Проклятые в раю - Коллинз Макс Аллан - Страница 32

• Предыдущая
• 32/74
• Следующая

Я остановился и повернулся внутри круга, не желая, чтобы кто-то оставался у меня за спиной. По фотографиям из досье я узнал их: Дэвид Такаи, гибкий, как лезвие ножа, темнокожий, плоское овальное лицо, внимательный взгляд ярких глаз, блестящих, как отполированные черные камни, черные волосы зачесаны назад; Генри Чанг, низенький, плотный, глаза горят негодованием, курчавые волосы кажутся шапкой над гладким, узким лицом, по выражению которого непонятно — разразится он слезами или взорвется гневом, Бен Ахакуэло, широкоплечий боксер, светлая кожа, он был бы красив, как картинка, если бы не густые брови над темными печальными глазами; и Хорас Ида, чей вид меня поразил, потому что на фотографии было запечатлено только круглое полное лицо со щелочками глаз и неаккуратный валик черных волос, и я оказался не готов к тому, что эта голова с по-детски пухлым лицом венчала невысокое, крепкое и гибкое, сильное тело, не говоря уже о том, что эти глаза светились умом, тревогой и серьезностью.

— Какого черта вы собираетесь со мной сделать? — спросил я, постаравшись, чтобы в голосе прозвучало негодование, позволившее бы скрыть охвативший меня страх.

В течение нескольких мгновений единственным ответом был шум волн, разбивавшихся о риф, и шелест трогаемых ветром листьев. Ида посмотрел на Ахакуэло, словно ища поддержки. Но широкоплечий боксер со скорбными глазами молчал.

Наконец Ида сказал:

— Просто хотим поговорить.

Я медленно поворачивался в их кругу, и сейчас Ида оказался как раз лицом ко мне.

Я покрепче уперся ногами в землю.

— Ты спикер?

Ида пожал плечами. Я понял это как «да».

— Если вы хотели поговорить со мной, — сказал я, — могли бы прийти ко мне в отель.

Ида рассмеялся.

— Мы притягиваем газетчиков и копов, как дерьмо мух. Или вы думаете, что парни Ала-Моана могут прийти потанцевать в «Ройял Гавайен»?

Генри Чанг усмехнулся, на лицах остальных двух не отразилось ничего. Этих четверых, а до этого — пятерых, вместе с покойным Кахахаваи, конечно же, называли «парни Ала-Моана», по названию этого удаленного и разоренного места, где было совершено их предполагаемое преступление.

— И потом, — пожав плечами, сказал Ида, — откуда мы знали, что вы обратите на нас внимание? А здесь обратили.

Он был прав.

— Что вам, парни, от меня надо?

— Если захотим, можем вас отделать, верно?

Сжав руки в кулаки, я начал поворачиваться по кругу.

— Это может обойтись вам дороже, чем вы думаете...

Теперь заговорил Генри Чанг, но это было больше похоже на лай:

— Но мы можем, правильно, белый?

— Да, — согласился я. Меня мутило — первый, кто даст мне в живот, получит в лицо остатки сахарной ваты. — Да, полагаю, что вчетвером вы значительно превосходите меня по силе. Что скажете, если сойтись по очереди, по-спортивному?

Ида ударил себя в грудь, и звук эхом разнесся в ночи.

— Вы выслушаете нас, хорошо?

— А?

Он говорил так тихо, что шум разбивающихся волн почти заглушал его.

— Мы не собираемся вас отделывать. Мы не бандиты, как говорят газеты белых. Мы только хотим, чтобы вы нас выслушали.

Меня захлестнула волна облегчения.

— Я... э... совсем не против разговора с вами, ребята... но нельзя ли найти какое-нибудь более уютное местечко!..

— Можно. — Ида кивнул и улыбнулся, в его улыбке было какое-то беспокойство. — Я знаю хорошее место. Мы отвезем вас туда...

Подобная фраза могла только встревожить парня из Чикаго.

Но я не видел возможности вырваться от них. По крайней мере один из этих парней, Ахакуэло, был прекрасным спортсменом, чемпионом по боксу и звездой местной разновидности футбола, в который играют босиком. Какие у меня были шансы убежать от него!

Кроме того, я все больше чувствовал себя вне опасности. Несмотря на то, что вся эта история выглядела очень театрально, учитывая, каким образом заманила меня сюда моя восточная сирена, в эту заросшую кустами местность между Вайкики и Гонолулу, вреда я не ожидал. Я испугался, не скрою. Но вреда уже не ожидал...

