Черный Город - Гамбоа Фернандо - Страница 57

• Предыдущая
• 57/130
• Следующая

— Это не одно и то же…

— Нет, одно и то же. Все люди в сельва знать, как выглядеть голова у морсего. Не нужно видеть этот голова, чтобы знать, какой она.

— Послушайте, — перебила их сидевшая чуть поодаль Касси, втягивая ноздрями воздух, — а вы не чувствуете никакого запаха?

— Запах гниющего мяса, — ответил я, морща нос. — Наверное, где-то неподалеку валяется мертвое животное.

— А мне кажется, что он исходит от нее, — сказала Кассандра, поднимаясь на ноги и показывая на каменную голову.

Пока бывший преподаватель средневековой истории и туземец продолжали свой спор, Касси подошла к жуткой скульптуре и, к удивлению всех присутствующих, схватилась за один из клыков и стала карабкаться в разинутую пасть этого «демона».

— О Господи! — воскликнула она. — Как тут воняет!

Улегшись животом на нижнюю губу «демона», она повернулась к нам и крикнула:

— Идите сюда! Вам следует на это взглянуть!

Иак опять очень сильно побледнел от подобного проявления неуважения и, подняв взгляд к небу, снова стал поспешно бормотать то ли какие-то молитвы, то ли извинения, однако профессору и мне было уже не до того, что он там бормочет. Подражая Касси, мы улеглись животом на толстую каменную губу и посмотрели туда, где вроде бы должен был находиться каменный язык. Однако вместо него там зияло темное отверстие, в котором терялся тусклый вечерний свет.

— Святые небеса!.. — пробормотал профессор, слегка отпрянув назад и недовольно поморщившись. — Какой жуткий запах!

— Здесь ничего не видно, — сказал я, гнусавя, ибо на всякий случай заранее зажал себе нос пальцами.

— Именно так! — кивнула Кассандра, тоже зажимая нос.

Я посмотрел на мексиканку, которая залезла аж по пояс в пасть этого «демона», и заметил:

— Если это шутка, то не очень остроумная…

— Посмотри-ка лучше вот на это, — заявила в ответ Касси.

После этого она — совсем не по-женски — издала ртом не очень приятный звук и изо всех сил плюнула прямо в каменную пасть.

Я невольно мысленно улыбнулся этому ее поступку, больше подходящему для какого-нибудь шоферюги, чем для красивой молодой женщины, но уже мгновением позже до меня дошло, чтохотела показать мексиканка.

В пасти «демона» ничего не было видно как раз потому, что там ничего и не было: голова этого так называемого морсего была внутри полой, причем эта полость, похоже, уходила по его широкому горлу вглубь пирамиды. У меня невольно возник вопрос, насколько глубоко она туда уходит, и мне тут же пришла в голову идея, какэто можно выяснить.

Я поспешно спрыгнул на гранитную террасу и, подойдя к Иаку, который старался не смотреть на совершаемое нами святотатство, взял одну из лежавших возле него сухих веток, прикрепил к ней тонкой и длинной полоской коры кучку сухих листьев и поджег их при помощи зажигалки. Когда мне показалось, что пламя стало достаточно большим, я снова направился к каменной голове, бросив напоследок взгляд на туземца, который косился на меня, качая головой.

— Отодвиньтесь-ка на минутку, — сказал я своим друзьям, которые тут же поняли, чтоя задумал, и чуть отпрянули в сторону.

Я вскарабкался на толстую каменную губу скульптуры с импровизированным факелом в руке и, недолго думая, бросил этот факел в темную глотку «демона».

Мы все трое тут же наклонились вперед, чтобы посмотреть, как глубоко упадет факел. Однако, судя по его постепенно уменьшающемуся пламени, он все падал и падал, пока наконец не исчез в темноте, и у нас даже не было возможности увидеть, достиг ли он дна.

Сельва вскоре погрузилась в темноту, и, как и в предыдущие ночи, вокруг нас воцарилась гнетущая тишина — тишина, гораздо сильнее действующая на нервы, чем ночная какофония тех джунглей, в которых мне приходилось бывать раньше.

