Эта песня мне знакома - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 22

Брачный контракт, который она подписала, был самым большим, что удалось выбить ее адвокату. Десять миллионов долларов по смерти Кэррингтона-старшего, право пожизненного проживания как в поместье, так и в меньшей из двух принадлежащих Кэррингтонам квартир на Парк-авеню. Ежегодное содержание в размере миллиона долларов до конца жизни. Но разумеется, был в контракте и один подвох: в случае повторного замужества она лишалась как права проживания в доме и квартире, так и значительной части ежегодного содержания. От десяти миллионов очень быстро не осталось и следа; львиную их долю она потеряла в результате одного-единственного неудачного вложения. А ведь она заслуживала куда большего, чем жалкие несколько миллионов.

«Эх, зря я пыталась отговорить Питера жениться на Кей, — мысленно вздохнула она, вынимая из шкафа брюки и кашемировый свитер. — Теперь она наверняка затаила на меня злость. Наверное, надо было позвонить им, когда они приехали из свадебного путешествия, но мне просто не хотелось видеть, как она по-хозяйски расхаживает по особняку».

Элейн снова включила телевизор. В новостях сообщили, что обвинение Питеру будет официально предъявлено в здании суда в три часа дня. Она сняла трубку телефона. Когда Кей ответила, она начала:

— Кей, милая, я так переживаю за вас с Питером. Мне хотелось бы быть на предъявлении обвинения вместе с тобой.

— Нет-нет, на предъявление приезжать не нужно, — мгновенно отозвалась Кей, — но если Питера выпустят под залог, было бы очень хорошо, если бы вы с Ричардом пришли к нам на ужин. Я попрошу прийти еще Винсента. Мне кажется, сегодня вечером Питеру просто необходимо видеть вокруг себя лица людей, которые любят и поддерживают его.

И тут Кей не выдержала и разрыдалась.

— Я так боюсь за него, Элейн. Так боюсь. И знаю, что вы тоже боитесь.

— Кей, я сделала бы все, что угодно, чтобы помочь Питеру. Увидимся вечером, детка.

Элейн положила трубку. «Знала бы ты, Кей, что я уже сделала, чтобы помочь Питеру», — подумала она.

— Вы точно этого хотите, миссис Олторп? — переспросил Николас Греко. — На улице творится настоящий кошмар.

— Вот и я то же самое ей говорю, мистер Греко.

Бренда, домработница, с озабоченным лицом помогала Глэдис Олторп надеть пальто.

— Я хочу видеть, как убийце Сьюзен предъявят обвинение, и точка. Мистер Греко, поедем на моей машине. Надеюсь, мой водитель сможет подвезти нас к самому входу в здание суда.

Греко видел, что отступать Глэдис не намерена. Бренда явно собиралась уговаривать хозяйку остаться дома, и он покачал головой, чтобы не вздумала.

Шофер уже ждал их у дверей, держа над головой открытый зонтик. Не сговариваясь, Греко с шофером с обеих сторон подхватили измученную женщину под руки и довели до машины. Когда машина тронулась, Глэдис Олторп спросила:

— Мистер Греко, скажите, как проходит процедура предъявления обвинения? Это очень долго?

— Нет, Питер Кэррингтон в сопровождении своего адвоката предстанет перед судьей. Прокурор зачитает обвинительное заключение.

— Как Кэррингтон будет одет?

— В тюремную робу.

— Он будет в наручниках?

— Да. После того как будет предъявлено обвинение, судья спросит его, признает ли он свою вину. За него будет отвечать его адвокат. Разумеется, он скажет, что его клиент своей вины не признает.

— Ну еще бы он ее признал, — с горечью заметила Глэдис.

Греко видел, что женщина закусила губы, чтобы не дрожали.

— Миссис Олторп, — сказал он, — вам будет нелегко перенести все это. Напрасно вы не взяли с собой никого из близких.

