Русские разборки - Коллинз Джеки - Страница 39

• Предыдущая
• 39/110
• Следующая

Когда врач закончил и вышел, у Криса зазвонил телефон. На экране высветился номер Вероны, и он сразу решил, что подруга подождет.

Переговорив с врачом и убедившисть, что с Берди все в порядке, он двинулся дальше. По дороге перезвонил Вероне.

— Что там у тебя? — без лишних предисловий спросил он. — У меня сплошные переговоры.

— Я тебе по-дружески звоню, — начала Верона.

М-да… Звучит пугающе. Может, сама решила уйти? Было бы неплохо — меньше хлопот.

— Очень мило с твоей стороны, Верона. — Он подавил зевок. — Ужасно рад это слышать.

— Боюсь, новости плохие.

«Опять плохие новости? Что на этот раз?»

— Тут был оползень, — продолжала она. — Твой дом немного пострадал.

— Мой дом? — встревожился Крис. — Ты это о чем?

Я проехала мимо — специально, убедиться, что все в порядке. А там… Наверное, все только что произошло. Там были пожарные машины и «Скорая помощь», и все спрашивали, был ли кто внутри. Я им сказала, что нет.

— Мой дом? — повторил Крис. — Этого не может быть!

— Крис, я не виновата, — сказала она противным елейным тоном. — Виновата погода. Дождь так и льет, представляешь?

— Господи, боже ты мой! — взорвался он. — И сильные повреждения?

— Да, Крис, сильные. Дом практически накрыт слоем грязи. Нам повезло, что нас там не было — оказались бы заживо погребены.

— Мой дом накрыло оползнем? Со всем содержимым? — Он никак не мог поверить в услышанное. — Мой дом?!

— Боюсь, что да.

— Позвони обоим моим секретарям. Пусть немедленно поедут туда.

— Я бы позвонила, Крис, но у меня нет их домашних телефонов. Лучше тебе сделать это самому.

— От тебя много проку, ничего не скажешь.

— Если бы мы жили вместе, все было бы иначе.

Он отключил связь, связался ср своим помощником в Лос-Анджелесе, велел съездить на место и посмотреть, что там можно еще спасти.

— Там внутри сейф, — сказал он. — Найди его! А как найдешь — не спускай с него глаз!

— Иди за мной. — Беверли поманила Либерти. — У меня есть несколько минут, давай займусь твоими бровями.

— Я не уверена, что… — замялась Либерти, опасаясь, что Беверли ее изуродует. Ей самой ее густые брови нравились, они придавали изюминку ее лицу — так считала Либерти.

— Не спорь, сестренка, сама увидишь, — перебила Беверли. — Сделаю бесплатно, так что идем.

— Ну, ладно, — уступила Либерти и встала. Почему бы нет? В конце концов, терять нечего — кроме бровей. К тому же Деймон Доннел с час назад отбыл, так что самое важное событие уже состоялось.

Они прошли в гримерную, где Беверли усадила ее в кресло, накинула на плечи полотенце и сказала:

— Наверняка тебе это сто раз говорили. А теперь и я скажу.

У тебя прелестная мордашка, великолепно вылепленная. Никогда не думала поработать моделью?

— Да нет… — ответила Либерти, разглядывая себя в зеркало. — Меня работа модели не привлекает. Я певица.

— И работа есть? — уточнила Беверли.

— Да, — вздохнула Либерти. — Работа официантки.

— А ты хоть отдаешь себе отчет, что с такой внешностью ты могла бы зашибать бешеные бабки?

— Правда?

— А то! — Беверли отступила на шаг, изучая лицо Либерти. — Если хочешь, могу свести тебя с агентом, а?

Что за чудный день! Сперва Деймон, теперь это. Дела определенно идут на лад.

— С чего вдруг вы ко мне так добры? — не удержалась она.

— С того, что я через все это сама прошла. И официанткой тоже работала, — пояснила Беверли. — Да уж… И отлично знаю, каково это — когда с тобой обращаются так, словно тебя не существует.

— Вы все понимаете, — сказала Либерти, дивясь на эту женщину в сногсшибательном костюме от Армани.

— Я ведь как гримером стала? Мне тоже кто-то помог, — продолжала Беверли. — Так что… когда могу — всегда стараюсь помогать.

— Но вы такая красивая! — проговорила Либерти. — Почему вы сами-то не модель?

— Мне нравится моя работа, — ответила та. — Меня все устраивает. К тому же стара я уже моделью быть. Мне скоро тридцать.

