Боец Демона-Императора - Коваль Ярослав - Страница 61

• Предыдущая
• 61/79
• Следующая

Накатил сон, такой же исцеляющий, как мази. Я проснулся под утро, в густом тяжелом тумане, предвещающем очень знойный день, от запаха демонского трупа рядом. Это было невыносимо настолько, что я даже смог встать. А встав, решил, что не зря, черт побери, пролил свою кровь и чуть не сдох (и сдох бы, если б не Моресна). Поэтому отыскал в траве нож, нашел более или менее удобное сидячее положение и принялся потрошить добычу.

…Уже утром я, цепляясь за каждый встречный ствол и подкрепляя себя каплями тонизирующего средства, смог выползти на тропинку пошире, ведущую к большому входу в «гармошку». Как я и предполагал, людей здесь оказалось побольше, чем в глубинах леса, в том числе и местных, передвигавшихся осторожно, пугливо озираясь.

Они подхватили меня под руки, мой скарб — как придется, и потащили. Я с облегчением расслабился, уверенный, что дотащат куда положено, там помогут, потому что охотники именно так и мыслят на стадии освоения «гармошки» — сперва перевязать и обиходить, а потом разбираться, что к чему. И расслабился настолько, что пришел в себя только уже к вечеру, от резкого запаха какого-то цветка, подсунутого мне под нос.

— Ты как, слышишь меня? — с тревогой спросил неизвестный мне парень. Судя по повадкам и одежде — охотник.

— Слышу, — прохрипел я.

— Ты был в команде или одиночка?

— Одиночка.

— Ясно… Твою добычу мы кинули на ледник, я завтра покажу, где и что. Траву уже продали, все равно она по цене идет фиксированно, ты ничего не потерял, а тут парням очень нужно было, они на десять дней уходят в глубину. Вот деньги. — Мне под пальцы подсунули мешочек. — Ты слышишь?

— Да, нормально. У меня там тонизирующее в вещах.

— Не дури. Ты уже дважды его принимал — сдохнуть хочешь? Если маг появится, мы его позовем, «ободрит» тебя. А если нет, так и сам отлежишься. Вечером отправим тебя на постоялый двор. Смотри, если хочешь, ребята твою добычу сами продадут вместе со своей, оставят себе только то, что смогут выжать сверх обычной цены. Что скажешь?

— Лучше уж так.

— Ну и хорошо, я им передам. Приходи в себя, парень. Тебе повезло.

— Это точно, — ответил я, повернулся на бок и задремал.

Меня несколько раз будили, как объяснили — проверяли, не отрубился ли я, действительно ли сплю. Утром аккуратно погрузили на пустую телегу и, строго наказав местному вознице вести себя подобающе, отправили на постоялый двор. Там уже подхватили, ни о чем не спрашивая, отнесли в крохотную комнатку на втором, жилом этаже, принесли много-много питья и кое-что из еды вроде вареного белого птичьего мяса, бульона и крохотных фрикаделек, таких нежных, что их и жевать-то было не нужно, сами таяли во рту.

И хотя хозяева не спешили оговаривать со мной стоимость этой синекуры, я настоял на разговоре сам. Хозяин поднялся ко мне и заверил, что он все понимает, стоить уход и проживание будут мне не так много, к тому же уже через пару дней питание станет общим. Говорил он расплывчато, но я понял так, что проблем моя персона не создаст, а значит, больших денег от меня в ходе расчета не потребуют.

Можно было расслабиться, и я расслабился по полной. Больше двух недель я провел в состоянии «то ли обморок, то ли сон», и, пожалуй, даже наслаждался этим. Почти не вставать тогда, когда не хочется вставать, получать всю еду к постели и иногда испытывать свои силы парой-тройкой глотков слабого пива — это ли не чудо в дни выздоровления? Все это время я почти ни о чем не думал — думать было как-то не с руки. Сознание ослабело еще сильнее, чем тело, и о девушке по имени Моресна я подумал лишь в тот день, когда вышел во двор не только за нуждой, но и просто постоять на слабом вечернем ветерке.

Однако, начав думать о ней, уже не мог остановиться. И не имело значения, насколько обдуманным, насколько разумным было мое решение. Оно, едва прозвучав, стало тем, от чего я не мог отказаться, потому что не хотел.

