Князь Воротынский - Ананьев Геннадий Андреевич - Страница 10
- Предыдущая
- 10/114
- Следующая
– В пыточную их. Провожу рать, сам в башню наведаюсь. – И к Воротынскому: – Поспешим в Успенье Божьей Матери. Патриарх сам благословлять станет.
– Челом бью, государь, – понимая, что настаивать на своем в дальнейшем бесполезно, Воротынский решил выпросить себе малое послабление. – Дозволь через день догнать князя Андрея Ивановича. Дружина моя малая только-только прискакала. Коням отдохнуть бы.
– Будь по-твоему. Главного воеводу князя Вельского извести.
«Юнец еще, а ишь ты – главный воевода, – кольнуло самолюбие князя Воротынского. – Не по сеньке шапка. Иль рода нашего Вельские знатней?!» Однако недовольства своего никак не выказал. Ответил, покорно склонив голову:
– Как велишь, государь.
Не вспомнил государь Василий Иванович о большой дружине князя, и это навело Воротынского на мысль оставить ее всю в уделе. Нужна она там будет. Очень нужна.
Когда князю Дмитрию Вельскому передавал о разговоре с царем, специально не упомянул о большой дружине. Так и сказал:
– Государь дозволил мне с дружиной моей малой спустя день идти в поход.
– Дозволил раз, значит – дозволил, – равнодушно воспринял сообщение Воротынского главный воевода. – В Коломне стоять будешь. С великим князем Андреем, – и добавил, понизив голос, чтобы никто не услышал, не дай Бог. – Он в ратном деле не мастак, тебе ему советы давать, а битва случится, тебе воеводить. На меня не рассчитывай. Я в Серпухове встану. Гонцов туда шли.
«Ишь ты! От горшка два вершка, а туда же. Воевода! Мастак в ратном деле!» Нет, не позволяла родовая гордость воспринимать без недовольства все, что говорит главный воевода, ибо ему, князю Воротынскому, и по отчеству и по ратной умелости стоять бы главным воеводой, а не юнцу заносчивому. Но что он мог поделать, если на то воля государя Василия Ивановича? «А дружину не трону из вотчины. Не трону!» Но сомнение все же возникло, как его действия воспримет царь, если вдруг узнает, что только с малой дружиной пошел он, Воротынский, на Оку. Осерчать может. И попадешь в опалу. Да и не по чести это.
На литургии стоял, принимал благословение патриарха, домой возвращался, а все никак не унималось в его душе противоборство чести и бесчестия, хотя и убеждал себя, что, оставляя в вотчине своей дружину, обережет тем самым цареву украину от разорения, перекроет обходной путь крымским разбойникам. «Нет! Не возьму!» – какой уж раз ставил, казалось бы, точку борению мыслей, но от этого успокоения не наступало. Победил, в конце концов, принцип: своя рубашка ближе к телу. Послал князь в свой удельный град Никифора Двужила с единственным повелением:
– Вотчину сбереги, но особенно – княгиню с наследником. Бог даст, благополучно она разрешится. Всю большую дружину тебе оставляю. Воеводь.
Весьма удивился Никифор такой воле княжеской, но перечить не посмел. Ответил покорно:
– Понятно. Все исполню.
– Сегодня же скачи. Не ровен час, отколет Мухаммед-Гирей пару тысяч по Сенному шляху на Белев. Оку обогнут крымцы, как прежде бывало, и – на моей вотчине. Через Угру потом и – куда душа пожелает: на Тулу, на Серпухов, на Москву… Я на месте Гирея так бы и поступил, чтоб о Казани никакого сомнения не возникало, послал бы на Козельск, Одоев какую-то часть своих сил. Так что поспешить тебе следует. Ни дня не медля стольный мой град к осаде готовь. На Волчьем острове все для княгини приготовь.
– Для молока коз придется взять. Коров несподручно туда доставлять.
– Ясное дело – коз. Мамок и нянек отправь туда загодя. Повитуху не забудь и не жди, когда до осады дело дойдет. Как прознаешь, что зарыскали крымцы разъездами да сакмами – увози княгиню. С Богом.
Никифор отправился не мешкая. Взял с собой лишь коновода да пару заводных лошадей. В переметки набил меньше снеди на путь-дорогу, больше овса для коней. Да и сена приторочил как можно больше в специально приспособленных для того сетках. Не гнал коней, чтобы не обезножили те, но и не медлил. Все рассчитал до мелочи, где делать малые и где большие привалы, где вздремнуть часок, не более, через сколько верст с коня на коня пересаживаться; и проделал он обратный путь почти за то же время, за какое с князем в Москву прискакал. К тому же и коней вовсе не утомил. А сам-то что, самому не привыкать: приладил голову на седло, растянувшись блаженно на попоне, вздремнул малость и – снова бодр. Коновод, хотя и выносливого дружинника взял, тот под конец заметно скуксился. Храбрился, однако, вида стараясь не подавать.
