Жестокие игры - Пиколт Джоди Линн - Страница 42

• Предыдущая
• 42/108
• Следующая

Джек благоговейно опустился рядом с ней на колени. Ее ресницы отбрасывали похожую на паутину тень, уголки рта опущены. Она была очень красива, хотя если бы он об этом сказал, Эдди никогда бы не поверила. От его прикосновения она вздрогнула и ударилась лбом о пластиковый стол.

– Боже, прости меня… Прости меня, Эдди!

Она наконец поняла, что Джек здесь, рядом.

– Это ты меня прости, – сказала она хриплым со сна голосом. Потом поцеловала кончик пальца и провела им по багровой царапине у него над глазом. – Ты был прав, Джек. Ты и Хло…

– Я понимаю…

– Но ты так на нее похож.

– Правда?

– Да. – Эдди улыбнулась. – И я люблю вас обоих.

Джек почувствовал, как внутри словно что-то лопнуло, тяжело сглотнул и вздохнул. Он, который знал, когда была составлена первая карта погоды, почему сардину назвали сардиной и какая страна начинается на букву «И», не мог ничего сказать.

Он притянул Эдди к себе и поцеловал, надеясь, что этот жест будет красноречивее слов. Он тоже ее любит. Она вернула его к жизни. Когда она рядом, он становится прежним.

Она положила голову ему на плечо.

– Думаю, мы заслуживаем долгой и счастливой жизни.

– Если кто и заслуживает, то это мы.

Эдди наморщила нос.

– Мне также кажется, что тебе следует принять душ. Виски, конечно, перебивает все, но похоже, что ты валялся в гниющих листьях.

– У меня была… чрезвычайно трудная ночь.

– Ты читаешь мои мысли. Пойдем-ка домой.

– Домой… – повторил Джек и не смог сдержать улыбку. – Мне нравится твое предложение.

Мэг на цыпочках прошла мимо родительской спальни, замерев, когда услышала, как мать заворочалась во сне. Вниз, тихонько как тень… потом через кухню, наверху щелчок этой двери не слышен.

Зажав под мышкой балетную сумку, которую последний раз брала, когда ей было шесть лет, Мэгги за пятнадцать минут добежала до леса у кладбища. Она вспотела и задыхалась.

Невозможно быть дочерью детектива и не впитать с молоком матери элементарные знания о полицейской процедуре. Через несколько часов в лесу будут рыскать криминалисты, искать улики, которые могли бы подтвердить рассказ Джиллиан. И первое, что они обнаружат, – это костер, майское дерево, мешочки с травой. Следы того, как они праздновали Белтайн.

Этого допустить нельзя!

Она захотела стать ведьмой отчасти потому, что это было овеяно тайной. Знать о себе нечто, о чем остальные даже не догадываются… Она вздрогнула, представив, что сказали бы родители, узнав правду, что подумали бы о ней в школе. Жизнь и так нелегкая, когда ты весишь килограммов на пятнадцать больше одноклассниц. Мэгги могла только догадываться, как станут над ней смеяться, когда обо всем узнают.

У нее после вчерашнего праздника болела голова, каждый шаг отдавался в висках. Лишь благодаря цветущему кизилу она смогла найти место, где они вчера плясали. На мгновение в памяти всплыло распухшее, заплаканное лицо Джиллиан, когда она рыдала на плече у отца Мэг.

Воспоминание придало ей сил.

После вчерашнего праздника здесь остались бумажные стаканчики и термос Джиллиан. Мэг положила все в сумку, потом сняла с кизила мешочки и сунула их туда же.

Ленты на майском дереве танцевали на ветру, словно привидения. Челси была выше, и Мэг, глядя на ветки, к которым они были привязаны, почувствовала себя коротышкой. Она прикусила губу и потянула за одну ленту. К ее большой радости, та легко развязалась. Мэгги свернула ее и потянулась за следующей, наматывая ленты одну на другую, словно накладывала повязку. Наконец она потянула за последнюю, серебристую, которая была привязана чуть выше, чем остальные три. Мэг дернула, но эта лента оказалась упрямее.

Она разочарованно посмотрела на дерево. Потом решительно обмотала свободный конец ленты вокруг ладони и дернула что есть силы. Лента порвалась так неожиданно, что Мэг упала на спину. На дереве продолжал развеваться крошечный серебристый флажок. Но кому придет в голову посмотреть наверх? Она сунула последнюю ленту в сумку.