Поэтому, столкнувшись с Гордашем в дверях и по выражению лица догадавшись, что он тоже отдыхает, спросил:

— Как думаешь, куда лучше ткнуться в поисках работы гладиатору с наградами, но без особого опыта?

— Собираешься оставить охоту?

— Да. Опыт самостоятельной работы оказался не слишком удачным.

— Я бы сказал, что с точки зрения добычи поход удачный. У шороков есть такая железа в башке… После выдержки под солнцем она иной раз преобразуется в вонючую мазь, которую очень ценят в магической косметической промышленности. Сам понимаешь, редко когда их тела вытаскивают под солнце и выдерживают. Тебе повезло — все преобразовалось как надо. Скоро прибудут деньги за эту пакость, которая вроде как позволяет богатым дамочкам быстренько избавляться от морщин. Хотя, конечно, на всю оставшуюся жизнь не хватит… Но сумма хорошая. Даже для группы охотников.

— Мда… Дело хорошее. Однако я, кажется, чуть не загнулся на первом же самостоятельном выходе. Моей выносливости хватит на пару подобных эскапад, и не факт, что они будут так же удачны с точки зрения добычи. Зато потом придется всю жизнь искать того, кто согласится кормить меня с ложечки. И то если все пойдет более или менее удачно.

— Ну, смотри сам. Думаю, если ты гладиатор без особого опыта, но с наградами, значит, ты, скорее всего, гладиатор с закавыками.

— Можно и так сказать.

— Тогда тебе лучше искать работу в одном из столичных клубов. Там любят такую-эдакую технику, а на аренах предпочитают все-таки простой бой, с кровью и кишками на песке.

— Да, клубный вариант получается привлекательнее.

— Тогда ты знаешь, что делать. — Капитан чужой группы развел руками. — Деньги тебе уже занесли? Последний остаток за мной, передам тебе завтра. За когти шорока. Я продавал их вместе с теми, которые добыли мои ребята, и за хорошую цену. Надо признать, еще и чувствую себя обязанным — карты были отменные. Благодаря им один из моих парней уцелел… Ну, долго рассказывать.

— Ладно, твоя школа тоже была мне полезна. Доказательством того служит моя ряшка тут. А не мои останки там.

— Рад, если так. Давай, приходи в себя. — Похлопал по плечу и ушел.

Идея, смутно дразнившая меня, начинала оформляться в четкий образ.

Я могу, конечно, взяться за работу землекопа, свинопаса, грузчика и доказать, что мне плевать на положение, и принципы дороже. Просто сейчас начал сомневаться в своих же принципах. Странное это было состояние — сейчас уже трудно было отрицать, что взгляды и тон голоса людей, обнаруживавших у меня императорские награды, были мне приятны. Да, я понимал, что вырастаю в чужих глазах, стоит мне упомянуть о своем триумфальном прошлом в этом мире. Я понимал, что здесь круто быть гладиатором. Конечно, это игра со смертью, как и профессия охотника, военного, да даже, по большому счету, рудокопа и дровосека.

Зато гладиаторы пользуются большим уважением. Это огромный плюс, не говоря уж о том, что гладиаторы поменьше рискуют, чем охотники или солдаты. Вернее, реже. Да, для меня положение бойца, выступающего перед публикой, выглядит не очень привлекательно с точки зрения усвоенных на родине стереотипов… Но, с другой стороны, ведь Исмал был прав. Да, в положении гладиатора на самом деле нет ничего унизительного, доказательством тому служат мои соотечественники, занимающиеся примерно тем же самым, только под другой этикеткой, и реальное уважение, которым пользуются местные бойцы.

Я мог оправдать назревающее решение, что, раз уж решил жениться, должен обеспечить супруге хорошее положение и доход, а этого никогда не случится, если я затею копать землю и таскать грузы. Дело ведь даже не в бедности — к ней будут относиться именно как к жене чернорабочего, и ей, как понимаю, придется гнуться перед женами тех, кто хоть чуть выше носильщика по положению. Я мог объяснить свое отступление этим — но не хотел, вполне понимая, что так не подобает. Это мое решение, принятое вполне осознанно.

Что ж, значит, столица. Я усмехнулся, дивясь шалостям судьбы, заставляющим меня пытаться начинать с того, с чего мог начать уже давным-давно и без всяких проблем, возникавших передо мной теперь.

• Предыдущая
• 61/79
• Следующая