Книга теней - Клюев Евгений Васильевич - Страница 26

• Предыдущая
• 26/90
• Следующая

Ни с людьми, ни тем более с воронами Марк Теренций Варрон старался не вступать даже в случайные разговоры: за два с лишним века он понял, что еще в прошлом веке обо всем наговорился и что говорить больше не о чем.

Так превратился Марк Теренций Варрон в самого что ни на есть обыкновенного ворона, о бурном прошлом которого никто не догадывался. Правда, мерцало на лапке золотое колечко, но кому ж известно, что оно золотое!

А третий век тянулся уже просто слишком долго, Марк Теренций Варрон начинал даже подумывать о том, не правы ли люди, определившие себе столь короткий срок жизни, как вдруг непонятная сила схватила его за горло и швырнула высоко в ночное небо. И он полетел так, как летел когда-то от могилы Фредерики, как летел от дома, где умирал магистр Себастьян, — стремительно и безрассудно, с запада на восток.

Марк Теренций Варрон никак не мог взять в толк, откуда взялась сила, вытолкнувшая его, как пробку из бутылки, и запустившая в движение. Но Она не была неистощимой, сила эта, и, постепенно скудея, сошла на нет.

Ворон опустился на первый попавшийся карниз с целью умереть. И начался сон, сон, сон — и во сне увидел он Фредерику, идущую прямо к нему по тротуару. Повзрослевшую Фредерику в черной шали с японскими цветами. Фредерика повела себя так, словно не была знакома с Марком Теренцием Варроном: она протянула ему то, чего он не ел вообще никогда. Потом взяла на руки и понесла куда-то.

Ворону стыдно было, что он такой усталый и больной, и он хотел самостоятельно лететь рядом с Фредерикой, но, увы, не мог… А Фредерика все несла и несла его, и принесла к каким-то людям, которых Марк Теренций Варрон не встречал прежде, но люди были хорошие и ворон решил не умирать, а пожить еще хоть сколько-нибудь.

— Решением Специальной Комиссии Тень Ученого за успешное проведение эксперимента под названием «контактная метаморфоза» награждается тенью-ордена, — закончила Тень Председателя Специальной Комиссии.

Аплодисменты, аплодисменты, аплодисменты… Пожалуй, аплодировать приходится слишком долго, а между тем никто не идет получить награду, первую за последние двести лет. Никто не идет.

— Никто и не придет, — шепнула Тень Одного Зеленщика Тени Одной Молочницы.

— Откуда Вы знаете? — заинтересовалась та.

— Знаю. — Тень Одного Зеленщика приняла расплывчатые очертания и уклончиво ответила: — Говорят.

Говорят… Это правда. О Тени Ученого давно уже говорят на затонувшем острове. Причем давно уже говорят плохо. Что ж, обычная история: Тень Ученого и здесь не-вписывается-в-общие-рамки. Пока еще трудно упрекнуть ее в чем-то конкретном, однако многим становится ясно, что достойной атлантической тени из нее не получится никогда.

— Специальная Комиссия расценивает отсутствие Тени Ученого на церемонии вручения награды как неуважение ко всем присутствующим, однако значительность сделанного ею открытия под названием «контактная метаморфоза» позволяет членам Специальной Комиссии не слишком строго отнестись к факту отсутствия. Церемония вручения награды переносится на двенадцать часов ночи. И Специальная Комиссия удалилась.

Нет, положительно все сходит с рук этой Тени Ученого! Не явилась получать награду — ничего, перенесем церемонию!

— Ее и в двенадцать не будет, — сказала Тень Одного Зеленщика.

— Откуда Вам это известно? — не удержалась Тень Одной Молочницы.

— Известно, — опять ушла от ответа Тень Одного Зеленщика. — Говорят.

