Палачи и киллеры - Кочеткова П. В. - Страница 92

• Предыдущая
• 92/116
• Следующая

Зачастую бывает так, что люди, убедившись в необоснованности одной из улик, далеко не сразу признают подобную же необоснованность и абсурдность других выдвигаемых ими улик Очень часто любая мысль о критической проверке той или иной улики сразу же отбрасывается (это особенно относится к гражданским лицам и солдатам, в значительно меньшей мере — к чиновникам юстиции и полицейским). Против приговора, сложившегося у человека по внутреннему убеждению на основе немногочисленных и разрозненных наблюдений, нельзя подать никакой апелляционной жалобы. Иногда невозможна и защита. Более того, все довольны, оправдания, приводимые подозреваемым лицом в качестве доказательств своей невиновности, превращаются в дополнительные улики в интересах обвинения. Достаточно напомнить случай с корреспондентом «Нью-Йорк тайме» во Франции, где его приняли за немца и едва не пристрелили (у него были голубые глаза и светлые волосы). Он пытался рассказать, что награжден орденом «Почетного легиона», и указывал при этом на красную орденскую ленточку, но услышал в ответ, что трудно ожидать такой исключительной наглости, даже от немца. Когда он начал показывать выданные ему в штабе генерала Гамелена документы с многочисленными официальными печатями, окружающие стали говорить, что это явно подозрительная личность, поскольку у него слишком уж много всевозможных удостоверений. Задержавшие его люди с большой неохочой отказались от своих беспочвенных утверждений.

В Бельгии, где в мае 1940 года очень боялись парашютистов, молодой турист-немец из Антверпена был подвергнут допросу французскими офицерами. Немец захватил с собой в дорогу спальный мешок.

«Теперь они его разоблачили! Вот и парашют!» Мешок подвергся тщательному исследованию; прилагались все усилия, чтобы доказать, что это парашют. В какой-то складке или в углу мешка нашли несколько кусочков шоколада. Появилась версия о том, что немецкие парашютисты раздают детям отравленные сладости; офицеры приказали туристу съесть обнаруженный шоколад. Они напряженно следили за парнем, ожидая, что тот с минуты на минуту упадет мертвым. Однако ничего подобного не случилось; юноша с жадностью съел забытые им лакомства. Только после этого его, наградив пинками, отпустили».

Примерно в тот же самый период, в районе севернее Париж;!, оказался арестованным военный корреспондент газеты «Фигаро» Морис Ноэль.Высокого роста, белокурый, он ехал на велосипеде через селение, на которое незадолго до этого упало несколько немецких бомб. Вокруг него мгновенно собралась толпа: вот человек, из пятой колонны, подававший сигналы немцам, вот кто является причиной бомбардировки! Сопровождаемый улюлюканиями толпы, он был доставлен в полицейский участок.

Полиция приступила к тщательному обыску, а толпа кричала, что его нужно убить. Полицейские обнаружили у корреспондента коробочку с белым порошком, который он принимал против расстройства желудка.

«Это взрывчатка!» — закричали в толпе. «Глупости! — завопил Ноэль. — Я докажу вам, что это не взрывчатое вещество».

Он чиркнул спичкой, но не успел поднести ее к порошку. На него набросилось десяток мужчин и женщин, делая отчаянную попытку спасти полицейский участок от полного уничтожения.

В конечном итоге Ноэлю удалось доказать свою невиновность.

Однако в целом ряде случаев (особенно на фронте и вблизи пего) с лицами, заподозренными в принадлежности к пятой колонне, расправлялись довольно быстро.

Истинные мотивы выискивания и преследования воображаемой пятой колонны кроются в области эмоций, этот факт является причиной того, почему преследователи с таким трудом соглашались с предложениями проверить, достаточно ли обоснованны многие выдвигаемые обвинения. Правда, не всегда можно доказать ошибочность выдвинутых обвинений или же дать достаточное обоснование их достоверности. Когда требуется доказать беспочвенность утверждения типа будто «колдунья ничего не весит», достаточно иметь хорошие весы. Однако обвинения, выдвигавшиеся против немецкой военной пятой колонны, были следствием бесконечного и запуганного комплекса фактов и явлений политического, военного, экономического, социального и культурного порядка, доходивших до сознания людей в форме слухов, рассказов, телеграмм, статей и книг.