Мэгги оглядела небольшую полянку, совсем как мама осматривает номер отеля в конце отпуска – чтобы удостовериться, что никто не забыл ни плюшевого мишку, ни купальник. И со своими тайнами под мышкой поспешила домой.

Гомер Радлоу номинально занимал в Сейлем-Фоллз должность начальника полиции. Раньше он был футбольным тренером, в команде которого когда-то играл и Чарли. На самом деле их рутинная работа мало чем отличалась от работы в старших классах: Чарли постоянно подставлял себя под удар, а Гомер стоял в сторонке, время от времени показывая карточки.

Сейчас Чарли сидел у Гомера в гостиной. Начальник накинул поверх пижамы клетчатый шерстяной халат, а его заспанная жена сварила кофе и подала блюдо с пончиками.

– Все улики об изнасиловании оформлены, – сообщил Чарли, – завтра я отвезу их в Конкорд, в лабораторию.

– Обнаружены образцы ДНК?

– Ублюдок надел презерватив, – ответил Чарли. – Но надеюсь, что кровь на рубашке потерпевшей – его.

– Это было бы здорово… – задумчиво пробормотал Гомер и сделал большой глоток кофе. – Думаю, Чарли, тебе не нужно напоминать, какой резонанс вызовет это дело. Амос Дункан не позволит нам запороть его.

– Я и не собирался.

– Я не то хотел сказать, – заметил начальник полиции.

– Знаю, знаю. Я уже много лет слышу, что Дункан спас наш город, построив свою чертову фабрику. – Чарли нахмурился. – Гомер, я поймаю этого ублюдка, но не потому, что Амос дышит мне в затылок. Я сделаю это, потому что на месте Джилли могла оказаться Мэг.

Гомер пристально посмотрел на него.

– Попробуй обратиться к судье Айдлингер. Вряд ли она вцепится тебе в горло, если ты разбудишь ее среди ночи, чтобы получить орден на арест.

Детектив кивнул, но продолжал сидеть.

– Что-то еще?

– Просто… когда я служил в Майами… – Чарли поднял голову и встретился с начальством взглядом. – Подобное не случается в Сейлем-Фоллз.

Гомер поджал губы.

– Только что случилось.

У дома Эдди Пибоди остановилась полицейская машина. Дверца со стороны пассажира открылась, и показался Уэс Куртманш. Ему не терпелось ринуться в бой, но Чарли покачал головой, продолжая сжимать руль.

– Подожди секунду, – велел он.

– Не хочу я ждать! Я хочу надеть наручники на этого сукина сына.

– Успокойся, Уэс.

Полицейский повернулся, в его глазах полыхала ярость.

– Он там с ней, Чарли! С Эдди.

Чарли, разумеется, знал Эдди Пибоди, ее знали все жители городка. Они и раньше были знакомы, еще с детства, которое провели в Сейлем-Фоллз. Но с тех пор как он вернулся, они почти не встречались.

Уэс рассказал ему об отношениях Эдди с Джеком, и Чарли нисколько не винил Эдди. Люди постоянно недооценивают окружающих – кому, как ни ему, это знать. А сейчас он должен вломиться в дом и у нее на глазах арестовать Джека Сент-Брайда.

Он подумал о том, как изменится ее лицо, когда она откроет двери и увидит его значок. Это заставило его вспомнить, какой Эдди была в школьные годы – зажатая, тихая, вся в себе.

Чарли вздохнул.

– Идем, – сказал он и выключил мотор.

За тарелкой с хлопьями Эдди поняла, что совершенно спокойно может провести с Джеком Сент-Брайдом всю оставшуюся жизнь. Его волосы еще не высохли после душа, когда он молча склонился над своей порцией «Лаки чармз» – от названия этой фирмы он просиял («Когда компания стала выпускать голубые звезды?»). Когда Эдди налила ему стакан сока, он обнял ее чуть ниже талии, как будто это был самый естественный жест на земле. Она села напротив него за стол завтракать, и пространство между ними заполнило уютное молчание людей, которые настолько хорошо знают друг друга, что разочарование невозможно.

Неожиданно он поднял голову, и его губы растянулись в ленивой улыбке.

– Что?

– Ничего.

– Ничего, а почему покраснела? – засмеялся Джек. – Ты смотришь так, как будто я – твое следующее блюдо.

• Предыдущая
• 42/108
• Следующая