И. о. поместного чародея - Заболотская Мария - Страница 84

• Предыдущая
• 84/108
• Следующая

Погодная магия по своей сути совершенно бесхитростна. В этом-то и таится ее главная сложность. Представьте себе повозку, стоящую на вершине холма. Достаточно толкнуть ее один раз, и она покатится сама. Другое дело повозка, стоящая у подножия холма. Чтобы она покатилась, ее надобно сначала вытолкать на вершину. А для этого нужна недюжинная сила.

Точно так же дело обстояло и с вызовом дождя в прекрасную, ясную погоду, когда на небе не сыщется ни одного облачка, и даже ветерок не шелестит в листве. Никакие колдовские уловки, хитрости и отточенные формулировки заклинаний тут не годились. Только магическая сила, которая либо есть, либо ее нет. Если бы нашлась хоть одна примета возможного дождя — возникла бы белесоватая дымка на закате, небольшое облачко, скрывшее покрасневшее солнце, спрятались бы крапивницы или подал бы голос перепел, то у меня была бы надежда справиться с этой напастью. Но все указывало на то, что погоде полагалось быть ясной еще долгое время: из лесу доносилось звонкое кукование, и закат был настолько золотисто-розовым, насколько это возможно. Стало быть, проклятая повозка была у подножия холма.

— Нет, — сказала я крестьянину честно. — Тут я вам не помогу.

— Я вам заплачу! — Дядька трепетал уже от страха, вызванного собственной решительностью. — Сколько скажете! Тут дело такое, что отступать мне некуда!..

Сами понимаете, деньги сейчас меня заботили мало. Однако даже в таких обстоятельствах я не могла прямо признаться, что у меня попросту недостанет сил на такое колдовство. Поэтому я принялась измышлять, по какой же причине отказать в помощи просителю. Некая мысль в мою голову пришла одновременно с сонным Констаном, появившимся на пороге кабинета.

— Видите ли, почтенный, — решительно прервала я дядьку, пылко доказывающего, что я просто обязана спасти его помидорный рай. — Погодное колдовство не сработает — да у меня и права нет его применять, — ежели кто-то в Болотцах будет против дождя. Сами понимаете, если б меня просило все поселение, это было бы совсем другое дело. Констан, милейший! Сбегай-ка за калитку и посмотри, не скосил ли кто сено где-нибудь поблизости?

Констан беспрекословно повиновался. Я заподозрила, что он все еще спит.

Как я уже говорила, с возвышенности, где стоял дом поместного чародея, открывался прекрасный вид на болотницкие огороды и поля. И не могло быть такого, чтобы никто на этих полях не воспользовался такой чудесной погодой в сенокосную пору по назначению.

Спустя минут десять, когда я уже дремала, пользуясь тем, что капюшон скрывает мое лицо, а крестьянин нервно молчит, ученик вернулся и сообщил, что какой-то бедолага ворошит сено в поте лица своего, невзирая на вечернее время.

— Вот видите? — довольно сказала я дядьке. — Никак нельзя вызывать дождь сегодня!

И, поручив Констану выпроводить этого одержимого любителя помидоров, я юркнула мимо декламирующего Теннонта к лестнице, больше всего опасаясь, что мне опять помешают увидеть пару-тройку кошмаров.

…Нет, недаром бабушка твердила, что нельзя ложиться спать на закате солнца. И беда была даже не в том, что в моих снах водили хороводы демоны, волкодлаки, упыри и призраки, только и ждущие, чтобы напомнить о своей роли в моей жизни. Если уж я смогла как-то справиться с ними наяву, то во сне вовсе их игнорировала. Но вот когда сочащийся ледяной ненавистью Теннонт вновь начал дергать меня за ногу, я проснулась с лютой головной болью, которая, как известно, является прямым следствием сна при заходящем солнце.

— Ваши визитеры вернулись! — уведомил он меня. — И снова на самом патетическом моменте! Я даже не знаю, смогу ли вновь подобрать столь точную интонацию для монолога…

— Так был же один! — вяло возмутилась я, пытаясь выпутаться из мантии, в которую я успела завернуться, как в кокон, не позволяющий даже приподняться.

