, мы вышли в теплую ночь. Около дренажного канала воздух казался особенно спертым, и не было ни малейшего дуновения пассата, который так смягчает гавайскую жару. Он облокотился на автомобиль модели А и выудил из кармана пачку «Честерфилда». Вытащил сигарету, протянул мне пачку.

— Хотите?

— Нет, спасибо, — сказал я. — Это единственная не приобретенная мною дурная привычка.

Он прикурил от спички.

— Вы спрашивайте. Я хочу помочь. Вам не надо прикидываться умником.

Я пожал плечами и прислонился к смотревшему на Брэдфорда «хапмобилу»-купе.

— Я оставил вам в Перле четыре сообщения — два с вашим капитаном, два — с вашей женой. Но вы так и не ответили на мой звонок. Я подумал, что вы избегаете меня, лейтенант.

— Я просто занят, — сказал он, помахав спичкой.

— Поэтому вы не выступали и на процессе Ала-Моана?

Он выпустил дым.

— Меня никто не просил выступить. А кроме того, я был на дежурстве на подлодке.

— Кто-то помог это устроить?

Его глаза опять сузились.

— Не пойму, к чему ты клонишь, приятель?

— Ни к чему. Просто когда я просматривал судебные отчеты, ты показался мне чертовски важным свидетелем, который забился в свою норку, лишь бы не выступить там.

— Я оказал всю возможную помощь. Томми мой лучший друг. Я бы все для него сделал.

— Например, спал бы с его женой?

Он отбросил сигарету и сгреб меня за ворот моей рубахи в попугаях. Он был так близко, что я смог почувствовать — пил он бурбон, и хотя я не сумел определить марку, напиток был явно не домашнего происхождения.

— У тебя грязная пасть, Геллер.

Я посмотрел на его стиснутые кулаки, сжимавшие мою рубаху.

— Это шелк. Он легко рвется.

Он моргнул и отпустил меня. Шагнул назад.

— Это грязная ложь. Талия...

— Хорошая девочка. Она любит Томми. Поэтому, спокойнее. Да, я знаю всю историю. Она оказалась очень кстати... вероятно, поэтому никого из вас не вызвали на первый суд.

— О чем это ты говоришь?

— Окружные прокуроры не любят, когда толпы свидетелей говорят одно и то же. Они боятся, что какой-нибудь толковый адвокат защиты пробьется сквозь лабуду и докопается до правды. Как, например, то, что вы, подводники, передаете своих жен по кругу, как другие передают сигарету или бутылку.

Он снова противно ухмыльнулся:

— Чертов сукин сын. Не терпится собрать зубы в горсть?

— Хочешь попробовать, Джимми? Или ты ломаешь челюсти только женщинам?

Он моргнул.

— Так вот ты о чем? Ты думаешь, что это я ударил Талию?..

— Ссоры любовников часто приобретают уродливый характер... девушке надо кого-то обвинить. А что может быть лучше компании «ниггеров»?

Он покраснел.

— Ты ненормальный... между Талией и мной ничего не было...

— У меня есть свидетели, что ты бывал в доме Талии в мае прошлого года, когда ее муж был на дежурстве. Свидетели, которые говорят, что вы на всю ночь уходили на пляж.

Он яростно затряс головой — нет, нет.

— Кто-то просто распускает свой мерзкий язык. Талия и моя жена Джейн и мы с Томми — близкие друзья, вот и все. Все было совершенно невинно.

— Разные спальни, ты хочешь сказать? А теперь расскажи, что Санта-Клаус и правда существует.

— Иди ты к черту! В мае прошлого года моя жена уезжала домой, в Мичиган, чтобы побыть с больной матерью. Я был один, Талия была одна... одинока. Я составил ей компанию. Из дружеских чувств к ней и Томми.

— О, я верю. Звучит очень правдоподобно.

— А мне наплевать, веришь ты или нет! Между мной и Талией не было ничего, кроме дружеских отношений. И если бы я не хотел помочь ей и Томми, стал бы я отвечать на твои дерьмовые вопросы!

— Хорошо, — спокойно произнес я, взмахнув руками. — Хорошо. Тогда давай вернемся на несколько шагов назад. Расскажи, что случилось той ночью. Той ночью, когда напали на Талию.

Он испустил вздох, пожал плечами.

— Была обычная вечеринка в «Ала-Ваи». Танцы, выпивка, веселье. Во время таких вечеринок мужья и жены действительно разделяются и веселятся по собственному усмотрению... в этом нет ничего плохого. Мы не обмениваемся женами! Это просто вечеринка.

— Хорошо. Ты видел, как ушла Талия?

— Нет.

— А сам ты уходил?

— Нет.

— Но все же когда-то ты ушел... Опять пожал плечами.

— Вечеринка продолжалась дольше, чем обычно. Я даже заплатил пару баксов оркестру, чтобы он играл и после полуночи. Мы так веселились. Я разулся и танцевал. Все стояли вокруг и хлопали в такт в ладоши и...

— Ты хочешь сказать, что все тебя видели...

Еще один прицельный взгляд сузившихся глаз.

— Что это должно означать?

— Это означает, что ты мог незаметно уйти и так же незаметно вернуться и сделать все, чтобы потом тебя наверняка заметили, создать себе алиби.

— Я больше не хочу с тобой говорить.

— Что ты делал рядом с домом Талии с расстегнутой ширинкой, Томми?

— Я был немного пьян. Отлил в кустах. А мимо шли копы, я с ними сцепился, и они меня замели.

• Предыдущая
• 40/74
• Следующая