Палачи и киллеры - Кочеткова П. В. - Страница 74

• Предыдущая
• 74/116
• Следующая

Юный шевалье д'Эон, которому суждено было в свое время стать предметом не одного знаменитого пари, в детстве своем подавал немало надежд, хотя его мать, по невыясненным причинам, нарядила его девочкой, когда ему было четыре года, и в этом платье он ходил до семи лет.

В юности он отличался как в юридических науках, так и в фехтовальном искусстве. В пору, когда его молодые товарищи только начинали овладевать латынью, он уже имел степень доктора гражданского и церковного права и тотчас же был принят в адвокатуру родного города Тоннера. С виду хрупкий юноша, вызывавший лишь насмешки сорвиголов, посещавших лучшую фехтовальную школу города, д'Эон вскоре обнаружил такое мастерство в обращении со шпагой и рапирой, что его избрали старшиной фехтовального зала.

Гибкий ум, гармонически сочетавшийся со столь же гибким и подвижным телом, заставил шевалье покинуть Тон-нер, больше славившийся винами, чем науками или литературой. Он написал трактат о финансах Франции при Людовике XIV, что обратило на него внимание преемника этого монарха. Людовик XV намеревался использовать д'Эона, юриста и фехтовальщика, в своем министерстве финансов, которое нуждалось в ловком и умном работнике, поскольку государство все глубже увязало в трясине долгов; но внезапно возникшая нужда в даровитом секретном агенте выдвинула этого смазливого юношу на пост эмиссара в Московию.

Из всех французов он казался наиболее пригодным к тому, чтобы скрестить оружие с Бестужевым-Рюминым.

Д'Эон и его соучастник по рискованной миссии, некий шевалье Дуглас съехались в Ангальте. Дуглас, как говорили, «путешествовал для здоровья» — ироническая этикетка на французском шпионе, решившемся вложить голову в ледяную пасть петербургского гостеприимства. В поездку «с лечебной целью» Дуглас взял свою «племянницу», прелестную «Лию де-Бомон». Прибыв в Германию из Швеции, Дуглас в целях маскировки своего маршрута отправился в Богемию знакомиться с какими-то рудниками.

Его племянница, как видно не очень интересовавшаяся рудниками, была заядлой любительницей чтения. Молодому д'Эону еще до выезда из Версаля дали красиво переплетенный экземпляр «Духа законов» Монтескье, который остался единственной утехой «мадемуазель Лии», хотя ей, кажется, и нелегко было читать этот труд.

Может быть, эта серьезная молодая женщина заучивала его наизусть?

В роскошном переплете этого томика было спрятано собственноручное письмо Людовика XV к царице Елизавете, приглашавшее ее вступить в весьма секретную переписку с владыкой Франции. Книга таила в себе еще особый шифр, которым царица и ее англофобски настроенный вице-канцлер Воронцов приглашались пользоваться в письмах к Людовику.

Таким образом, д'Эон должен был не только фигурировать в роли женщины и послушной племянницы, но и ни на минуту не выпускать из своих рук драгоценной книги с королевским приглашением и шифром.

Усердную читательницу Монтескье видели во время этого путешествия, ее описывали, как «женщину маленького роста и худощавую, с молочно-розовым цветом лица и кротким, приятным выражением. Мелодичный голос д'Эона еще больше способствовал успеху его маскировки. Он благоразумно разыгрывал из себя не заносчивую, кокетливую и таинственную особу, а сдержанную, застенчивую девушку. Если бы она слишком манила к себе мужчин, это могло бы испортить все дело; и все же есть свидетельства, что „Лиа“ влекла их к себе. Придворные живописцы не раз домогались чести писать портрет „мадемуазель де-Бомон“. Пришлось уступить кое-кому, и сохранившиеся миниатюрные портреты подтверждают репутацию д'Эона как первого и величайшего шпиона-трансформера.

В Ангальте, где встретились два обманщика для создания маскарадной пары — «дяди и племянницы», д'Эон и Дуглас были благосклонно приняты фешенебельным обществом, их просили даже продлить свой визит. Пришлось сослаться на нездоровье, чтобы ускорить отъезд агентов Людовика в Петербург.

