Команда бесстрашных бойцов - Володихин Дмитрий Михайлович - Страница 59

• Предыдущая
• 59/64
• Следующая

Катя вколола. Философу осколок кирпича раздробил голень.

– Помоги мне... добраться до башенки.

Она помогла. Метрах в тридцати от башенки из-за зубца уже выглядывала упырья башка.

– Бегите... я... постреляю, сколько смогу. Передай, скажи... любит. Любил. Понятно тебе?

– Да!

Она поколебалась: не послать ли Философа подальше с его героическими мыслями и не оттащить ли его к тягачу? Но тот сам разрешил Катины сомнения, направив ей в грудь пистолет.

– Не сможешь. Я тебе не дам.

Катя не стала напрасно терять время. Хочет Философ погибнуть за команду – его право. Хороший человек. Она понеслась к тягачу.

Там ее встретила княгиня Елизавета, задавшая один простой вопрос:

– Остался?

– Да.

Взгляд у хозяйки замка был страшный, плавала в нем и ярость, и боль, и знание того, что никогда больше не увидеть ей мужа. Лицо ее исказилось: Братцевская княгиня очень старалась сдержать слезы, а больше того – порыв побежать к Философу, встать рядом с ним, умереть рядом с ним...

Катя в первый момент испугалась. Ведь уйдет же, уйдет, уйдет и погибнет, поскольку надежды – никакой. И тогда она сказала:

– Здесь ты нужна троим, а там одному. Не делай неправильных вещей, садись в кабину.

Ах, как она понимала Елизавету. Самый страшный выбор, который Катя знала в жизни, это выбор, кому следует помочь, оставив другого выкарабкиваться собственными силами или умирать...

Из башенки ударила длинная гневная очередь. Тело упыря полетело со стены вниз, во двор.

– Веди ты... – коротко попросила княгиня и полезла в кабину грузовика.

– Немо, иди к пулемету. А ты, Тэйки, сядешь у экранов.

Оба повиновались.

Катя забралась на водительское место и поцеловала серебряное кольцо.

– Ну, милое, не подведи.

Она прошептала фразу на священном гоблинском наречии, прося у неведомых сил увеличить силу удара...

Тем временем пулемет в башенке, захлебывался злым лаем. Философ не экономил патроны.

Катя никак не могла набраться решимости и начать дело. Еще секундочку, еще одну... В кабине тягача было холодно, однако она почувствовала, как на лбу выступает пот. Наконец Тэйки вывела ее из ступора:

– Чо расселась, мать? Двигай.

Катя выругалась так, что покраснел бы даже генерал Даня, будь он рядом. Не успели отзвучать последние слова, дающие представление о прихотливом вкусе практикующих сексуальных маньяков, как взревел движок «Бобра». Услышав его рокот, Катя разом успокоилась.

Прогреть. Недолго. Еще чуть-чуть...

Пулемет Философа все еще воспитывает упырей.

– Держитесь, сморчки!

Тягач снес замковые ворота, словно протаранил фанерный лист. Из квартета вампиров, подобравшихся к воротам вплотную с другой стороны, уцелел только один. Он случайно оказался не на пути «Бобра»... Упыриная плоть хрупнула под гусеницами. Поодаль собралась целая толпа желающих поучаствовать в штурме. Галдят, потрясают дубинами... Катя направила тягач прямо на них.

– Немо, пуле...

Она не успела договорить, – оба пулеметных ствола заревели, извергая пули калибра 12,7. Разбежалась едва ли половина упырья, остальные легли на месте.

Сзади подал голос пулемет княгининой команды, разгоняя смельчаков, укрывшихся в кустах.

– Дает прикурить ее высочество! – одобрительно сказала Тэйки.

– ...о-ой!

Катя затормозила мгновенно. Грузовик чуть не вписался в корму тягачу.

– Стой, Катя! – надрывался Немо.

– Да?

Вместо Немо ей ответили вампиры. На том месте, где «Бобер» должен был оказаться через несколько секунд, заплясал синий смерч.

Гр-р-р-р-ау!

Дымящаяся воронка.

Катя хотела было попросить помощи у кольца, но тут Немо крикнул ей:

– Правее! Возьми правее и дай полный ход!

Это – запросто. Тягач вломился в кустарник, а затем с надрывным стоном попер на пологий холмик. Перевалив с подъема на спуск, Катя увидела в низинке группу из двух десятков упырей. Все старенькие, седенькие, «расписанные» татуировками с ног до головы, и, кажется, с маленькими каменными булавами. Конечно.

Цвет вампирского шаманства у нее перед носом.

– Жми, Тэйки, жми!

