Палачи и киллеры - Кочеткова П. В. - Страница 47

• Предыдущая
• 47/116
• Следующая

Террористы снабдили их револьверами, боеприпасами, бомбами и организовали безопасный переход через границу Сербии в Боснию. Принсипа и его сообщников познакомили с другой террористической группой, куда входили молодой преподаватель Данило Илич и студент Цветко Попович.

Эрцгерцог и его свита провели ночь на 28 июня 1914 года в отеле «Босния» в Илидце, в полусотне километров юго-западнее Сараево. В соответствии с программой высокий гость должен был присутствовать на приеме в городской ратуше, а затем планировалась поездка по городу для осмотра его достопримечательностей.

Утром вереница автомобилей медленно катила по набережной реки Милячка. Толпы народа приветствовали высоких гостей, размахивая австрийскими флагами. Один из зрителей, а это был Неделько Кабринович, попросил полицейского показать автомобиль эрцгерцога. Не успел полицейский ответить, как увидел летящую в автомобиль гранату.

Водитель успел нажать на педаль газа, граната отскочила от брезентового верха кабины и разорвалась под колесами второго автомобиля.Кабринович бросился в реку, но его вытащили и арестовали.

Эрцгерцог не придал особого значения этому инциденту и настоял на продолжении намеченной программы. После обеда в городской ратуше вереница автомобилей двинулась по набережной в обратном направлении.

Где-то на середине пути водитель переднего автомобиля сбился с пути и повернул направо, на улицу Франца-Иосифа.

Кто-то из группы сопровождения приказал водителю затормозить. Кортеж на малой скорости задним ходом попытался выбраться из пробки. Автомобиль эрцгерцога остановился напротив гастрономического магазина «Мориц Шиллер деликатессен», где как раз в этот момент случайно оказался Гаврило Принсип. Террорист выхватил револьвер и дважды выстрелил в эрцгерцога.

Первая пуля поразила графиню Софию, вторая застряла в позвоночнике ее мужа. Он еще успел повернуться к жене со словами: «София, София, не умирай. Останься жить для наших детей…» Но через несколько минут оба скончались.

К суду было привлечено 25 человек, и среди них — Илич, Грабец и Попович. Судебное заседание длилось неделю, после чего был объявлен приговор. Илич, признанный руководителем заговорщиков, приговаривался к смертной казни; Принсип, Кабринович и Грабец — . к двадцати годам каторжных работ, Попович — к тридцатилетнему заключению.

Для большинства осужденных это означало медленную смерть.

Так и случилось. Кабринович и Грабец умерли от туберкулеза и недоедания через два года. Принсип, который произвел смертельные выстрелы, дожил до 1918 года. И только Поповичу удалось отсидеть срок и выйти на свободу уже пожилым человеком.

(Преступления века. Популярная Энциклопедия. Авт.-сост. А.Холл.Мн.: «Интер-Дайджест», 1995).

Левые эсеры были единственной партией, с которой большевики разделили после октябрьского переворота власть и создали правительственную коалицию. Ленин отмечал «громадную преданность революции, обнаруженную целым рядом членов этой партии, которые проявляли всегда очень много инициативы и энергии».

К июню 1918 года в отношениях между партиями большевиков и левых эсеров назрел кризис.

В мае 1918 года Советским правительством были приняты законы о продовольственной диктатуре и комитетах бедноты.

Народному комиссариату продовольствия, который возглавлял АДЦюрюпа предоставлялись чрезвычайные полномочия для закупки хлеба у крестьян. Изъятием хлеба у крестьян занимались «продовольственные отряды», созданные из городских рабочих.

В стране был голод. Большевики стремились справиться с продовольственным кризисом за счет крестьян. Хлеб закупался по «твердым» ценам. Непопулярные методы, использованные большевиками в деревне, отозвались эхом крестьянских восстаний.

Сельские Советы были разогнаны, вместо них насаждались комбеды. Комбеды стали опорными пунктами диктатуры пролетариата в деревне. Комитеты крестьянской бедноты занимались учетом и распределением хлеба, сельскохозяйственных орудий, отнятых совместно с продовольственными отрядами у зажиточных крестьян.

