Фреон - Клочков Сергей Александрович "settar" - Страница 29
- Предыдущая
- 29/71
- Следующая
— Не смотри туда, дурак, сказали же. — Фельдшер несильно ткнул костяшками пальцев в затылок Философа.
Ересь отвернулся, рассеянно посмотрел на меня, его зрачки расширились, рот открылся, и он, дико взвизгнув, ломанул в сторону от тропы. Прямо в один из «смерть-кругов».
— Стой, придурок! — Я в несколько прыжков нагнал Философа, ухватил за шиворот и сильным рывком швырнул на землю, в холодную болотную жижу. Ещё бы три шага и… так, мол, и так, товарищи «долговцы», нет больше вашего «оправданного».
— Т-та-та-ам м… э… ты-ыыыы а-аа эта… мма-ать… ах… — Ересь рванулся, вылупившись на меня диким, совершенно безумным взглядом.
— Обожди… щас… — К нам подбежал Фельдшер, и, оттеснив меня, влепил Философу хлёсткую пощёчину. — Успокойся! Всё! Успокойся, я сказал!
Это подействовало. Ересь съежился, потёр покрасневшую щёку, и взгляд его стал немного более осмысленным.
— Сказали тебе — это глюки, понял! Чё увидел — отвернись… ух, ё… ну и напарник у тебя, вообще финиш. И, кстати, ты откуда Хип знаешь, чудик?
— Долгая история, — ответил я вместо Ереси. — На привале расскажу, а пока идти надо.
Метеостанция выплыла из тумана почти одновременно с тем, как затих тонкий писк в ушах и прекратились галлюцинации. Относительно чистое тут место, безопасное и Зоной не слишком порченное — с зелёных вагончиков станции даже не облезла краска, разве что потемнел крытый шифером сарай, и стала рыжей от ржавчины сетка на заборе.
Внутри крайнего вагончика было темно и прохладно. Сталкеры, временами заглядывавшие в это укрытие, соорудили из разного хлама подобие лежанок, посреди «помещения» стоял большой пень со столешницей, примотанной проволокой.
— Я по этим местам и не ходил раньше. — Рослый Фельдшер пригнулся, входя в овальный дверной — Глянь-ка, целая хаза… даже кровати имеются.
— Покойного Малика схрон. — Я уселся на крайнюю лежанку, подтащил рюкзак. — Он по этим турлам любил лазить, считай, жил в этом вагоне, а потом просто не вернулся с Болот. Где и как сгинул — никто не в курсе.
— Может, и не сгинул. — Фельдшер сел рядом, выложил на «стол» две банки тушёнки. — Мог и упорхнуть из Зоны. Знаешь, оно не всем по душе подолгу здесь жить. Некоторые уходят.
— Ага. На тот свет… к Периметру просто так не выйдешь, не говоря уже о том, чтоб перелезть. За полкилометра будешь гарантированный труп, причём в кусковом исполнении. Сам знаешь, какая там стена и пушки.
— Ну, стенка, положим, такая не везде, только возле крупных объектов вроде Чернобыля-7. А на других местах…
— А на других — восемь спиралей «гюрзы» на двухметровой стене, внизу «путанка» и сенсорные мины, а через пятьсот метров вышки с боевыми модулями. Хана со знаком качества…
— Да я не про то… может, он под землёй за Периметр утёк?
— Может быть…
Услышав мой ответ, Фельдшер вытащил карту и, подсвечивая диодным фонариком, начал изучать участки Болота вокруг отметки с надписью «какие-то стрёмные бункеры», мурча под нос: «Очень… очень даже… очень даже может быть, да-да-да…»
— Эй, Философ… ты каким боком Хип знаешь? — «Фримен» кивнул, сложил карту и сунул её в непромокаемый чехол. — Я с тобой говорю. Уснул? А… да ты, брат, никакой.
Ересь и в самом деле был «никакой». Он сидел в углу, подтянув колени к подбородку, и временами сильно вздрагивал всем телом.
— Хорошо, что я запасливый… — Фельдшер извлёк из рюкзака ещё одну аптечку лимонно-жёлтого цвета и выковырнул оттуда шприц-тюбик. — «Седатин-5». Мощная синь для таких вот случаев. «Ботаники» не зря в свои аптеки эту штуку кладут… иначе бы крышами повреждались не в пример чаще.
Философ даже не дёрнулся от укола, но через несколько секунд осоловел, успокоился и широко, с подвыванием, зевнул.
— Откуда с Хип знаком? — повторил свой вопрос Фельдшер.
— Она классная… реальная, — лениво пробормотал Ересь. — Это… с Лунём ходила, да… меня подобрали и за Периметр хотели отправить… хм…
— Потому я его и взял с собой. Должок у меня был перед Лунём, — сказал я. — И выплатить не вышло… думал, хоть так, этого дурака от расстрела выручу.