Намеревался по приезду в княжеский удел денек передохнуть, бражничая, только не вышел отдых. Воротынск в тревоге. Из Одоева прискакал вестовой, коня, почитай, запалив, чтобы поскорей дать знать дружине князя Воротынского о появившихся вражеских разъездах. Шныряют, рассказал вестовой казак, по степи, за станицами нашими охотятся. На сторожи уже нападали. Полонили даже нескольких новиков. Неловки они еще в сечи. Не столь худо было бы, если пленили бы крымцы служилых ратников, из тех ничего даже каленым железом не вытянешь, а какой с молодых спрос? Не выдержат пыток, все выложат о сторожах и крепостях, в проводники даже согласятся. Хотя, впрочем, проводники из новиков не ахти какие. Но все же.
Кое-что горожане и дружинники уже успели сделать для обороны стольного града княжеского удела, но Никифор, встав волею князя на воеводство, решил все оглядеть своим оком. Перво-наперво отправил дюжину дружинников, в помощь им определив надежных плотницких дел мастеров с пилами и топорами, чтобы те тайно проверили, надежна ли гать, затем стали бы рубить две стены саженей по двадцати, но пока не собирать, а оставить в глубине леса. Где и как ставить стены, потом им сказано будет. Но уж тогда, не мешкая, выполнять наказ.
Никифор готовил стены с бойницами для прикрытия гати и тропы, которая проходима через болота с тыльной стороны Волчьего острова. Отправив наряд, поспешил в светелку к княгине. Поклонившись поясно, сообщил ей все, как на Духу:
– Вернул меня, матушка, светлый князь, чтобы вотчину его от крымцев оборонять, а тебя велел на Волчий остров увести и там стеречь, укрыв от недоброго глазу.
– Авось, Бог сохранит. Сколько уж лет даже сакмы до нас не добегают. Поведешь и нынче, как князюшка, мой сокол, поступал, к Одоеву дружину, там и остановите супостатов. Дитятку ведь со дня на день жду. Все уже приготовлено для родов здесь.
– Что сготовлено, повитуху, мамок и нянек туда тотчас же переправим, как о гати мне известие придет, что исправна. А следом и тебя, свет мой, матушка. Нынче не сакмы по Сенному шляху ждем, но рать. И не малую.
– О, Господи! Не оставь нас без милости, Пресвятая Богородица, заступница наша перед Спасом – сыном твоим!
– Об одном прошу: все готовить в тайне. Только те должны знать, кто в охотничий терем отбудет. Прознает кто из алчных, худую службу сослужить может.
К обеду следующего дня донесли Никифору, что гать подправлена надежно, можно княгиню нести. Никифор снова – к ней.
– Ночью нынешней проводим всех, кого укажешь в услужение тебе, а на рассвете тебя, матушка, унесем.
Так и поступили. Подобрал Никифор из дворовых полдюжины молодцов крепких, к ратному делу к тому же способных, опоясал их мечами, тарчи выдал, да велел засапожные ножи не забыть. Им – нести княгиню. Приставил к дворовым дюжину казаков, чтобы терем они оберегали, а в засады бы никакие не ходили. Не ровен час, по весеннему насту могут крымцы просочиться на остров, вот тут их ратная ловкость пригодится.
Решил Никифор и казну княжескую унести на Волчий остров, повелев приковать сундук к носилкам, чтобы надежней было. Опрокинется еще чего доброго, вызволяй его тогда из болота. Времени уйма уйдет, да и удастся ли?
Перестарался воевода. Промашка вышла. Не подумал, что молотобойцем у кузнеца – Ахматка-татарин, года четыре как плененный князем в битве с сакмой. Ахматка быстро сообразил, что собрался Никифор казну уносить. И, поразмыслив, определил даже куда. За болота, где князь любил охотиться и где стоял его охотничий терем. Догадка, однако, не разгадка. Решил Ахматка убедиться, так ли все произойдет. Сделать же ему это не составляло труда: всю зиму кузнец ставил силки, петли и капканы, поставляя свежатину для княжеского стола, часто брал и его, Ахматку, с собой, а то и одного посылал на рассвете за попавшей в ловушки добычей.
- Предыдущая
- 10/114
- Следующая