Левые эсеры не поддерживали репрессивных мер, проводимых большевиками в деревне. Левые эсеры выступали за гибкую политику цен на сельскохозяйственные продукты. Влияние партии левых эсеров росло. Эта партия могла бороться за голоса избирателей, оппонировать большевикам во ВЦИК и на съездах Советов.

Выступая на пятом съезде Советов Ленин заявил: «Тысячу раз будет неправ тот, тысячу раз ошибается тот, кто позволит себе хоть на минуту увлечься чужими словами и сказать, что это борьба с крестьянством, как говорят иногда неосторожные или невдумчивые из левых эсеров. Нет, это борьба с ничтожным меньшинством деревенских кулаков».

Левые эсеры выступали против заключения мира с Германией.

Весной 1918 года в знак протеста против подписания Брестского мира левые эсеры вышли из состава Советского правительства.

С целью срыва заключения сепаратного мира с Германией ЦК левых эсеров вынес свое решение — смертный приговор немецкому послу графу Вильгельму Мирбаху..

Убийца Мирбаха Блюмкин писал перед совершением террористического акта письмо: «Я, прежде всего, противник сепаратного мира с Германией, и думаю, мы должны сорвать этот постыдный для России мир каким бы то ни было способом, вплоть до единоличного акта, на который я решился».

«6 июля около 3-х часов дня левые эсеры — сотрудники ВЧК — Блюмкин и Андреев с документами, подписанными председателем ВЧК Дзержинским, проникли в здание немецкого посольства и убили немецкого посла Мирбаха.

6 июля Блюмкин пошел к Лацису и взял у него дело Мирбаха — на время, сделать несколько выписок Затем — в канцелярию, где секретарь привычно выдала ему бланк комиссии. В своем кабинете Блюмкин сел на «ундервуд» и отбил следующий текст: «Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией уполномочивает ее члена, Николая Андреева войти непосредственно в переговоры с господином германским послом в России графом Вильгельмом Мирбахом но делу, имеющему непосредственное отношение к самому господину германскому послу»..

Подпись секретаря ВЧК Ксенофонтова подделал сам Блюмкин, подпись Дзержинского — Прошьян, который исполнял в подготовке акции роль, так сказать, технического директора. Печать к «мандату» приложил Вячеслав Александрович, заместитель Дзержинского. Он же черкнул записку в гараж с приказом предоставить в распоряжение Блюмки-на автомобиль: только после этого Блюмкин сообщил ему о потаенном смысле этих приготовлений.

Сев в автомобиль, Блюмкин отправился к себе в гостиницу «Элит», где переоделся, и двинулся к Прошьяну, проживавшему в первом доме Советов; у Прошьяна его дожидался Андреев. Дать последние указания, вручить Блюмкину бомбу и револьверы было делом нескольких минут.

… Около четырнадцати часов два молодых человека с одинаковыми портфелями вышли из подъезда первого дома Советов и уселись в машину. Кроме шофера, полагавшего, что предстоит обычное задание, в ней находился так и оставшийся безымянным черноморский матрос из отряда Попова. Вооруженный бомбой, он понимающе кивнул двум террористам. Блюмкин наклонился к шоферу и твердым голосом приказал: «Вот вам кольт и патроны, езжайте тихо, у дома, где остановимся, не прекращайте все время работы мотора; если услышите выстрел, шум, будьте спокойны».

Привыкший ничему не удивляться, шофер молчаливо повиновался.

Машина, несущая смерть, тронулась.

Через 16 минут молодые люди стояли у двери посольства.

На знак вышел немец-швейцар. Блюмкин долго объяснялся с ним на плохом немецком языке. Наконец, понял, что господа обедают.

Их усадили на диванчик и попросили подождать.

Вскоре к ним вышел советник посольства граф Бассевитц.

Ознакомившись с мандатами, он поклонился и ушел. Почти сейчас же вслед за ним появились старший советник Рицлер и переводчик Мюллер.

— Вы от Дзержинского?

— Да.

— Пожалуйста.

• Предыдущая
• 47/116
• Следующая