— Сам дурак, — сонно вякнул Ересь, ухмыльнулся почему-то и начал сосредоточенно разглядывать сгибы пальцев.
— Да. Долги — дело святое. Но не в том смысле, что «долговцы», — кивнул Фельдшер.
Расспрашивать подробнее не стал, и на том спасибо. В Зоне есть такое негласное правило — если выручил кого, помог, то негласно тот человек становится тебе должен… не в том смысле, что заплатить там, отдать хабаром или ещё что. Просто надо помочь в ответ. Тоже выручить. А если вдруг не вернулся к костру тот, кому ты «должен», помоги его другу, нет друзей — знакомому, а если не знаешь таких — просто встречному, буде приключится с ним беда. Не забыть только прошептать тихонько про себя — «выплатил». Такие вот долги никто и никогда не спросит, в укор не поставит, но… поверье ходит среди бродяг, что Зона, которая свидетелем была, потребует со сталкера его должок. Глупости, конечно, но… соблюдали этот закон почти все, кто относил себя к честным бродягам, одиночкам. И я не исключение. Но тоже — почти…
Помогли мне Лунь и Хип? Помогли. Ещё как помогли. Должен я им крепко. Так, может, уже выплатил тем, что Ересь из-под пули выдернул и недавно к аномалии не пустил? Но ведь ходит он с тобой как отмычка… и не зря, наверно, Хип ему привиделась на болоте, рукой помахала? Может, не случайно это… а потом, кстати, глянул Ересь на меня — и заорал. Что же он увидел?..
— Слышь, Ересь… гм… Философ. Ты чего так шуганулся по дороге?
— Не надо бы сейчас, — поморщился Фельдшер.
— А, это. — Философ спокойно, как-то замедленно пожал плечами. — Было… в интернате. Ещё шкетом совсем я был, мы с пацанами в мае как-то с уроков утекли. Пруд у нас был старинный в парке, идти минут десять. Ну и мы бегали туда часто, купались, с тарзанки прыгали… я и прыгнул… а там глубоко так ныряешь, если с высоты, бывает, что до дна достаёшь.
Ересь замолчал. Потом замер, вздохнул и продолжил, но уже тише:
— Бухнулся я в воду… солдатиком… холодная ещё, зараза, была. Ну и нырнул до дна… у нас с пацанами игра такая была — кто со дна камешков наберет, тот, типа, крут, самый офигенский ныряльщик. А я вместо песка во что-то такое скользкое рукой попал, мягкое, как сейчас помню, глаза под водой открыл, да много ли там увидишь… поднялся наверх, воздухом дыхнуть, плаваю и не понимаю, чё там такое было. Тут он и всплыл, прямо перед лицом… этот… раздутый весь, глаза, считай, по кулаку… морда во… чёрный… и вонища. Милиция потом его верёвкой из пруда вытаскивала, а я с тех пор не купаюсь.
— Хренасе, — хмыкнул Фельдшер. — Клевое у тебя было детство, вопросов нет.
— Ну а там, на болоте… в общем, был ты тем самым утопленником. Только что в комбезе и с рюкзаком.
— Брешешь! — Холодок пробежался по спине. Ух ты, чёрт…
— Как хошь… — Ересь пожал плечами. — Это ж, по ходу, просто глюки были…
«Напарник» снова зевнул, издав длинный скулёж, хлопнулся на ворох тряпья и сразу заснул.
— Эх, сказал бы я Луню пару ласковых за Хип, — грустно вздохнул Фельдшер. — Я-то его самого лично не знаю, а вот девчонка из наших была, из «Свободы». Жаль её… весёлая такая, симпатичная, ну да жизни ей, конечно, у нас не было. Сам понимаешь, народ всё больше мужики, а в Зоне баба большая редкость. Она-то ни с кем не мутила, защитить некому, а ретивое у многих играло… достали её, в общем, всеми этими намёками да приставаниями. И как-то не уследили… Кантарь, снабженец наш, вечером пришёл с окровавленной мордой, ругался, орал на всю базу, что, мол, убьёт, только найдёт… пока разобрались что к чему, упорхнула Хип… но Кантарю перед тем по морде и бубенцам так крепко настучала, что тот неделю ходил враскоряку. По пьяни он к ней полез, придурок, ну и получил от девки по всем статьям. Не успели мы остановить её, искали, да разве в Зоне найдёшь кого? Уже чуть ли не поминки устраивать собрались, но потом, правда, на ПМК новости пришли, что она с каким-то крутым одиночкой ходит и в «Свободу» возвращаться не планирует. Знаешь, а с Хип на базе веселей было. Как-то светлее, что ли. Кантарь, скотина… если бы не он, может, до сих пор девка живая была.
- Предыдущая
- 29/71
- Следующая
