Раз и навсегда - Фристоун Шарон - Страница 16
- Предыдущая
- 16/33
- Следующая
Маджи вспыхнула, а он, как ни в чем не бывало, поднял с газона свой пиджак и зашагал к дому.
– Заниматься любовью можете где и с кем угодно, только не со мной! – крикнула она ему в спину. Взмахом руки Никос дал понять, что слышал, но даже не оглянулся.
Глава 5
Маджи готова была убить его. Был бы под рукой нож – немедленно всадила бы ему в спину. Животное! Самоуверенный самец! Играет с ней, как кошка с мышкой!
Нет, он не стоит того, чтобы из-за него отправиться в тюрьму. Девушка поклялась найти способ досадить, вернее отомстить мистеру Костаки. И за себя и за всех слабовольных женщин, какой оказалась и ее Шейла… Она знала, как сделает это.
– Я должен извиниться перед вами, Маджи. – Темные глаза Никоса светились золотом в мерцающем огне свечей.
Они ужинали в небольшом французском ресторанчике, где Дороти заказала столик по случаю приезда сына. Она заранее радовалась как дитя чудесному вечеру втроем. Маджи же думала, под каким предлогом отказаться. А вышло все наоборот.
Мать и сын довольно долго разговаривали в гостиной, причем Маджи показалось, что на повышенных тонах. Оба были возбуждены, особенно хозяйка. В результате та наотрез отказалась от ресторана, сославшись на головную боль. В тот момент Маджи решила: видимо, Никос прав насчет макиавеллиевских наклонностей матери.
Как ловко Дороти проделала сей трюк – ушла в сторону, вынудив тем самым согласиться Маджи. И вот они здесь. Ужинают вдвоем при свечах, обмениваясь ничего не значащими фразами. Но то, что Никос Костаки вдруг попросит извинения, она уж никак не ожидала.
– Вы просите прощения?.. Невероятно!
– Пожалуй, – на удивление покорно отозвался он. – До сегодняшнего дня, пока матушка сама не рассказала, я не знал, что она вывихнула плечо и действительно нуждается в постоянной медицинской помощи. Нелепо делать тайну мадридского двора из того, что Дороти хочет жить самостоятельно. Я уважаю ее желание. И хотя вместе со мной ей было бы спокойней, настаивать не собираюсь. Из всей этой ситуации я четко понял: вы для матушки не приманка, чтобы заманить меня в ловушку, а естественная потребность иметь при себе опытную сиделку. Еще раз извините за мою неуместную в данном случае недоверчивость.
Уж не должна ли я чувствовать себя польщенной, коли этот кретин снимает с меня подозрение в заговоре? – подумала раздраженно Маджи. Он всерьез считал меня прожженной интриганкой, унижал, измывался, а теперь надеется, я прощу? Ну уж нет. Пусть получит что заслужил, красавчик!.. Никос Костаки, одетый в черный смокинг, подчеркивавший его ладную фигуру, выглядел великолепно. Еще недавно девушка оробела бы, глядя на такого мужчину. Недавно – да! Но только не сейчас. Слишком хорошо она его узнала.
– Могу ли я расценить ваше молчание, Маджи, как прощение себе? – чуть усмехнувшись, спросил Никос. – Если так, то почему бы нам не начать с самого начала… – Он ласково накрыл ее руку, лежавшую на столе, своей. – Говорят, нельзя в одну ту же воду войти дважды, но, может, попробуем и нам повезет?..
– Почему бы и нет? – прошептала Маджи, ибо в ее голове зародилась столь смелая идея, что она поразилась собственной коварности. Ответив на его пожатие, опустив ресницы, робко добавила: – Хорошо. Попробуем.
Его карие глаза победно сверкнули.
– Отлично, тогда забудем все. Я приглашаю вас к себе.
Никос фактически силой поднял ее на ноги. Бросив несколько купюр на стол и не отпуская ее руки, вывел Маджи из ресторана и усадил в свой черный «ягуар».
