Курс русской истории (Лекции I—XXXII) - Ключевский Василий Осипович - Страница 40

• Предыдущая
• 40/131
• Следующая

III. Выделение князей-изгоев. По обычному порядку человеческого общежития в каждую минуту действуют два поколения, отцы и дети. Во владельческом порядке Ярославичей дети вступали в передовую цепь по мере выбывания отцов и занимали места в этой цепи в порядке своих отцов; внуки вступали на места своих отцов по мере того как те переставали быть детьми, т.е. по мере выбывания дедов. Значит, политическая карьера князя определялась движением его отца в ряду поколений. Но порядок рождений не соответствует порядку смертей; поэтому, когда у князя отец умирал раньше деда, у внука не оставалось в передовой цепи отецкого места, ибо в ней не стоял его отец. Он становился князем-сиротой, изгоем, бездольным вечным внуком, генеалогическим недорослем. Не имея генеалогической отчины, он лишался права и на территориальную, т.е. терял участие в очередном владельческом порядке как не попавший в очередь. Таких князей, преждевременно сиротевших, которые лишались отцов ещё при жизни дедов, старшие родичи выделяли из своей среды, давали им известные волости в постоянное владение и лишали их участия в общем родовом распорядке, выкидывали из очереди. Эти князья-сироты становились отрезанными ломтями в княжеском роде. Такими князьями-изгоями ещё в XI в. стали дети Ярославова внука Ростислава Володарь и Василько, отнявшие у Польши города Червонной Руси и основавшие из них особое княжество. В XII столетии из общего очередного порядка владения выделяются княжества: Муромо-Рязанское, доставшееся младшему из черниговских князей Ярославу Святославичу, княжество Турово-Пинское на Припяти, отошедшее в осиротелую линию Ярославова внука Святополка Изяславича, наконец, княжество Городенское (Гродненское), ставшее постоянным владением потомства Игоря Ярославича, которого мы видели сперва на Волыни, а потом в Смоленске. Еще раньше всех этих изгоев в положении выделенных князей очутились не по преждевременному сиротству, а в силу особенных обстоятельств князья полоцкие, потомки старшего сына Владимира Святого от Рогнеды. Выделение князей-изгоев из владельческой очереди было естественным следствием основанного на ней порядка, постоянно нарушаемого общественной физикой, и было необходимо для поддержания самой этой очереди; но оно, очевидно, суживало круг лиц и областей, которые захватывал очередной порядок, и вводило в него склад отношений, ему чуждый и враждебный. Исключения поддерживают правило, когда являются случайностью, но разрушают его, когда становятся необходимостью. Обратите внимание на географическое положение этих выделенных княжеств, постепенно стеснявших пространство действия очередного порядка: все они окрайные. Очередной порядок княжеского владения, подогреваемый родственным чувством князей, основан был на соответствии ступеней двух лествиц, генеалогической и территориальной. Теперь это соответствие, на котором он держался, повторяется и в процессе его разрушения. Князья, становившиеся, если допустимо такое сравнение, генеалогическими оконечностями, задержанные преждевременным сиротством на самом низу родовой лествицы, всех дальше от названного отца, великого князя киевского, очутились владельцами оконечностей территориальных, окраин Русской земли, наиболее отдалённых от «матери русских городов»: как будто тёплое родственное чувство князей, ещё бившееся с некоторой силою около сердца земли, Киева, охладевало и застывало на её оконечностях, вдали от этого сердца. Перечисленные условия, расстраивавшие очередной порядок владения, вытекали из его же оснований и были средствами, к которым прибегали князья для его поддержания. В том и состояло внутреннее противоречие этого порядка, что следствия, вытекавшие из его же оснований и служившие средствами его поддержания, вместе с тем разрушали самые эти основания. Это значит, что очередной порядок разрушал сам себя, не выдерживал действия собственных последствий. Кроме того, эти условия разрушения, вытекавшие из самого порядка, вызывали к действию сторонние силы, также его расстраивавшие.

I. Личные доблести, которыми отличались некоторые князья, создавали им большую популярность на Руси, при помощи которой эти князья сосредоточивали в своих руках области помимо родовой очереди. В XII столетии большая часть Русской земли является во владении одной княжеской линии — Мономаховичей, самой обильной талантами. Один из этих Мономаховичей, отважный внук Мономаха Изяслав Мстиславич волынский, во время усобиц с дядьями брал столы с бою, «головою добывал» их не по очереди старшинства и смотрел на них как на личное приобретение, военную добычу. Этот князь первый и высказал взгляд на порядок княжеского владения, шедший совершенно вразрез с установившимся преданием. Он сказал раз: «Не место идёт к голове, а голова к месту», т.е. не место ищет подходящей головы, а голова подходящего места. Таким образом, личное значение князя он поставил выше прав старшинства.

