Палачи и киллеры - Кочеткова П. В. - Страница 58

• Предыдущая
• 58/116
• Следующая

Обосновавшись в Москве, я должен был, расширяя круг своих знакомых, устанавливать отличные отношения с техническими работниками Кремля. При этом Краух рекомендовал мне знакомиться с женщинами — стенографистками, машинистками, телефонистками.

Через таких знакомых я должен был выявить маршрут движения правительственных машин, также установить, когда и где должны происходить торжественные заседания…» Вместе с Шило-Тавриным в Москву направилась и его жена Лидия Бобрик-Шилова. Они познакомились в Риге. Ее подготовили как радистку.

Ему не только вручили радиоуправляемую мину большой разрушительной силы, но и доверили новое секретное оружие. Специально для него немецкие конструкторы разработали одну из моделей «фаустпатрона», который еще только готовился в серию.

Из протокола допроса Шило-Таврина: «Я был снабжен специальным аппаратом под названием „панкеркнаке“ и бро-небойно-зажигательными снарядами к нему. Аппарат портативный и может быть замаскирован в рукаве пальто. В ствол помещается реактивный снаряд, который приводится в действие нажатием кнопки: стрельба произодится снарядами, которые пробивают броню толщиной 45 мм.

«Панкеркнаке» я должен был применить на улице во время прохождения правительственной машины».

С Шило-Тавриным занимаются немецкие психологи. Напор, быстрота реакции, жестокость, спосбность войти в доверие, лживость, актерское перевоплощение — качества, которые нужны не меньше, чем оружие. Петра Шило привозят в Берлин к известному террористу Отто Скорцени, чьи портреты не сходили с первых полос газет. Он сумел похитить отстраненного от власти Бенито Муссолини и привезти в Берлин.

Из протокола допроса Шило-Таврина: «В беседе Скорцени объяснил мне, какими личными качествами должен обладать террорист. Он заявил, что если я хочу остаться живым, то должен действовать решительно и смело и не бояться смерти, так как малейшее колебание и трусость могут меня погубить. Весь этот разговор сводился к тому, чтобы доказать мне, что осуществление террористических актов вполне реально, для этого требуется только личная храбрость и при этом человек, участвующий в операции, может остаться живым…» Петр Шило должен был проникнуть на торжественное заседание ъ Большом театре. Оставить в зрительном зале радиоуправляемую бомбу и уйти. Подать сигнал должна была жена…

Под обломками должны были погибнуть руководители СССР, известные военачальники, директора заводов. Взрыв в Большом театре, считали в Берлине, вызовет хаос в стране и остановит наступление советских войск на фронте.

Все было задумано дерзко и с размахом. Однако до Москвы Таврины не доехали. Их остановили на милицейском посту.

Что стало потом с провалившимися агентами? Их использовали. В Москве поместили на квартиру, откуда Лидия Бобрик передала в Берлин радиограмму: доехали благоп-лолучно. И началась радиоигра. Еще полгода в Берлине получали от Таврина донесения типа: «Познакомился с жен-Щиной-врачом, имеет знакомых в Кремлевской больнице».

Таврины оставались в этом доме еще семь лет после войны. Их адрес был известен в Берлине. Но на связь с ними никто не пришел. Оба террориста были осуждены и расстреляны в 1952 году.

(Овчинникова Л. В сентябре 44-го они едва не взорвали Сталина. Комсомольская правда. 14 ноября, 1995).

После того, как война перенеслась в Германию, стало ясно, что продолжение войны для Германии бессмысленно. Но несмотря на бесцельность сопротивления, нацистская верхушка заставляла громадное большинство своего народа слепо следовать за ней, сражаться и приносить бесчисленные жертвы за безнадежное дело.

И до тех пор, пока Германия еще сражалась, гитлеровская машина власти функционировала, существовала тотальная диктатура. У Гитлера и его единомышленников-маньяков была только одна цель — продлить существование нацистского строя любой кровью.

