Черный Город - Гамбоа Фернандо - Страница 30

• Предыдущая
• 30/130
• Следующая

Мы шли в течение уже более часа, когда тропинка наконец-то вывела нас на берег реки. Воины опустили пирoги на узкую полосу из желтого песка рядом с водой, ласково омывающей берег. Мы втроем тоже подошли к кромке воды и остановились.

Река Шингу текла перед нами широким и спокойным, без водоворотов потоком. На противоположном берегу, который находился метрах в двухстах от нас, прекрасно просматривались растущие там деревья.

Однако справа от нас, причем на более близком расстоянии, бурлил уже известный нам водопад — Cachoeira do Uba, — вода которого обрушивалась на камни у его основания с оглушительным ревом, сравнимым с шумом двигателя реактивного самолета, отчего почти до половины высоты этого двадцатиметрового водопада поднимались облачка водяной пыли.

К счастью, нам сейчас предстояло направиться не к водопаду, а совсем в другую сторону, и, по словам Иака, на протяжении ближайших ста километров на этой реке водопадов не было.

Единственное неудобство заключалось в том, что такие спокойные участки реки были любимой средой обитания кайманов и пираний. Однако наш друг туземец заверил нас, что кайманы обычно не нападают на пирoги и уж по крайней мере никогда не делают этого утром, а пираньи нападают только в том случае, если чувствуют запах крови, а также если они голодные. А еще, когда они чувствуют, что ты представляешь для них угрозу. А еще, когда ты упал в воду. А еще, когда им просто хочется напасть.

— Но очень опасные быть poraques [29], которые вы называть электрический угорь, — предупредил нас Иак с серьезным выражением лица. — Они мочь убивать человек на расстояние несколько метры, даже если он держать только один палец в вода, и некоторые из они нападать, пока жертва не перестать двигаться. Очень опасные, — повторил туземец, поднимая указательный палец, — очень опасные.

Мы переглянулись, невольно подумав, что плыть по реке на пирoге — это, возможно, не такая хорошая идея, какой она казалась нам, когда мы обсуждали ее, сидя в хижине без стен. Однако еще до того, как мы успели внести в свои планы какие-либо изменения, шестеро туземцев, даже не попрощавшись, отправились назад в деревню и оставили нас на берегу одной из наименее изученных рек мира с изгнанным из деревни голубоглазым метисом, двумя старенькими пирoгами, четырьмя веслами и очень плохими предчувствиями.

Иногда работая веслом, но по большей части позволяя течению самому нести пирoгу, в которой мы находились вместе с профессором (тот, сидя в носовой части лодки, опускал весло в воду с явной неохотой — видимо, опасался, что из глубины реки вот-вот вынырнет и схватит его, беднягу, за руку ужасная зубастая пасть), я чувствовал, как мое сердце начинает биться каждый раз, когда я бросаю взгляд на буйную растительность сельвы, протянувшуюся неровной зеленой полосой вдоль берегов реки. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь звуками ударов наших весел по воде, а еще периодическим гоготаньем какой-нибудь птицы, испуганно взмывающей в воздух при нашем приближении.

Глядя, как одинокое облачко плывет по лазурному небу, отражаясь в желтовато-коричневых водах Шингу, я невольно подумал о том, что никогда не увижу в своей жизни ничего более похожего на рай.

Еще я думал о том, что белый человек пока не наложил свои лапы на эти полные жизни леса, а потому ягуары, змеи, рыбы и птицы живут здесь сейчас точно в такой же окружающей среде, в какой они жили тысячу, десять тысяч или даже сто тысяч лет назад. Все здесь казалось мне чистым, девственным, настоящим… Заботы и хлопоты, неразрывно связанные с нашей жизнью, теряют всякий смысл, когда человек оказывается среди природы в самых естественных ее проявлениях, и, если нам вдруг придет в голову взглянуть чуть-чуть подальше своего собственного носа, мы поймем, что планета Земля, на которой мы рождаемся, живем своей суетной жизнью и умираем, и есть именно такая — чистая, девственная, настоящая… Она была такой же до нас и будет оставаться такой еще долго даже после того, как мы, люди, исчезнем с ее лица.