Мы развели большой костер, намереваясь привлечь внимание кого-нибудь, кто бродит где-то поблизости, и надеясь, что этим «кем-то» будет Валерия или какой-нибудь из членов ее экспедиции, с помощью которого мы сможем затем найти и саму Валерию.

— Представляю себе выражение лица вашей дочери, когда она поднимется сюда и увидит отца, который приехал, чтобы ее разыскать, — усмехнулась Касси.

— Твои б слова да Богу в уши, дорогая моя, — закивал профессор, — твои б слова да Богу в уши…

И тут из темноты до нас донесся мрачный голос Иака, который предпочел держаться в стороне от света пламени.

— Ваши боги не приходить сюда… — уныло произнес он. — Это быть территория, в которой жить морсего.

— Да хватит уже болтать об этих морсего! — сердито воскликнул я. — Сколько ты еще будешь рассказывать нам эту страшную сказку? Мы провели два дня в этом городе, но что-то не видели ни их самих, ни хотя бы их следов. Неужели ты до сих пор так и не понял, что мы здесь одни? Если это племя когда-то и жило в этих местах, то сейчас его уже нет.

— Морсего не быть племя… — повторил Иак уже черт знает в какой раз, подходя чуть ближе к костру, который при этом осветил только его лицо, так что со стороны стало казаться, будто оно парит в воздухе. — Ты ничего не понимать. Морсего уже не быть люди, и если ты не видеть они, это только означать, что они уже увидеть ты.

— О-о, замечательный аргумент. Если ты чего-то не видишь, то это значит, что оно существует… Знаешь, ты смог бы неплохо зарабатывать себе на жизнь, если бы стал работать проповедником.

— Не ехидничай, — одернула меня Кассандра. — Насмехаться над чужими верованиями — это значит вести себя крайне неуважительно.

— Я не насмехаюсь. Мне просто уже надоело слушать сказку про черт знает кого.

— А мне не надоело, — сказала Кассандра.

Затем она, повернувшись к Иаку, спросила:

— Так ты говоришь, что морсего уже не люди? А кто же они тогда?

Туземец довольно долго ничего не отвечал, и когда я уж подумал, что он так ничего и не скажет, Иак вдруг подошел к нам и сел рядом с костром.

— Никто не знать, — сказал он почти шепотом. — Есть очень древние легенды, которые почти никто не верить и которые шаманы рассказывать свои сыновья и сыновья их сыновья.

— И что это за легенды? — спросил профессор, всегда интересующийся тем, что происходило когда-то очень-очень давно.

— Шаманы говорить, что «древние люди» использовать морсего, чтобы защищать себя от другие племена, но что однажды «древние люди» уходить и тогда оставаться только морсего… и они ждать, когда «древние люди» возвращаться.

— То есть ты говоришь, что морсего были брошены «древними людьми»? — спросил профессор. — Хм, интересно… Это означает, что морсего были рабами «древних людей»? Но они, тем не менее, даже по прошествии сотен лет все еще ждут возвращения своих хозяев?

Голубоглазый туземец отрицательно покачал головой.

— Я не знать. Возможно.

— Хм… — Профессор с задумчивым видом почесал подбородок. — Это, по-моему, очень даже странно.

— Может, и странно, — вмешался в разговор я, — но вы не забывайте, что это всего лишь легенда.

— Ты никогда ни во что не веришь, — заявила мне мексиканка таким тоном, как будто это было оскорбление.

— Ты, наверное, хотела сказать, что я скептик. И мне аж не верится, что такой серьезный ученый, каковым являетесь вы, верит каким-то там фантазиям.

Кассандра покачала головой, и на ее губах появилась легкая ироническая улыбка.

— И ты говоришь мне это в момент, когда мы разговариваем, сидя у костра, на вершине пирамиды, возле каменной головы какого-то «демона», у которого горло представляет собой полость, уходящую куда-то глубоко-глубоко вниз, посреди руин никому не известного заброшенного города в бассейне реки Амазонки?

«Touche» [41], — мелькнуло у меня в голове.

— Меня очень удивляет, — стал объяснять я, пытаясь оправиться от этого укола, — то, что вы почему-то верите в историю, которая наверняка была придумана лишь для того, чтобы отпугивать чужеземцев.

• Предыдущая
• 57/130
• Следующая