Увы, говорят уже и об этом. В нарушение всех атлантических правил Тень Ученого частенько пропускает полночь, а полночь на Атлантиде пропускать не принято: полночь — начало новых суток — тени Атлантиды встречают все вместе. Время это называется Временем Единения, когда атлантические тени до утра сливаются в одну огромную тень — Тень Атлантиды. Время Единения приходится как раз на те часы, которые в Элизиуме отводятся для Большого Собрания. Там на это Большое Собрание испокон веков слетаются все тени, свободные в данное время от носителей. И не только, между прочим, тени умерших, но и тени спящих. Они встречаются в Элизиуме, а их носителям снятся сны… Ведь спящему не нужна тень: вернее, ему безразлично, есть она или ее нет. Он выключен из материальной действительности — в нем бодрствует только дух, а дух, понятное дело, тени не отбрасывает. Вот почему человек, как бы лишенный на время сна материальной оболочки, может вступать в общение с теми, кто уже умер, и с теми, кто в настоящий момент физически находится в другом месте. Тени спящих свободны и предоставлены сами себе. И каждую ночь тени умерших и живых, далеких и близких, проводят на Елисейских полях в воспоминаниях о старых встречах и в предвкушении новых, которые состоятся по истечении соответствующих витальных циклов на земле.

Тени Атлантиды, разумеется, не участвуют в Большом Собрании: ведь они, как мы помним, раз и навсегда отказались от дальнейших воссоединений с носителями: нет и не будет больше атлантов среди живых… Кроме того, существовало и «Уложение №2 по Елисейским полям», в соответствии с которым, если вы не забыли, тени Атлантиды навсегда изолировались от прочих теней Элизиума. Стало быть, попав на Атлантиду, Тень Ученого должна была поставить крест на Больших Собраниях: участвовать в них она отныне не имела права. При условии, конечно, что это нормальная тень, каковой (см. выше) Тень Ученого не была. И, жертвуя репутацией атлантической тени, она игнорировала Время Единения, то и дело улетая в полночь на Большое Собрание в Элизиуме. А значит, у теней Атлантиды были все основания сомневаться в том, что на сей раз Тень Ученого в полночь останется на затонувшем острове.

Между тем Тень Ученого с полным уважением относилась к островным традициям — в том числе, само собой, и ко Времени Единения. Она еженощно с охотою разделяла бы это время с другими атлантическими тенями, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что до сих пор, на протяжении всех почти двухсот лет пребывания в царстве мертвых, Тени Ученого ни разу не удалось встретиться с Тенью Ученика. Это было непонятно, особенно если учесть, что прежде каждую ночь, а с момента появления на Атлантиде две-три, по крайней мере, ночи в неделю Тень Ученого проводила в поисках. Правда, Большое Собрание есть Большое Собрание: Элизиум напоминает тогда огромный вокзал во время эвакуации. Простите-Вы-не-видели? — Нет-а-Вам-не-случалось-встречать? — Да-кажется-припоминаю-это-на-восток-а-потом-на-юго-восток. — Извините-Вам-не-попадалась?.. — Нет-по-моему-нет-хотя… Редко, чрезвычайно редко происходят в Элизиуме случайные встречи. Ведь трудно, к тому же, и опознать нужную тебе тень. Вспомните законы театра теней: один из них состоит в том, что тени не должны совмещаться — иначе изображение становится непонятным. А при таком скоплении теней, как в Элизиуме…

Правда, с тенями живых дело обстоит проще: они темнее и, стало быть, заметнее; кроме того, их меньше. Поэтому тень живого проще найти в Элизиуме. И когда с такой тенью встречается елисейская тень, спящему снятся на земле удивительные сны — сны, похожие на явь: встречи, которых уже не может быть или которых еще не может быть… Встречи всех со всеми в любом месте и в любое время!

А на церемонию вручения награды Тень Ученого не явилась по уважительной причине: незадолго до этого она оказалась на Гоголевском бульваре, где на скамеечке — недалеко от дома — плакал маленький, но очень хороший человек Игорь: он вспоминал о собаке — огромной разноцветной собаке, которая приходила в гости к нему, когда-он-был-совсем-еще-маленьким. От того, что слезы все равно уже текли, ему становилось особенно жалко себя: тогда слезы текли еще сильнее, но мальчик даже не вытирал их — просто наклонил голову, чтобы никто не видел. А собаки не было, не было, не могло быть!

Однако возникло вдруг шумное дыхание возле самого уха — Игорь поднял глаза. Собака стояла рядом — именно та, большая и разноцветная, которая навещала его раньше. Игорь заревел в голос, потому что подумалось ему, надувают его, бедного, — и нет на самом деле никакой собаки!

• Предыдущая
• 26/90
• Следующая