— Природа здесь удивительно красивая… — донесся до меня с другой пирoги голос Кассандры.

Я повернулся в ее сторону и увидел, что и она тоже очень красивая — женщина со светлыми волосами, от которых отражается солнечный свет, и широко раскрытыми изумрудно-зелеными глазами, восторженно разглядывающими все вокруг.

— Абсолютно с тобой согласен, дорогая моя, — сказал профессор. — По правде говоря, мне очень жаль…

— Чего это вам жаль? — спросил я.

Профессор, обернувшись, с удивлением уставился на меня.

— Ты что, уже забыл о плотине, которую построили ниже по течению реки?

— А-а, да, я о ней и в самом деле забыл.

— Ну так она сама скоро о себе напомнит, потому что уже в ближайшее время весь этот регион будет затоплен водой.

— Черт бы их всех побрал! — недовольно пробурчала мексиканка. — Когда это произойдет, вся сельва исчезнет. Исчезнет вместе со своими деревьями, животными и…

И тут она заметила, что Иак, обернувшись, смотрит на нее пристальным взглядом.

— Про что вы разговаривать? — с недоумением спросил он.

Мы все никак не могли в это поверить, но Иак, сидя рядом с нами у излучины реки, у которой мы, решив отдохнуть, пристали к берегу, хотя и оставались сидеть в пирoгах, снова и снова повторял, что никто в его деревне даже не подозревает ни о существовании этой плотины, ни о том, что бoльшая часть их территории в скором времени будет затоплена водой.

— Некоторый время назад приходить люди из город, — рассказывал нам Иак. — Они предлагать подарки за то, чтобы менкрагноти уходить из свои земли, но не объяснить, зачем они это хотеть. Но никто из менкрагноти не согласиться. Зачем нам стиральные машины и телевизоры, которые они нам предлагать?

— И что произошло потом? — спросил я из своей пирoги.

— Ничто не произойти. Они обидеться и уходить. И больше не возвращаться.

— Это, наверное, были служащие той строительной компании… — предположил профессор.

— Негодяи они, я вижу, изрядные! — заявила, не на шутку рассердившись, Кассандра. — Они не только собираются лишить индейцев их земель, но еще и не удосуживаются предупредить их о том, что им необходимо отсюда эвакуироваться. Вот ведь сукины дети!

Мексиканка аж вся покраснела от негодования.

— Сколько, по-вашему, у племени менкрагноти осталось времени, профессор? — спросил я, кусая губы от охватывающего меня гнева.

— Трудно сказать… — Профессор, положив весло себе на колени, поправил очки и на пару секунд задумался. — Такое гигантское водохранилище — это вам не ванна, и на заполнение его уйдет немало времени… Думаю, несколько недель. Однако, если учесть, что деревня племени менкрагноти находится лишь немногим выше нынешнего уровня воды в реке Шингу, ее может затопить примерно через месяц. Если же в верховьях реки пройдут сильные дожди, то примерно через две-три недели, а то и меньше… Но точно сказать, конечно, трудно.

— Две-три недели, а то и меньше… — медленно повторил Иак, глядя на небо с таким видом, как будто он пытался определить, пойдет ли в ближайшее время дождь или нет. Затем он посмотрел назад — туда, откуда мы приплыли, и, повернув при помощи весла свою пирoгу на сто восемьдесят градусов, заявил: — Я нужно возвращаться.

— Нет! — воскликнул профессор, протягивая руку и хватаясь за борт этой пирoги. — Ты должен помочь нам спуститься вниз по реке!

Туземец с решительным видом отрицательно покачал головой.

— Я чувствовать много. Но я нужно вернуться в деревня и предупредить мои люди про то, что происходить. Они не любить я, но я быть менкрагноти, и я бороться за мой деревня.

Наша скромная экспедиция, едва начавшись, неожиданно оказалась на грани досрочного завершения.

— Ты не прав, Иак, — возразил я, лихорадочно соображая, как бы мне умудриться отговорить его. — Если ты сейчас повернешь назад, то твои соплеменники наверняка потеряют абсолютно все. Единственная существующая у тебя возможность спасти свою деревню — это отправиться вместе с нами и быть нашим проводником.

• Предыдущая
• 30/130
• Следующая