Проклятые в раю - Коллинз Макс Аллан - Страница 38

• Предыдущая
• 38/74
• Следующая

— Я утверждаю, что эти молодые люди были тем не менее весьма убедительны во время вчерашнего мелодраматического действа... факт остается фактом, чтобы доказать свою правоту, они-таки тебя похитили.

— Не спорю. Но у них были на то причины, и они своего достигли. Вы собираетесь с ними увидеться? Они отчаянно хотят с вами поговорить.

Он отрицательно покачал своей бадьеобразной головой.

— Столкновение интересов. Возможно, после того как миссис Фортескью, лейтенант Мэсси и двое матросов будут оправданы, я смогу с ними увидеться... но не раньше, это просто невозможно.

— А если они снова меня схватят?

Он издал смешок.

— Эти милые, невинные ребятишки? Отбрось эту мысль.

— Послушайте, это островные сорвиголовы, дети трущоб, но я не думаю, что они насильники, и думаю, что вы того же мнения, К. Д. Черт, эти проклятые полицейские применили методы опознания, которые цивилизованные полицейские управления отринули еще полвека назад.

Он смотрел на меня с насмешливым любопытством.

— Когда и где ты встречался с цивилизованным полицейским управлением? Не припомню такого удовольствия.

— Вы знаете, о чем я говорю. Они трижды ставили подозреваемых перед Талией Мэсси, все равно что говоря: «Это парни, которых мы подозреваем, и хотим, чтобы вы их опознали».

Он снова отрицательно покачал головой.

— Дело не в том виновен или нет Джо Кахахаваи. Дело в том, что наши клиенты поверили, что Кахахаваи напал на Талию. Они совершили противозаконный акт насилия, оправдываемый чистотой их намерений.

— Вы смеетесь?

Серые глаза смотрели пристально.

— Нет. Я верю, что можно принять во внимание суть, не беря в расчет ненависть, страх и желание отомстить.

— То есть то, как это сделали миссис Фортескью и Томми?

Лоб Дэрроу прорезала морщина.

— Я ссылался на нашу судебную систему.

— Значит вы хотите, чтобы я перестал разбираться в нападении на Талию?

Глаза его вспыхнули.

— Нет! То, что в момент совершения преступления наши клиенты не знали правды, не означает, что мы не должны знать правды, начиная дело по их защите. Если Джо Кахахаваи был виновен, это нам на руку. Тогда мы будем увереннее с моральной точки зрения, наша защита будет надежнее.

— Значит, я продолжаю.

Он медленно кивнул.

— Ты продолжаешь.

— А если я обнаружу, что Кахахаваи невиновен?

Одна из бровей взлетела.

— Тогда мы сможем только уповать на то, что обвинению это неизвестно... Через несколько дней начнется отбор присяжных.

— А затем — веселье.

Чуть улыбнулся.

— А затем — веселье. Говоря о котором, я должен сообщить тебе неприятную новость от мисс Белл.

— Да?

Он состроил печальную мину.

— Похоже, у нее сильный солнечный ожог. Ну разве не трагедия? Она просила узнать, не сможешь ли ты зайти к ней в три часа и натереть лосьоном ее несчастную покрасневшую кожу.

— Думаю, мне удастся. С чего это она решила возобновить наше общение?

Он сделал неопределенный жест рукой.

— Я объяснил ей, что твоя работа частично заключается в том, чтобы играть при мне роль адвоката дьявола, что ты на самом деле помогаешь бедной милой Талии, а не копаешь под нее.

Я хмыкнул.

— Знаете, а я подозревал, что рано или поздно это с вами случится, К. Д.

— Что именно, сынок?

Я отодвинул стул и встал.

— Вы станете моим адвокатом.

И зашагал в «Ройял Гавайен». Часть моих мыслей крутилась в голове вокруг признаний доктора Портера, другая — в ожидании воссоединения с мисс Белл.

Я не был пляжным мальчиком, но прекрасно знал, как надо втирать в плечи красивой женщины лосьон от загара.

Бывший отель для туристов, превращенный в ночной клуб, который назывался «Ала-Ваи Инн», располагался недалеко от Калакауа-авеню, угнездившись на каменистом берегу вонючего дренажного канала, от которого и получил свое название. Прожекторы, пристроенные в листьях пальм, привлекали внимание к белому двухэтажному каркасному дому, отделанному черным и коричневым на манер пагоды. Его восьмиугольные окна светились в ночи желтым, как блуждающие огоньки.