II. Наконец, ещё одна сторонняя сила вмешивалась во взаимные счёты князей и путала их очередь во владении. То были главные города областей. Княжеские счёты и сопровождавшие их усобицы больно задевали интересы этих городов. Среди постоянных княжеских споров у городов завязывались свои династические симпатии, привязывавшие их к некоторым князьям. Так, Мономаховичи пользовались популярностью даже в юродах, принадлежавших черниговским Святославичам. Увлекаемые этими сочувствиями и отстаивая свои местные интересы, волостные города иногда шли наперекор княжеским счётам, призывая на свои столы любимых князей помимо очередных. Это вмешательство городов, путавшее княжескую очередь старшинства, началось вскоре после смерти Ярослава. В 1068 г. киевляне выгоняют великого князя Изяслава и сажают на его место изгоя Всеслава полоцкого, посаженного Ярославичами в киевскую тюрьму. Позднее, в 1154 г., киевляне же, признав самовольно Ростислава смоленского соправителем его дяди, номинального великого князя Вячеслава, сказали ему: «…до твоего живота Киев твой», т.е. признали его своим пожизненным князем, невзирая на права старших князей. Новгород особенно больно чувствовал последствия княжеских счетов испоров. Новгородом обыкновенно правил старший сын или другой ближайший родственник великого князя киевского. При частых сменах князей в Киеве князья часто менялись и в Новгороде. Эти смены сопровождались большими административными неудобствами для города. Менее чем в 50 лет со смерти Ярослава в Новгороде сменилось шесть князей, и Новгород стал думать, как бы завести своего постоянного князя. В 1102 г. там сидел посаженный ещё в детстве и «вскормленный» Новгородом сын Мономаха Мстислав. Великий князь Святополк и Мономах решили вывести Мстислава из Новгорода и по заведённому обычаю посадить на его место великокняжеского сына. Узнавши об этом, новгородцы послали в Киев послов, которые на княжем дворе сказали великому князю: «Послал нас Новгород и вот что велел сказать тебе: не хотим Святополка, ни сына его; если у твоего сына две головы, пошли его в Новгород; Мстислава дал нам Всеволод (дед), мы для себя его вскормили». Великий князь много препирался с послами, но те стали на своём, взяли Мстислава и уехали с ним в Новгород. Князья не всегда послушно подчинялись вмешательству городов, но поневоле должны были сообразоваться с его возможностью и вероятными последствиями.

Все изложенные условия позволяют нам ответить на поставленный вопрос о действии очередного порядка, т.е. о его значении: считать ли его только политическою теорией князей, их идеалом, или он был действительным политическим порядком, и если был таковым, то в какой силе и долго ли действовал? Он был и тем и другим: в продолжение более чем полутора веков со смерти Ярослава он действовал всегда и никогда — всегда отчасти и никогда вполне. До конца этого периода он не терял своей силы, насколько его основания были применимы к запутывавшимся княжеским отношениям; но он никогда не получал такого развития, такой практической разработки, которая бы давала ему возможность распутывать эти отношения, устранять всякие столкновения между князьями. Эти столкновения, не разрешаясь им, заставляли отступать от него или искажать его, во всяком случае расстраивали его. Потому действие очередного порядка было процессом его саморазрушения, состояло в его борьбе с собственными последствиями, его расстраивавшими. Это — нередкое явление в истории обществ: люди мысленно живут житейским строем, который признаётся единственно правильным и нарушается на каждом шагу. Но при описанном ходе дел спрашивается, какой порядок мог установиться в Русской земле и мог ли держаться какой-либо порядок? Отвечая на этот вопрос, надобно строго различать порядок княжеских отношений и земский порядок на Руси. Последний поддерживался не одними князьями, даже не ими преимущественно, имел свои основы и опоры. Князья не установили на Руси своего государственного порядка и не могли установить его. Их не для того и звали, и они не для того пришли. Земля звала их для внешней обороны, нуждалась в их сабле, а не в учредительном уме Земля жила своими местными порядками, впрочем довольно однообразными. Князья скользили поверх этого земского строя, без них строившегося, и их фамильные счёты — не государственные отношения, а развёрстка земского вознаграждения за охранную службу. Давность службы могла внушать им идею власти, они могли воображать себя владетелями, государями земли, как старый чиновник иногда говорит: «Моя канцелярия». Но это — воображение, а не право и не действительность Впрочем, мы ещё коснемся этого предмета в следующий.

• Предыдущая
• 40/131
• Следующая