Ящик водки. Том 4 - Кох Альфред Рейнгольдович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/86
• Следующая

— Я все понимаю. Однако я еще раз говорю — рассчитывать на то, что люди будут трудиться исключительно из общественной пользы…

— Я не требую этого. Я не пытаюсь строить это вот «идеальное» общество.

— Почему у тебя такое отношение к алчности? Ведь это единственная из человеческих эмоций, которая позволяет избежать построения социализма и дает возможность строить эффективное общество, не прибегая к репрессиям образца 30—50-х годов!

— Я целиком на стороне буржуазной демократии. (Как бы ты ни пытался меня от нее отвратить своими наездами.)

— Тогда ты уважай эту алчность. А не говори, что неким душком от нее смердит.

— Алчность — это зло. Пусть и неизбежное. Зачем же мне испытывать к ней, низкой и жалкой, такое высокое чувство, как уважение?

— Это добро. Как ты не понимаешь? Господь настолько милостив, что дал нам алчность. И желание не просто сидеть и срать под солнцем, но еще куда-то двигаться, чего-то придумывать. Для того чтобы устроить свою жизнь и своих детей. Наконец для того, чтобы поехать на Капри.

— Я не испытываю к алчности теплых человеческих чувств.

— А ты должен испытывать.

— Не буду. Что за чушь! Почему я должен испытывать теплые чувства к жлобству?

— Я тебе другой вопрос задам. Вот когда стране нужны были бабки, мы выставляли большие предприятия на аукцион. Никто из людей, имевших бабки — за редким исключением, — не захотел в этих аукционах участвовать. Их даже пытались сорвать. Однако нашлись люди, которые заплатили эти бабки (уж где они их добыли, это пускай правоохранительные органы дознаются). Они взяли эти предприятия, в долгах, в шелках, в убытках, в говне, — и вывели их на более-менее приличный уровень. Сейчас даже на Западе признается русский менеджмент! Его уровень достаточно высокий. Почему теперь огромное количество людей, которые тогда не пришли на наши аукционы, не захотели дать нам денег, взялись, как с цепи сорвавшиеся, мочить этих бедных олигархов? Смешно сказать, но у Потанина или Ходорковского тогда было-то всего по 200—300 миллионов. И они их все выложили на аукционах, все до единой копеечки. Они все перевели в промышленные активы! У них банки обанкротились в дефолт! И «Онэксим» и «Менатеп». И еще огромное количество банков обанкротилось. Люди рисковали всем, переложившись в один-два промышленных актива. Они взяли такие риски — и все-таки выиграли. У них предприятия сейчас работают. Объясните, в чем они провинились перед вами? Они дают работу тысячам людей, они платят в казну налоги. А не лучше ли посмотреть на наших замечательных госслужащих, которые радуют нас повышением себе зарплаты, не вспоминая об учителях и врачах? Хотя в казне достаточно денег, чтобы повысить зарплату и врачам и учителям. Они в три раза увеличили бюджеты правоохранителей! Сегодня у нас МВД с ФСБ больше по численности, чем армия. Это с кем государство собирается воевать? С внешним врагом — или с собственным народом?

— С собственным народом — в частности, с гражданами Чечни.

— Да там одной дивизии достаточно. Сейчас там ловить-то некого — всех перестреляли… Ты не увиливай! Вот объясните мне, я хочу понять! Говорят — олигархи разворовали, по дешевке все забрали. Ну пришел бы сам на аукцион и забрал по дешевке, кто тебе не давал? По дешевке? Пришел бы и забрал, и сейчас бы управлял. А так-то сраку лень было оторвать от дивана! Алчности мало? Тогда и заткнитесь, уважаемые товарищи журналисты и следователи всяких различных прокуратур!

— Кстати, насчет следователей. Сколько я исписал заметок в отделе преступности, между прочим, защищая предпринимателей. Скольких капиталистов я отмазал от ментов. И, пардон, от чекистов тоже.

— Купить во время приватизации какое-то предприятие, сделать из него конфетку, извлекать из этого доход — либо без конца дергать этого капиталиста на допросы, вымогая у него взятку и таким образом обеспечивая существование своей семьи…

— Я всегда писал, что не надо их, то есть вас, дергать.

— Перестаньте вы уже мочить этих бедных олигархов.

— Где ж я бедных олигархов мочил?

— Я уже не про тебя. Это собирательный образ.

— Вот именно что собирательный. Это не про меня. Олигархов я не мочу. Вон к Ходору я испытываю самое горячее сочувствие… И не готов его осуждать никак. Он подозревает, что товарищи на воле будут его козлить за его малявы, но ему на это плевать, он их все равно пишет. Тот же Ходор мне интересен не столько тем, что он миллиардер, — а тем, что он со своей «Открытой Россией» носился, молодежь в провинции просвещал, возил им туда всяких ученых, семинары проводил. Не всякий таким увлекался из русских бизнесменов.