— Мои сыновья не успели бы прилететь. Они оба живут в Калифорнии. Муж как раз сегодня утром вылетел в Чикаго, еще до того, как стало известно, что Питера Кэррингтона арестовали. Но знаете что, мистер Греко? В каком-то смысле это и к лучшему, что из всей нашей семьи в суде сегодня буду только я. Никто не оплакивал Сьюзен все эти годы так, как я. Мы с ней были очень близки и очень многое делали вместе. С самого детства она любила ходить со мной в музеи, на балет и в оперу. В колледже она выбрала специализацию по искусству, как и я когда-то. Она шутила, что, когда она закончит колледж, у нас с ней будет еще больше общего, как будто его и так было не достаточно. Она была красивой, умной, доброй и заботливой. Прекрасным человеком. Чарльз и мальчики будут присутствовать на суде над Питером Кэррингтоном. Меня к тому времени уже не будет. Сегодня мой черед представлять ее в суде. У меня такое ощущение, что дух Сьюзен тоже будет там. Я кажусь вам глупой?

— Нет, совсем нет, — ответил Греко. — Я побывал на множестве судебных процессов и всегда чувствовал незримое присутствие жертв, когда их друзья и родные давали о них показания. Сегодня, когда будут зачитывать официальное обвинение, все присутствующие в зале суда будут вспоминать фотографии Сьюзен, которые видели за это время в газетах. Она оживет в их воспоминаниях.

— Вы не представляете, как я вам признательна за то, что вы отыскали Марию Вальдес. Ее показания и копия чека отца Питера наверняка признают достаточной уликой, чтобы осудить Кэррингтона.

— Я верю, что в конце концов Кэррингтона признают виновным, — ответил Греко. — Для меня большая честь помочь вам, миссис Олторп, и я очень надеюсь, что после сегодняшнего заседания вы обретете немного покоя.

— Я тоже на это надеюсь.

Женщина откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза, явно обессиленная. Через двадцать минут машина подъехала к зданию суда.

Коннер Бэнкс успел продрогнуть, пока шел от парковки до входа в Бергенский окружной суд, расположенный в городке Хакенсак, штат Нью-Джерси, хотя был в пальто. Парковка была забита, и единственное местечко, которое ему удалось отыскать, оказалось в самом дальнем углу от входа в суд.

Он прибавил ходу, и Уолтер Маркинсон, утирая влажное от мокрого снега лица, недовольно буркнул:

— Эй, полегче! Я, в отличие от тебя, не пробегаю каждое утро по две мили.

— Прошу прощения.

— Мог бы догадаться захватить с собой зонт.

— Прошу прощения.

По пути с Манхэттена они обсуждали точную формулировку заявления для средств массовой информации. «Мистер Кэррингтон не виновен в преступлении, в котором его обвиняют, и мы докажем его невиновность в суде». Или «Наш клиент категорически утверждает, что невиновен. Дело против него зиждется на допущениях, клеветнических измышлениях и словах женщины, которая двадцать два года спустя опровергла собственные показания, данные под присягой».

«С таким-то развитием событий не исключено, что мы защищаем Джека Потрошителя», — мрачно подумал Коннер.

Ему никогда прежде не доводилось оказываться в центре столь пристально освещаемого прессой дела.

Наконец они оказались под крышей. В этом здании слушалось не одно громкое дело. Здесь судили Джозефа Каллингера из Филадельфии по прозвищу Сапожник, который наводил ужас на весь округ Берген, нападая на женщин в компании своего двенадцатилетнего сына. Последней жертвой, погибшей от его руки, стала двадцатилетняя медсестра — она заехала в дом, который он грабил, чтобы оказать помощь инвалиду, жившему там. Здесь же слушалось дело серийного убийцы Роберта Релдана. Этот малый, красавец из хорошей семьи, один в один напоминал Питера Кэррингтона. Он похитил и убил двух молоденьких девушек. Во время суда, пока никто не видел, он оглушил конвойного, который снимал с него наручники, выпрыгнул из окна, угнал машину и урвал себе еще полчаса воли. Теперь, двадцать или тридцать лет спустя, Сапожник был мертв, а Релдан все еще гнил за решеткой.

«И вполне вероятно, что Питер Кэррингтон проведет остаток жизни вместе с ним», — подумалось Коннеру.

Обвинение должен был предъявлять судья Харви Смит, тот самый, который выдал ордер на арест Питера Кэррингтона. Как Бэнкс и ожидал, когда они с Маркинсоном добрались до зала суда, там уже было полным-полно зрителей и журналистов. В центре внимания репортеров была женщина, сидящая в центральной части зала. Коннер Бэнкс со смятением узнал в ней Глэдис Олторп, мать убитой девушки.