Девушка внутренне кипела от такого властного обращения, но старалась не выдать себя. Ишь, как ему не терпится поскорее в койку, аж руки дрожат! Никос действительно с трудом совладал с ключом зажигания и завел мотор в то время, как Маджи исподтишка наблюдала за ним, с откровенным цинизмом оценивая его состояние. Даже заерзал, трусы, небось, жмут от перевозбуждения. Подавив отвращение к ненавистному ей мужчине, она сжала зубы и преднамеренно придвинулись к нему. Прислонила голову к широкому плечу и как бы ненароком коснулась его напряженного бедра…
Подъехав к дому, Никос молча высадил девушку из машины и проводил к лифту. Как только дверцы закрылись, он грубо обнял ее, сильно прижал к себе. Под натиском языка, проникшего ей глубоко в рот, она чуть не задохнулась. А когда мужские руки уверенно обежали все тело, ноги ее предательски ослабели.
К счастью, лифт остановился, дверцы раздвинулись.
– Никос, – тихо произнесла она, упираясь в его твердую грудь, – мы приехали.
– Слава Богу! – простонал он, посмотрев ей в лицо потемневшими от страсти глазами.
В широком коридоре была только одна дверь, и Никос сунул слегка дрожащей рукой ключ в замок. Потом повернулся, обнял Маджи за талию и ввел в квартиру…
Девушка огляделась. Здесь было изысканно уютно. Фотографии родственников, полотна признанных мастеров на стенах. Почетное место занимала картина, похоже, принадлежавшая одному из импрессионистов. Глубокие кожаные кресла и два дивана располагались так, что в них можно было наслаждаться теплом от камина и одновременно видом из окна. Шторы были раздвинуты, и весь Лондон казался как на ладони.
– Не могу поверить, что ты здесь, Маджи. – Глубокий голос Никоса прозвучал у нее за спиной, и она снова оказалась в его объятиях. – Ты даже не представляешь, как сильно я тебя хочу. С того самого момента, когда на Крите ты сбила меня с ног, я жаждал одного – оказаться с тобой в постели… – Его губы осыпали легкими поцелуями ее глаза, щеки, кончик носа, все лицо… Маджи была потрясена такой нежностью. Чего-чего, а этого она никак не ожидала. – Возможно, во мне говорило уязвленное самолюбие, и я хотел наказать тебя, взяв реванш на другом поле. – Губы Никоса ласково пробежали по ее шее, когда она откинула голову назад, пытаясь избежать жадного рта. Не получилось. От горячего поцелуя сердце девушки отчаянно забилось, и она едва не забыла, зачем пожаловала сюда.
– Наказать меня? – прошептала Маджи. В наказании нуждается Никос, она должна помнить об этом, ни на секунду не расслабляясь!
– Знаю, знаю, глупая мужская гордость. Но когда мы оказались на острове на пляже, красота твоего тела, песчинки на нежной коже груди, то, как ты смутилась от моего прикосновения, – все это перевернуло меня. Сам не знаю, что произошло со мной. Я потерял покой… Мне даже стало наплевать на то, что ты – очередная ловушка, расставленная «заботливой» мамой. Я помимо воли, как на заклание, стремился попасть в нее. Помнишь, однажды на яхте ты явилась на ужин в этом же вечернем платье. Ты в нем умопомрачительна! Родственников и посторонних рядом с нами было слишком много. И мне не следовало бы при всех говорить, что ты нужна мне… Вырвалось само. Но я сказал тогда правду…
Он говорил взволнованно, искренне, нежно, и Маджи хотелось ему верить. Но в то же время точил червь сомнения. С его-то богатым сексуальным опытом немудрено научиться так бойко лгать. Она сама была свидетельницей тому, как на яхте Никос разделил свою постель с Элизабет. Вот в чем правда, а не в сладких речах, которыми можно заслушаться.
– Я пытался держаться подальше от тебя, но последние две недели, пока мы не виделись, превратились в ад. Я скучал по этим рыжим волосам и изумрудам глаз. Я думал о твоем теле в самые неподходящие моменты, пока сегодня не понял, что сойду с ума, если наши отношения не получат логического завершения… и ты не станешь моей. Маджи была опасно близка к тому, чтобы забыть, зачем она здесь, и только когда почувствовала, как Никос распускает молнию на спине платья, собрала остатки самообладания.
– Подождите, Никос, – произнесла она дрожащим голосом. – Вы сами сказали – наши отношения требуют логического завершения. Но брак – очень серьезный шаг. Вы уверены, что готовы сделать его? Вы же закоренелый холостяк!
– Брак? Кто, черт побери, говорит о браке? – Он отпустил Маджи и отпрянул назад, как если бы был поражен электрическим ударом. Маджи прикусила губы, подавляя рвавшийся наружу смех.
- Предыдущая
- 16/33
- Следующая