— Эта придорожная закусочная прикидывается японским чайным домиком, — сказал я, ведя спортивный «дюран» миссис Фортескью по подъездной дорожке.

— Мне он кажется забавным, — сказала сидевшая рядом со мной и забавно попыхивавшая сигаретой «Кэмел» Изабелла.

В этот вечер она выехала в свет без шляпы, чтобы лучше было видно ее новую прическу, сооруженную стараниями салона красоты отеля «Ройял Гавайен». Волосы стали покороче и покудрявей, превратились в шапку платиновых завитков, слегка напоминая шевелюру одного из артистов-комиков немого кино, но в тысячу раз сексуальнее.

Я загнал машину на переполненную стоянку и отыскал местечко рядом с будкой механика — крытой травой хибарой. Теснота на стоянке была страшная, поэтому Изабелле пришлось выбираться с моей стороны. Я ей помогал. Сплошные изгибы, окутанные запахом «Шанели», которая пахла гораздо приятнее, чем эта заболоченная дренажная канава по соседству.

Изабелла оказалась в моих объятиях, мы поцеловались. Глубокий, отдающий дымом поцелуй, ее язык пощекотал мои миндалины. Большую часть последних двух дней, за исключением того времени, когда я отслеживал свидетелей, чтобы поговорить с ними, мы чинили наш роман, собирая его по кусочкам. О наших разногласиях мы почти не говорили.

Ее крепдешиновое платье было в косую белую и голубую полоску, так что казалось, будто она стоит в наклонной тени подъемных жалюзи. Оно подогревало воображение и будило бы сильную страсть, не будь Изабелла несколько излишне округла для женщины-вамп.

Держась за руки, мы подошли к ярко освещенному входу в «Ала-Ваи», остановившись, чтобы Изабелла раздавила свой «Кэмел» каблуком на гаревой дорожке. Я, должно быть, выглядел этаким сильным типом в панамской шляпе, красной шелковой, с попугаями, рубашке навыпуск и легких светло-коричневых брюках. Или как полный идиот.

— Значит, вот здесь и начались беды Тало, — сказала Изабелла.

— Похоже, да, — согласился я.

Но я уже начинал думать, что беды Талии начались несколько раньше той субботы в сентябре прошлого года. Почему, собственно, я здесь и оказался. В конце концов, на Вайкики было много местечек поинтересней, куда я мог пригласить очаровательную мисс Белл поужинать и потанцевать.

Не успели мы войти в накуренное, слабо освещенное помещение, украшенное фальшивым бамбуком и гибискусами, что должно было символизировать гавайский дух, как к нам поспешил смуглый коренастый парень в оранжевой рубашке с цветами, перед которой мои попугаи поблекли, — швейцар с дежурной улыбкой и оценивающими глазами.

— Добрый вечер, друзья, — произнес он перекрывая гитарную музыку и беззаботную болтовню посетителей. — Сегодня у нас тесновато. Поужинаете или только потанцуете?

— Только потанцуем, — сказал я.

Он подмигнул.

— Сегодня играет трио Сола Хупии. С этими ребятами не усидишь. — Он указал рукой на круглую танцевальную площадку. — Сзади осталось несколько кабинок.

— А компания Олдса здесь?

— Да. Девушка вам покажет.

Он позвал японскую красотку в кимоно, у которого, в отличие от тех, что были на гейшах в «Ройял Гавайен», спереди был разрез, чтобы виднелись ноги. Она была хорошенькая, сладкая, концы подобранных кверху черных прядей, свободно рассыпались по плечам, в руках она держала блокнот для записи заказов, за ухом у нее торчал карандаш.

— Компания Олдса, — сказал ей швейцар.

Она откинула прядь волос с лица, бросила:

«Сюда» и поплыла вперед.

Швейцар ухмыльнулся и показал на себя большим пальцем.

— Если что надо, кликните Джо... Джо Фрейтаса!

И мы последовали за нашей неприветливой, показывающей ноги гейшей по краю до отказа заполненной танцевальной площадки. То, что танцевальная площадка выходила на открытую веранду означало единственно, что духота, насекомые и запах рыбы с канала проникали внутрь именно этим путем, смешиваясь с табачным дымом и густыми запахами еды и пота.

• Предыдущая
• 38/74
• Следующая