Девятнадцать минут - Пиколт Джоди Линн - Страница 35

• Предыдущая
• 35/129
• Следующая

Мимо прошел охранник, совершая очередной обход – пробежка в тяжелых ботинках мимо камер, – и тут Питер услышал:

– Я знаю, что ты сделал.

«О Господи, – подумал Питер, – я уже начинаю сходить с ума».

– Все знают.

Питер опустил ноги на цементный пол и уставился в объектив камеры, но ответа там не было.

Голос был похож на ветер со снегом – холодный шепот.

– Справа от тебя, – сказал голос, и Питер медленно поднялся и прошел в правый угол камеры.

– Кто… кто здесь? – спросил он.

– Наконец-то. Я уже начал думать, что ты никогда не прекратишь свой рев.

Питер попробовал выглянуть за прутья решетки, но ничего не получилось.

– Ты слышал, как я плакал?

– Сопляк, – сказал голос. – Пора уже повзрослеть.

– Ты кто?

– Можешь называть меня Хищником, как все.

Питер сглотнул.

– Что ты сделал?

– Ничего из того, в чем меня обвиняют, – ответил Хищник. – Сколько?

– Что «сколько»?

– Сколько ждать до суда?

Питер не знал. Это был единственный вопрос, который он забыл задать Джордану, вероятно, потому, что боялся услышать ответ.

– Мой на следующей неделе, – сказал Хищник, прежде чем Питер ответил.

Металлическая дверь, к которой он прижимался виском, казалась ледяной.

– Сколько ты уже здесь? – спросил Питер.

– Десять месяцев, – ответил Хищник.

Питер представил, как это – просидеть десять месяцев в этой камере. Он подумал о том, сколько раз он пересчитывал кирпичи сколько раз писал, а охранники смотрели на это в свой маленький телевизор.

– Ты убил детей, да? Знаешь, что случается в тюрьме с теми, кто убивает детей?

Питер не ответил. Он был приблизительно одного возраста с остальными учениками в Стерлинг Хай, он ведь не пошел в начальную школу. Он ведь не сделал это без причины.

Ему не хотелось больше об этом говорить.

– Почему тебя не выпустили под залог? Хищник засмеялся.

– Потому что они думают, что я изнасиловал одну официантку, а потом зарезал ее ножом.

Неужели все в тюрьме считают себя невиновными? Все это время, лежа на койке, Питер убеждал себя, что у него нет ничего общего со всеми остальными в тюрьме округа Графтон. А оказалось, что это не так.

Неужели Джордан тоже об этом думал, слушая его?

– Ты меня слышишь? – спросил Хищник.

Питер лег обратно на койку, не сказав ни слова. Он повернулся лицом к стене и сделал вид, что не слышит, как сосед пытался снова и снова заговорить с ним.

Первое, что опять поразило Патрика, было то, насколько моложе судья Корниер выглядела за пределами зала суда. Она открыла дверь в джинсах и со стянутыми в хвост волосами, вытирая руки кухонным полотенцем. Джози стояла прямо у нее за спиной, с тем же безжизненным взглядом, который он уже не один десяток раз видел у других жертв. Джози была важной частью головоломки, поскольку только она видела, как Питер застрелил Мэттью Ройстона. Но в отличие от остальных жертв, у Джози была мать, которая знала все сложности юридической системы.

– Судья Корниер, – сказал он. – Джози. Спасибо, что позволили мне прийти.

Судья смотрела на него.

– Это напрасная трата времени. Джози ничего не помнит.

– При всем уважении к вам, госпожа судья, я должен услышать это от самой Джози.

Он уже внутренне приготовился к возражениям, но судья отошла, пропуская его в дом. Патрик осмотрел гостиную – антикварный столик с вьющимся растением, разложившим свои стебли по его поверхности. Со вкусом подобранные пейзажи на стенах. Его собственная квартира напоминала временную стоянку, царство грязного белья, старых газет и просроченной еды, где он проводил несколько часов между сменами.

Он повернулся к Джози.

– Как голова?

– Все еще болит, – сказала она так тихо, что Патрику пришлось напрячься, чтобы это услышать.

Он опять повернулся к судье:

– Мы можем где-нибудь поговорить несколько минут?