Прибыв, наконец, в столицу Елизаветы, путешественники остановились в доме Матаэля, француза, занимавшегося не без выгоды международными банкирскими операциями. Никто не допрашивал прелестную «Лию»; но когда к Дугласу приставали с докучными расспросами, с ним делался сильный припадок, он кашлял, а затем начинал распространяться о том, что врач предписал ему пожить некоторое время в холодном климате.

В России было довольно холодно, однако не для «мадемуазель Лии»; зато ее сообщник мало успевал; агенты Бестужева-Рюмина препятствовали этому французскому дворянину слабого здоровья, питавшему явный интерес к торговле мехами. Дуглас носил с собой красивую черепаховую табакерку, с которой не расставался. Под фальшивым дном этой табакерки были спрятаны инструкции французского агента и тайный шифр для его личных донесений. Но Дуглас еще не пользовался им, так как нечего было сообщать, пока «племяннице» не удалось увидеться с Воронцовым и найти вице-канцлера столь расположенным к Франции, как это предсказывали информаторы короля Людовика. Воронцов и представил прелестную «Лию» царице Елизавете.

Елизавета любила лесть, молодежь и удовольствия. И «мадемуазель де-Бомон» оправдала возлагавшиеся на нее ожидания; она представляла французскую молодежь, иноземную веселость; это был ароматный цветок, непостижимым образом занесенный на север из садов короля, царствование которого уже прославилось адюльтером, побив в этом отношении рекорды Франциска I, Генриха IV и Людовика XIV.

Елизавета слышала о знаменитом «Оленьем парке», первом мастерски организованном и систематически пополнявшемся гареме, каким когда-либо располагал король-католик. А тут еще эта невинная, прелестная племянница шевалье Дугласа, так достойно украшавшая собой петербургский двор.

Благодаря своему неподражаемому маскараду д'Эон в одни сутки стал могущественной «фавориткой» и был назначен «фрейлиной», а затем и «чтицей» к престарелой императрице. Можно наверняка сказать, что первой книгой, которую «Лия» предложила Елизавете, был ее собственный драгоценный экземпляр «Духа законов».

Вскоре британский посол Вильяме доносил лорду Холдерне-су в Лондон: «С сожалением должен уведомить, что канцлер (Бестужев-Рюмин) находит невозможным побудить ее величество подписать договор, которого мы так горячо желаем»..

Пришло время, когда молодой д'Эон, блестяще выполнив несколько важных дипломатических поручений короля Людовика, был официально отозван в Париж.

Французский король оказался весьма признательным: Д'Эо-ну публично пожаловали годовой доход в 3 000 ливров, его часто назначали дипломатическим представителем. Его посылали и в Россию, и в другие страны, где требовался человек, умеющий разрешать запутанные вопросы. Иногда очаровательной «Лии де-Бомон» опять приходилось пудриться, душиться, завиваться и наряжаться к вящей славе французской дипломатии. Но когда Франция вступила в войну, молодой авантюрист настойчиво пожелал занять свое место в армии. Он был сделан адъютантом герцога де-Брольи, который в качестве начальника королевской секретной службы предпочитал пользоваться его помощью лишь для шпионажа и интриг; но д'Эон отличился, говорят, в одном сражении, доставив обоз со снарядами в критический момент под сильным огнем неприятельских полевых орудий.

В конце концов, он был аккредитован в Лондон как дипломат и на этом новом поприще имел необычайный успех.

Серьезной исторической фигурой является генерал Савари, министр полиции при Наполеоне. Он прославился как вербовщик, ибо именно он открыл Карла Шульмейстера, бесценного агента-шпиона императора Наполеона, которого можно назвать «Наполеоном военной разведки».

Много лет прошло с той поры, как прекратилась деятельность Шульмейстера; но за весь этот солидный период европейской истории не появлялся более умный или отважный шпион, чем Шульмейстер.

Крайне беззастенчивый, как и сам Бонапарт, он сочетал находчивость и наглость — качества, присущие всем крупным агентам секретной службы, — с такими специфическими качествами, как физическая выносливость, энергия, мужество и ум со склонностью к шутовству.

• Предыдущая
• 74/116
• Следующая