Получался запутанный клубок внешних и внутренних факторов, взаимодействующих друг с другом и в конечном счете образующих «человеческую историю», в которой нелегко правильно разобраться даже в условиях мирного времени, не говоря уже о военном.

«При расследовании дела „Красной капеллы“ мы увидели, что с 1933 года враги засели повсюду», — сказал Гитлер 26 июня 1943 года.

В 1941 году немецкую радиоразведку крайне беспокоила возросшая активность непонятных радиоосетей, явно не принадлежащих ни вермахту, ни СС.

Нигде не зарегистрированные радиостанции наполняли своими морзяпками эфир. Пеленгаторные станции фиксировали, что некоторые из них связываются с Москвой.

В немецкой радиоразведке существовал обычай, согласно которому в служебном обиходе подобные подозрительные радиостанции обозначались, как «музыканты», а их группы — «оркестры» или «капеллы».

Так, одну из групп назвали «капеллой цитр», другую — «арденской капеллой"(по дислокации), третью — „красной“, поскольку по связям с Москвой был ясен ее „красный характер“.

На пеленгацию станции были брошены все силы. Передаваемые тексты записывались и передавались на расшифровку, что оказалось делом сложным.

«Красная капелла» применяла сложнейшую методику шифрования, не поддававшуюся раскрытию лучшими немецкими специалистами.

Прошел год, пока чистая Случайность — находка обрывка незашифрованного текста на захваченной гестапо подозрительной вилле в Брюсселе — не помогла напасть на след.

Началась карательная акция…

Всего было арестовано 108 человек. Они были отправлены в печально известный дом 8 по Принц-Альбрехт-штрассе, в котором находилось Главное управление имперской безопасности СС и его четвертое управление, в просторечии — гестапо.

Прокатилась волна казней…

В ставке Гитлера торжествовали — был нанесен удар по «руке Москвы».

На сегодняшний день опубликовано уже немало материалов о деятельности советской разведывательной сети, известной под названием «Красная капелла», Сведения, содержащиеся в этих материалах, довольно часто разноречивы, опираются на недостаточную документальную базу.

Опубликовано значительное количество архивных документов разведки и контрразведки, содержание которых свидетельствует о том, что органы государственной безопасности, несмотря на понесенные потери в годы сталинских репрессий, в предвоенный период выявили планы фашистской Германии о нападении на СССР и своевременно информировали об этом государственно-политическое и военное руководство страны. Такого характера документы поступали от различных подразделений органов государственной безопасности и от многочисленных проверенных источников. Однако И.В.Сталин, зная о неподготовленности Красной Армии и страны в целом к большой войне в 1941 году, раздраженно и болезненно реагировал на поступающую информацию о грядущем нападении Германии на СССР. При оценке предупреждающей информации он с особым недоверием воспринял разведданные, поступающие из резидентур, в которых основными источниками получения информации были лица немецкой национальности. Общеизвестно его недоверие к материалам Рихарда Зорге.

В документах берлинского звена резидентуры, руководимой Лрвидом Харнаком («Корсиканцем»), хранящихся в архиве советской разведки, имеются материалы, на которых сохранились записи Сталина, отражающие его отрицательное отношение к разведданным, добытым ее участниками. Известно, что на одном из таких документов от 16 июня 1941 года с последним предупреждением берлинской резидентуры о том, что Германия полностью подготовилась к нападению на СССР и начала аргессии можно ожидать в любой момент, Сталин, в грубой форме, используя непечатную брань, выразил недоверие к этим данным и к источнику, добывшему информацию.

• Предыдущая
• 92/116
• Следующая