Она провела их на кухню, которая выглядела точно так же, как та кухня, которую Патрик представлял себе, когда мечтал о том, где он должен был бы находиться сейчас. Шкафчики вишневого дерева и много солнечного света, проникающего через огромное окно, а на столе миска с бананами. Он сел напротив Джози, ожидая, что судья пододвинет стул, чтобы сесть рядом с ней. Но, к его удивлению, она осталась стоять.

– Если я вам понадоблюсь, – сказала она, – я наверху.

Джози испуганно посмотрела на нее.

– А ты не можешь просто посидеть?

На секунду Патрик заметил, как что-то зажглось в глазах судьи – желание? сожаление? – но оно исчезло прежде, чем он смог подобрать название.

– Ты же знаешь, что не могу, – мягко сказала она.

У Патрика не было своих детей, но он был уверен, что, если бы его ребенок оказался настолько близко к смерти, ему было бы нелегко выпустить его из поля зрения. Он не знал точно, что происходит между матерью и дочерью, но решил не вмешиваться.

– Я уверена, что детектив Дюшарм постарается не причинить тебе боли, – сказала судья.

Это было отчасти пожелание, отчасти предупреждение. Патрик кивнул ей. Хороший полицейский делает все возможное, чтобы служить и защищать, но когда речь идет о ком-то, кого ты знаешь, все немного по-другому. Ты делаешь несколько лишних звонков, стараешься уделить как можно больше времени этому делу. Патрик пережил это на собственном опыте много лет назад со своей подругой Ниной и ее сыном. Он не знал Джози Корниер лично, но ее мать имела отношение к сфере применения закона – черт, она была на высшей ступени, – и поэтому ее дочь заслуживала особого отношения.

Он смотрел, как Алекс поднимается по лестнице, а потом вынул блокнот и карандаш из кармана куртки.

– Итак, – начал он. – Как дела?

– Послушайте, не обязательно притворяться, что вас это волнует.

– Я не притворяюсь, – сказал Патрик.

– Я вообще не понимаю, зачем вы пришли. Никто не скажет вам ничего такого, что сможет сделать этих детей менее мертвыми.

– Это правда, – согласился Патрик, – но прежде чем мы сможем судить Питера Хьютона, нам необходимо точно знать, что произошло. К несчастью, меня там не было.

– К несчастью?

Он опустил глаза.

– Мне иногда кажется, что легче быть тем, кто пострадал, чем тем, кто мог бы это предотвратить.

– Я там была, – сказала Джози, дрожа. – И не смогла это предотвратить.

– Это не твоя вина, – сказал Патрик.

Тут она подняла на него глаза, словно ей хотелось в это верить, но она знала, что он ошибается. И кто такой Патрик, чтобы убеждать ее в обратном? Каждый раз вспоминая, как он несся сломя голову в Стерлинг Хай, он представлял, что могло бы случиться, будь он в школе, когда туда пришел стрелявший Если бы он обезоружил его до того, как кто-либо пострадал.

– Я ничего не помню о выстрелах, – сказала Джози.

– Ты помнишь, как была в спортзале?

Джози покачала головой.

– А как бежала туда с Мэттом?

– Нет. Я даже не помню, как встала утром и добиралась в школу. Словно в голове какой-то пробел.

Из разговоров с психологами, работавших с жертвами, Патрик знал, что такая реакция совершенно нормальна. Амнезия – это один из способов, с помощью которых сознание защищается от воспоминаний, которые могут сломить человека. Наверное, он даже хотел бы, чтобы ему повезло так же, как и Джози, чтобы все, что он видел, исчезло.

– А Питер Хьютон? Ты его знала?

– Все его знали.

– Что ты имеешь в виду?

Джози пожала плечами.

– Его нельзя было не заметить.

– Потому что он отличался от остальных?

Джози на мгновение задумалась.

– Потому что он не пытался быть таким, как все.

– Ты встречалась с Мэттью Ройстоном?

Глаза Джози сразу же наполнились слезами.

– Ему нравилось, чтобы его называли Мэтт.

Патрик потянулся за бумажной салфеткой и передал ее Джози. – Мне очень жаль, что с ним такое случилось, Джози. Она опустила голову.

– Мне тоже.

Он подождал, пока она вытрет слезы, высморкается.

• Предыдущая
• 35/129
• Следующая