Ида показывал вокруг себя.

— Вот место, куда, как говорит женщина Мэсси, мы ее привезли, где насиловали и били.

Генри Чанг с горечью сказал:

— Вы думаете я беру женщин силой? Думаете Бенни берет женщин силой?

Что я должен был сделать — возразить?

— Ваш город не слишком похож на место, где трудно снять девчонку, — согласился я.

— Мы можем вас убить, — сказал Ида. — Можем вышибить из вас все дерьмо. Но мы не собираемся этого делать. — Он повернулся к Такаи. — Мэк, подгони машину.

Гибкий японец кивнул и пошел прочь с поляны.

Ида сказал:

— Вы знаете, что сделали копы? Когда они не нашли здесь следов моих шин, они пригнали сюда мой автомобиль, проехались на нем и сделали следы. Но это им не помогло.

— Я слышал, — сказал я. — А еще я слышал, что в управлении у вас нашлись сторонники.

Ида кивнул, Ахакуэло тоже, Чанг смотрел на меня с неприкрытой ненавистью.

— Дайте мне объяснить, как выглядит эта помощь, — сказал Ида. — Это означает, что, когда одни копы предпринимают действия, чтобы засадить нас, другие копы предупреждают нас об этом.

Невдалеке заработал мотор автомобиля. Через минуту его фары осветили поляну. Такаи подъехал и, не выключив мотор, выскочил из машины. Это был желтовато-коричневый «форд-фаэтон» с опущенным верхом.

— Неизвестный автомобиль, — сказал я.

— Поехали, — сказал Ида.

Наша небольшая группа набилась в «фаэтон» — Такаи, Чанг и Ахакуэло сели сзади, Ида за руль, а я — рядом с ним, на переднее сидение.

— Мы не насиловали ту женщину, — сказал Ида, перекрывая мягкое урчание хорошо отлаженного мотора модели А. Мы гладко катили по Ала-Моана, но только до первой рытвины.

— Почему бы тебе не рассказать мне о той ночи, Хорас?

— Мои друзья зовут меня Коротышка, — сказал он.

Значит, мы уже друзья.

— Отлично, Коротышка, — отозвался я. И повернул голову, чтобы увидеть три враждебных лица на заднем сиденье. — Зовите меня Нат, парни.

Такаи указал на себя.

— Они зовут меня Мэк. — Показал на сурового Генри Чанга. — Он — О. — Это прозвучало, как «Оно», но через секунду я уже понял.

Ахакуэло произнес:

— Зовите меня Бенни.

И будь я проклят, если он не протянул мне руку. Я протянул свою, и мы обменялись рукопожатием. От остальных подобных предложений не поступило.

— Той субботней ночью в сентябре прошлого года, — сказал Ида, — я просто болтался по окрестностям. Поехал в чайный дом Мошизуки, без всяких происшествий. Послушал филиппинскую музыку на Тин-Кэнэлли, встретился с Мэком и Бенни. Пили пиво, болтали.

Впереди появились огни Гонолулу, и похожая на джунгли растительность поредела. Слева был виден океан — бесконечная, отливающая золотом чернота, смыкающаяся с усеянным звездами пурпурным небом, в котором висела и золотистая луна.

— Бенни сказал, что можно закатиться на свадьбу, он знал куда, — продолжал Ида.

У меня за спиной раздался голос Бенни:

— Нас не приглашали, но сын хозяина, док Корреа, мой друг.

— Мы выпили пива, поели жареной свинины. На свадьбе встретились с О и Джо Кахахаваи. Дело там шло медленно, и кто-то предложил поехать в парк Вайкики потанцевать.

Мы проезжали мимо Гувервилла, городка хибар, сооруженных из жестяных и картонных коробок... в нем не было ничего чисто гавайского, разве что раскинулся он на берегу океана.

— На танцы мы приехали в одиннадцать тридцать. Мы не хотели платить за билеты, потому что знали, что в полночь там закрывают. Поэтому взяли у выходивших оттуда знакомых корешки билетов, Джо и О пошли внутрь, а я остался ждать в машине.

Заговорил Ахакуэло:

— Нас видела там уйма народу.

— Да, — сказал Дэвид Чанг, — например, та девчонка, которую ты шлепнул по заду.

Такаи засмеялся:

— Рада небось, что шлепнул! Поэтому она его и запомнила.

Тали резко произнес:

• Предыдущая
• 32/74
• Следующая