— Как ты считаешь, он не верил, что его посадят? И оттого выглядел таким отчаянным смельчаком?

— Ну, верил он или не верил, но сыграл в серьезную.

— Он действительно не боялся тюрьмы и был готов к этому — или не верил, что его посадят, и поэтому был настолько отчаян?

— Мне кажется, он не верил до конца. Я почему-то к этому склоняюсь.

— Тогда покаянное письмо объясняет многое…

В 1998 году Кох обанкротился, задолжал 20 миллионов и ходил на допросы. Кроме того, находясь в бегах в Нью-Йорке, дал злопыхательское русофобское интервью, оскорбившее патриота Минкина.

Свинаренко, напротив, писал лирические очерки о русской провинции и родил (не без помощи жены) еще одну дочку. В отличие от некоторых в аферы не влезал, но и денег не заработал. В суровые дни дефолта Свинаренко запасся итальянскими макаронами и вискарем, а Кох беспечно прохлаждался во Франции.

— 1998 год… Позволь, Алик, ознакомить тебя со шпаргалками. Как обычно.

— Да ну тебя со своими шпаргалками — совсем на пьянку не похоже.

— Зачем нам гнаться за внешним сходством? Давай по сути говорить! Вот в 98-м умер Георгий Свиридов.

— Царствие ему небесное.

— ОК. Дальше идет очень важное событие для человека, который смотрит телевизор… Если ты заметил, то сейчас, кстати, пошел наезд на Юрия Михалыча.

— Уже давно идет. И рейтинг у него упал.

— А ты видел в прессе заголовок типа «Мужу Батуриной принадлежит дачный домик»?

— Да. И грузовичок.

— И банька на шести сотках.

— Большая часть принадлежит самой Батуриной.

— Ну так вот, как раз в 98-м, 16 февраля, начался автопробег по России силами пяти автомобилей «Москвич» — два «Святогора» и три «Князя Владимира». Мой кузен Ваня Свинаренко, моряк, жил тогда на Дальнем Востоке и лично присутствовал на финише автопробега. Местные хохотали над этими «Москвичами». Как, говорили, вы нам это барахло хотите впарить по цене слегка подержанной «Тойоты", которая еще 15 лет без ремонта будет бегать? (Даром что с правым рулем.) Там часто вспоминают этот случай, когда надо проиллюстрировать мысль: „Какие ж м…ки живут в Москве“.

— Ха-ха! Вот, кстати говоря, очень хороший пример с этим «Москвичом»… Все ругаются: вот, приватизация херовая, — да? А вот у нас есть корректный пример оставления в государственной собственности: АЗЛК. А? А?! Лужков орал, из штанов выпрыгивал: «Вы смотрите, вот мы сейчас вам покажем, как на самом деле государство предприятием управлять может! Эта ваша приватизация до добра не доведет! Разворовали все! И вот давеча Леня Парфенов показывал в „Намедни“ АЗЛК — вывороченные станки, провалившиеся крыши корпусов, и распродано все по копеечке.

— Там эти армяне, которые заводом рулили, взяли кредит под 45% годовых… При тогдашней ставке в 15.

— И тут же все распродали, все, что более-менее можно было распродать.

— Да, да. И вот как раз тогда отправились эти пять автомобилей в славный пробег. Эти машины продавали по четыре тыщи, а себестоимость семь тыщ.

— Очень хорошо. «Жигуленки» по пятерочке продаются, а себестоимость ниже, поэтому завод получает прибыль. Обращаю ваше внимание — один завод приватизированный, другой — государственный… Причем на АЗЛК оборудование более современное стоит, чем на ВАЗе. Извини, теперь уже, наверное, стояло… Его реконструировали позже, уже в 80-е, в то время как Волжский автозавод построили в конце 60-х. Первый автомобиль сошел в 70-м году. И вот приватизированный Волжский автозавод по-прежнему производит конкурентоспособную на внутреннем рынке продукцию, даже чуть-чуть экспортирует, извлекает прибыль, не снизил объемов производства — как было чуть больше 700 тысяч автомобилей в год, так он и продолжает, у него проектная мощность такая. Более того, перепродает патент на производство своих снятых с производства «шестерок» в Сызрань на специально построенный частниками завод. А лицензию на «девятки» «Запорожцу» продал. «Запорожцем» «Таврия» не будет производиться, а будет — «девятка» и «восьмерка». А сам ВАЗ осваивает «десятку». А вот более современный государственный завод — АЗЛК, в который еще во времена Горбачева вложили деньги, — развалился. Потому что не приватизирован! Абсолютно корректный эксперимент.

• Предыдущая
• 13/86
• Следующая