— Разбирайтесь сами, откуда они лезут, словно тараканы! И если через полчаса они снова вернутся втроем, то я… то я…

В гостиной горели масляные лампы, от количества которых рачительный Виктредис заплакал бы, как ребенок. Да и то, что его дом превратился в модный салон, где собираются дамы — пусть даже и не дворянского сословия, — его бы не обрадовало. Я хорошо знала, что именно так зарождаются всяческие традиции, вроде заседаний дамских клубов или еженедельных собраний Лиги Почитательниц Декламации, участницы которых с большой неохотой меняют место сбора.

Давешний усатый дядька стоял рядом с таким же тощим субъектом, который с любопытством вертел головой по сторонам, явно удивляясь светскости обстановки.

— Пойдемте, — процедила я им и устремилась в кабинет.

— …Вот! — торжествующе ткнул пальцем в своего спутника мой помидорный знакомец. — Он не против! Можно колдовать!

Я осмотрела новоприбывшего, большей частью скрытого под огромной соломенной шляпой, и, уже предчувствуя беду, уточнила:

— Это еще почему?

— Потому как именно этот добрый человек нисколечко не возражает, чтобы пошел дождь. Это его сено там сохнет.

Добрый человек снял шляпу, и я убедилась в верности своих догадок: один глаз его был окружен зловещим лилово-фиолетовым ореолом.

— Да пусть оно сгниет ко всем бесам! — решительно, хоть и несколько пискляво выкрикнул он.

Итак, передо мной стояла вчерашняя случайная жертва мельника, чьи вилы до сих пор торчали в стене дома поместного чародея. Но если бы беда была только в этом…

— …Всю жизнь, — продолжал владелец сена, явно наслаждаясь моментом, когда он может высказать все, что думает, — всю жизнь! Сенокосы, огороды, квашеная капуста и эти проклятущие коровы! Я ведь еще в осьмнадцать лет хотел сбежать отседова, чтоб записаться матросом и повидать дальние края, но отец мой, не ной его косточка в сырой земле, поймал меня и так выпорол, что я даже женился-таки на этой ведьме соседской, у которой одна мечта — чтоб корова ведро молока за раз давала. Сосед вон вернулся с юга, живет теперь палец о палец не ударяя, а я должон помереть над этими грядками, что ли?! Сколько я думал — нешто боги моих молитв не услышат и не ниспошлют молнию в тот треклятый сеновал? Может, тогда она продаст своих коров и отпустит меня восвояси?.. Три пуда свечей в храме перевел, а не сбылось. Проклятие какое-то: гора навозу по весне — значит, нужно огородов поболе, огородов поболе — кто ж столько репы-то сожрет? Сталбыть, нужна еще одна корова проклятущая. Еще одна корова — навозу на следующую весну еще больше… Сгноите вы это сено, госпожа чародейка, всеми богами вас заклинаю! Может, хоть половину тварей рогатых сбудем! А иначе вообще мне пропадать придется. Видите, до чего довели меня эти сенокосы?! Последняя капля, истинно вам говорю! — И он ткнул пальцем в свой внушительный синяк под глазом.

Воистину удивительное сочетание звезд на небе привело к столь неожиданному объединению любви к сельскому хозяйству и ненависти к нему же. Обожаемые помидоры и ненавистные коровы незримо присутствовали в кабинете Виктредиса, и было понятно, что, прогнав крестьян ни с чем, я уничтожу самые заветные мечтания этих людей. А попробовать мне ничего не стоило. В случае неудачи я даже не успела бы как следует устыдиться.

— Хорошо, — прервала я речь злосчастного владельца неисчислимого коровьего стада. — Будет вам дождь.

«…И главное, что следует помнить магу, прибегнувшему к погодным заклинаниям, — не переоцените свои возможности, ибо вы беретесь за столь простое дело, что никакая хитрость вам тут не поможет!» — этими словами заканчивалось вступление к «Погодным чарам». Труд этот выдержал бесчисленное количество переизданий, не изменив своего содержания ни на одну букву. Погодное волшебство было одним из самых древних и уж точно — самым консервативным.

Я не стала углубляться в теорию, которой подкреплялись описанные далее методы, и перешла к страницам с дождевыми заклинаниями.

— Госпожа Глимминс! А можно я буду вам оказывать помощь посильную? — робко окликнул меня Констан, занявший место в уголке кабинета, едва только довольные крестьяне удалились.

• Предыдущая
• 84/108
• Следующая