— Много!

— Для модельного бизнеса — очень много. — Беверли кивнула. — Там таких называют динозаврами.

— Кого, например?

— Синди Кроуфорд, Линду Эвангелисту, — небрежно бросила Беверли. — Всех, кому за тридцать.

— Вот это да!

— Так что скажешь? Не хочешь попробовать? Заработать настоящие деньги? У Уитни Хьюстон так и получилось: она сначала стала преуспевающей моделью, а уж потом певицей.

— Может, поймать вас на слове? — неуверенно произнесла Либерти.

— Обязательно! — поддержала Беверли, доставая смертоносный пинцет. — А теперь сиди спокойно, не шевелись, сейчас мы с твоими бровками разберемся.

Либерти со страхом поняла, что отказываться поздно.

— Откинь голову назад и расслабься, — приободрила ее Беверли.

— А больно не будет?

— Немножко, может, и будет. — Беверли стала выщипывать волоски.

— Ой! — закричала Либерти, чуть не выпрыгнув из кресла. — Больно!

— А ты как думала? — небрежно отозвалась Беверли. — Красота требует жертв. Сама никогда не выщипывала?

— Нет, — скривилась Либерти.

— Оно и видно. У тебя тут прямо заросли.

— Ой!

— Можно было бы использовать воск, это не так больно, но у меня с собой ничего нет.

— Боль я могу терпеть, — проговорила Либерти, стиснув зубы, — если хорошо получится.

— Страдай, девочка. Можешь мне поверить, бразильская эпиляция намного хуже.

— А это что такое?

— Э, да ты, я вижу, совсем зеленая.

Либерти закрыла глаза и стала представлять себе возможный результат. Синди вечно роется в журналах мод и тычет ей в нос старые фотографии Мадонны и Дженнифер Лопес. Когда-то у обеих были очень густые брови, а теперь обе выглядят намного интереснее. Может, их успех связан с бровями?

Да, точно!

— Как, по-вашему, продвигаются съемки клипа? — спросила она, чтобы отвлечься от болезненной процедуры.

— Да грохоту больно много. К этому стилю надо привыкнуть.

— А вы с этим Джимми знакомы?

— Я их всех знаю, — ответила Беверли. — Чай, в одних клубах тусуемся.

— Интересно, наверное, все время со звездами?

— Да, Джимми крутой парень. Сейчас он на подъеме — если не профукает свой шанс.

— Мне его музыка нравится, а слова — нет. — Либерти вроде бы притерпелась к боли. — Я мистеру Доннелу так и сказала.

Беверли замерла.

— Ты так и сказала Деймону, что слова тебе не нравятся? — переспросила она изумленно.

— А что? — невинно спросила Либерти. — Не надо было?

Беверли рассмеялась и помотала головой.

— Мистеру Деймону никто не высказывает своего мнения. Он же царь и бог.

— Ну, — беспечно проговорила Либерти, — он меня сам спросил.

— Да?

— Я сказала, что музыка мне нравится, а стихи чересчур сексистские. Как и клип. Надо было такое придумать, чтобы девушки трясли перед камерой телесами? Как это понимать?

— Именно этого хочет публика, — заметила Беверли. — После таких откровенных клипов диски на «ура» расходятся.

— Тем хуже!

Беверли продолжила колдовать над бровями.

— А ты чем хочешь народ удивить?

— Я исполняю свои песни. Ну, как…

— Как кто? Дайана Кролл?

— Нет, она джаз поет. И вообще, я не люблю аналогий. У меня мама была певица, — грустно добавила она, припомнив старые времена, когда Дайан еще выступала. — Я, можно сказать, выросла среди музыкантов. Я была помешана на Шаде.

— А-а, «Ловелас» — это классика, — согласилась Беверли. — Ты тоже в таком ключе?

— И да, и нет. Надеюсь все же, что я никого не повторяю. Я Деймону сказала… Я могу называть его Деймоном?

— Не знаю, — ухмыльнулась Беверли. — Сама-то как считаешь? Можешь?

— А почему нет?

— Долго ты с ним разговаривала?

— Достаточно долго, чтобы он успел дать мне визитку и предложил привезти ему кассету с записью.

— Ты там поосторожнее, — предостерегла Беверли. — У них у всех одно на уме. Известно что. Пусть он царь и бог, но в глубине души такой же кобель, как все мужики.

• Предыдущая
• 39/110
• Следующая