Все эти события сыграли роль катализатора оппозиционных настроений среди военных. Наиболее прозорливые из них в этот день поняли, что война проиграна, что начался необратимый процесс, который мог завершиться лишь полным крахом рейха. Вместе с нацией чудовищное поражение потерпела и армия. И если военные стали серьезно подумывать о возможности прямого вмешательства в события, то это было не столько результатом возмущения в их среде преступлениями нацизма, сколько попыткой спасти то, что еще можно было спасти. Преступления нацизма совершались у них на глазах на протяжении многих лет, не вызывая стремления попытаться покончить с этим. Страх перед грозящим поражением, стремление сохранить свои привилегии — вот что выводило военных из привычного равновесия.

Безнадежность дальнейшего сопротивления уже оценили и поняли даже некоторые из тех, кто в свое время привел к власти Гитлера, верил и поддерживал его в предвоенные годы и годы войны. Но теперь к ним пришло разочарование. Уже в 1944 году возникло сильное недовольство Гитлером, которое привело к тому, что в истории называют «Заговором 20 июля 1944 года».

Еще в 1943 году в штабе командования сухопутных сил на Бендлерштрассе существовал план на случай чрезвычайных обстоятельств иод кодовым названием «Валькирия». План предусматривал меры, которые должны быть приняты в случае внутренних беспорядков или крупномасштабного саботажа со стороны миллионов иностранцев, которые находились тогда в Германии.

Главная роль, согласно этому плану, отводидась армии резерва, а также частям, расквартированным в столице и вокруг нее — гвардейскому батальону в Берлине и офицерским училищам в его окрестностях. По иронии судьбы, план «Валькирия» был утвержден самим Гитлером.

Поскольку с планом были знакомы многие участники заговора, то ими позднее было разработано секретное приложение к этому плану. Согласно этому приложению, план можно было использовать также для свержения нацистского режима. Приложение предусматривало убийство Гитлера и немедленную организацию нового военного правительства в Берлине, которое должно было с помощью войск вермахта нейтрализовать самые опасные органы нацистского режима: СС, гестапо и СД.

В заговоре 20 июля 1944 года принимали участие абсолютно разные группы людей, с разными программами и убеждениями. Это были реакционеры, которыми руководил бывший бургомистр Лейпцига Герделер и так называемые патриоты, которых возглавил тридцатисемилетний полковник Штауфенберг. Он был потомком семьи, принадлежащей — из поколения в поколение — к военной аристократии. Правнук Гнейзенау по матери, он уверовал в достоинства нацистского режима, сулившего обеспечить возрождение величия Германии. В юности Штауфенберг, будучи штабным офицером, как и многие патриотически настроенные немцы, верил, что Гитяер призван спасти Германию от катастрофических последствий и позора Версальского договора. Состоя при легендарном Роммеле в Северной Африке, он был тяжело ранен, лишился глаза, правой руки и двух пальцев на левой руке. В июне 1944 года он был назначен членом штаба Армии резерва. По своей должности Штауфенберг должен был регулярно являться с докладом лично к Гитлеру.

По инициативе группы, руководимой Штауфенбергом, состоялась встреча между социал-демократами, которые готовились к заговору, и представителями подпольного коммунистического движения в Германии.

Кандидатура Штауфенберга наиболее подходила для осуществления заговора, который предусматривал ликвидацию Гитлера. Он мог сделать это в одну из своих деловых встреч с фюрером. Готовилось несколько вариантов. Две первые попытки — 11 и 15 июля — были отложены в последнюю минуту. К этому времени гестапо производило налеты все более часто, становились регулярными аресты среди военных.

20 июля 1944 года. В этот день в ставке ожидали Муссолини, который после переворота в Италии был арестован и заключен в крепости в Абруццах, но оттуда его освободила эсэсовская команда, которую возглавил полковник Скор-цени. Ничего утешительного своему другу и-сообщнику Гитлер сказать не мог и мысль о свергнутом диктаторе действовала на него удручающе. Но ведь отказаться от визита Муссолини он не мог. И фюрер приказал созвать совещание, чтобы обсудить положение на фронтах.

• Предыдущая
• 58/116
• Следующая