Но Тэйки среагировала на секунду раньше приказа. Она молниеносным движением втопила рыжую клавишу с прикленной к ней бумажкой, на которой ровным почерком Дани было написано: «Огн.»... Встроенный в корпус тягача огнемет добавил свой голос к пулеметному дуэту. Скопище упырей словно пронзила мгновенная судорога. Они еще успели повернуть головы, но на этом их время истекло...

Шаманы просто не были готовы к таким неприятностям. Из их отрядца не спасся никто. Катя бестрепетно проехала по обугленным, обезображенным пулями телам.

На помощь шаманам бросились простые упыри, и броня приняла на себя удары десятка булыжников. У самых гусениц рванула граната. Немо лупил короткими очередями по два-три патрона, а сзади княгинина машинка отвечала длинными репликами.

Катя увеличила скорость. Она боялась не тупого отребья, а двух уцелевших шаманских групп. Никто не сказал бы с твердой уверенностью, на какой дистанции их магия перестает быть опасной...

А пулемет в замке все еще упрямо татакал.

Вдруг где-то далеко за кормой тягача грянул взрыв чудовищной силы. Земля дрогнула. Тэйки вгляделась в экран наблюдения.

– Мадам... это замок.

– Что – замок?

– Кажется, ему хана.

Катя не ответила. «Значит она сама... пока Филосософ еще жив и не попал в плен».

Тягач несся на предельной скорости, ныряя в узкие проходы, прессуя битый кирпич. Грузовик едва поспевал за ним. Катя остановила машину, лишь когда между ними и прежним Братцевским замком было восемь километров по прямой.

– Пожалуйста, посидите тут пока. Я ненадолго.

Немо кивнул.

– Не мусоль мозги, мать-командирша, – откликнулась Тэйки. – Мне тоже надо отлить.

Хорошо хоть разошлись они в разные стороны... Катя увидела как раз то, что боялась увидеть. Княгиня Елизавета лежала на пригорке, уткнувшись лицом в землю, и рыдала. Катя подошла, положила руку ей на плечо и попыталась утешить:

– Это жутко, это страшно, конечно. Я всем сердцем тебе сочувствую, поверь. Но у тебя еще остались дети, ты им очень нужна. Ты не одна. Но если хочешь плакать – плачь, я понимаю тебя. И у нас еще достаточно времени.

Княгиня перевернулась на спину, сбросив Катину руку. На лице у нее не было ни слезинки. Мертвые глаза. Взгляд как будто присыпан пеплом.

– Что еще скажешь?

Катя растерялась. «Напрасно я сунулась к ней с дурацким сочувствием...»

– Мне... хотелось...

Елизавета перебила ее:

– Я только что потеряла четверых из своей команды, убила собственного мужа и уничтожила наш дом, а ты... понимаешь меня?

– Второй раз ты, Даня?

– Второй раз я, Гвоздь. И не надо соплей, будто бы ты сейчас сходишь туда и вернешься. Не с одной ногой, старик.

Генерал всегда силен был тем, что не тратил времени на лишние разговоры.

– Мы не знаем, какой будет отходняк, Даня.

Генерал промолчал. Когда они брали с собой вторую бутылочку с из-ума-вышибающим зельем и второй ракетный комплекс, Гвоздь планировался на роль второго номера, если первый выйдет из строя...

– Даня, есть множество других способов самоубий...

– Заткнись, Гвоздь. Сколько метров?

– Шестьсот сорок с половиной.

– Вот и заткнись.

Судя по реакции «виноградины», они стояли сейчас в шаге от невидимой черты, за которой простиралась территория, контролируемая охранными системами Прялки. И им до жути нужны были две ракеты. Одна – чтобы убить Прялку, а другая – чтобы разнести дубовую дверь, обшитую бронзовыми пластинами, на входе в комнату. Конечно, они обсуждали возможность поработать с отмычкой, подобраться на расстояние вытянутой руки и взорвать последнее препятствие связкой гранат... и еще примерно тысячу семьсот восемьдесят восемь способов. Но Гвоздь отверг один за другим все. Когда-то мастера-хранители, его коллеги, нашпиговали всю эту местность разного рода ловушками. До сих пор им с Даней везло. Они не вляпались ни в одну из них. Но прямо перед входом схемы, убивающие на звук, на движение, на касание и так далее, сливаются в сплошную зону. Должны сливаться, поскольку именно так мыслили специалисты Сети в те стародавние времена. Глобальная защита, действующая по одному принципу, их никогда не удовлетворяла. Вот полдюжины защит еще куда ни шло...

• Предыдущая
• 59/64
• Следующая