Спичка - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 67

• Предыдущая
• 67/119
• Следующая

— И несмотря на все это, мне тебя жаль.

Джоэл был взбешен. И откуда у нее столько наглости, чтобы жалеть его?

— Поберегите вашу жалость для того, кто в ней нуждается!

— Наверное, все самое хорошее в жизни обошло вас стороной. — Анджела снова стала обмахиваться коробкой от попкорна. — Вы не верите в Бога и никак не помиритесь со своей дочерью.

— А вот Сюзанну сюда вмешивать не надо!

— Она необыкновенная девушка, добрая и чуткая. Боюсь, что Сэмми причинит ей много страданий. Вы должны поддержать ее.

— В том, что случилось, нет моей вины. Она сама выбрала свой путь, пусть теперь по нему и карабкается!

— Иногда главное в любви заключается в том, чтобы любить человека даже тогда, когда он заставляет тебя страдать. Послушайте, Джоэл, каждый дурак может полюбить идеального человека — того, кто делает все правильно. Но это не требует напряжения души. Душа напрягается лишь тогда, когда продолжаешь любить человека, приносящего тебе страдания.

— Например, вашего мужа? — с издевкой спросил Джоэл. — Вы, женщины, удивительный народ! Вы позволяете мужчинам ездить на вас верхом, потому что вам недостает духа постоять за себя, а потом преподносите свою слабость как жертвенную любовь!

— Любовь никогда не сделает вас слабым. Слабым становишься тогда, когда перестаешь быть самим собой. Это как с Сэмми. Ему хочется превратить меня в кого-нибудь вроде Флоренс Хендерсон. Он никак не успокоится: покупает мне маленькие жемчужные сережки, белые кардиганы. Я всегда благодарю его, но эти вещи не в моем стиле, и, как бы я его ни любила, никогда не позволю ему изменить меня. Вот как я пытаюсь оставаться самой собой. Я продолжаю молиться и не теряю надежды, что все у нас уладится. Точно так же у вас с Сюзанной. Можно и не одобрять ее поступки, но это не значит, что ее следует вычеркнуть из своей жизни.

Лицо Джоэла словно окаменело.

— Никогда не буду иметь дело с предавшим меня человеком!

— Она вас не предавала. Она просто пошла за своей звездой. С вами это никак не связано.

— Никогда не смогу простить ее после того, что она сделала!

— Но, Джоэл, именно в этом и состоит любовь! Иначе это простое пожатие рук.

Джоэл старался не думать о словах Анджелы, но ничего не мог с собой поделать. Неужели эта дешевая, вульгарная женщина знала о жизни то, что от него ускользнуло?

Музыкальные ворота неожиданно отворились. Показался лимузин — такой же белый, как костюмы Элвиса во время шоу в Лас-Вегасе, — за ним другой. Рядом с Джоэлом всхлипнула Анджела. Шестнадцать лимузинов траурной процессии один за другим проследовали через ворота. Люди плакали. Слезы текли по лицам суровых мужчин и добродушных толстух, и никто не стеснялся этих слез. Затем Анджела схватила Джоэла за руку — показался белый «кадиллак»-катафалк, катафалк с телом Короля рок-н-ролла.

Анджела, сдерживая рыдания, глубоко вздохнула и прошептала:

— До свидания, Эл.

Джоэл смотрел, как катафалк медленно выезжает на бульвар. Он почувствовал острый приступ боли в плече и растер его рукой. Ему не хотелось размышлять об участи королей. Джоэл не хотел думать ни о том, что смертен, ни о предпринятой им странной одиссее, и вдруг ощутил тяжесть бессмысленности своей жизни — он почувствовал, как под этой тяжестью может провалиться сквозь тротуар в сухую горячую землю Теннесси. Джоэл подумал о словах Анджелы — о том, что главное в любви состоит в способности любить причинившего тебе страдания. Он закрыл глаза и вспомнил, какие страшные страдания принесла ему Сюзанна. Но сейчас, перед лицом смерти и похорон, они уже не казались ему такими важными, как прежде.

И наконец он признался себе, как мучительно жаждет ее возвращения. Джоэл хотел, чтобы Сюзанна вернулась и чтобы он смог полюбить Пейджи так, как следует любить дочь. Он представил свою семью, собравшуюся вокруг него на рождественский обед, с розовощекими внуками за столом и сидящую рядом с ним Кэй — глупую, беспечную Кэй, так часто заставлявшую его смеяться и помогавшую забывать о тяготах бремени власти.

Он ухватился за плечо, отчаянно пытаясь сделать вдох, и тут перед его взором бесконечной чередой, словно длинная кривая на графике сбыта, потянулись все его грехи. Он увидел свою гордыню и себялюбие, увидел мелочную жестокость и свою глупую веру в способность переделать весь мир на свой манер одной лишь силой воли. Он увидел свое высокомерие, оттолкнувшее любовь людей, окружавших его теплом и заботой.

Боль схватила его, распространяясь от плеча к груди, и он вспомнил маленькую девочку, которую вытащил когда-то из бабушкиного шкафа много лет назад. Она подарила ему идеальную, безоглядную любовь — самый драгоценный дар в его жизни, — а он отбросил ее! Джоэлом овладела паника, когда он осознал все утраты. Неужели сейчас слишком поздно? Сможет ли он ее вернуть?

Его удивила внезапная волна эйфории, вместе с болью захлестнувшая все тело. Нет, не должно быть слишком поздно! Как только он вернется, сразу же поговорит с ней. Вечером же улетит домой и тотчас поедет к ней. Он скажет, что простил ее, скажет, что любит ее! Его жизнь вновь обретет смысл. Все опять будет хорошо.

Анджела все еще не могла оторвать взгляд от этого белого катафалка, и даже в профиль ее лицо казалось испуганным.

— Я знаю, что уже немолода, — прошептала она, — но… как, по-твоему, Джоэл, я еще привлекательна?

Он сжал грудь, чувствуя, как каждый вздох отзывается разрушительной болью. Времени больше не оставалось. Он почувствовал, как его охватывает холод, увидел, как меркнет свет, и понял, что должен немедленно отдать что-то хорошее и драгоценное. Собрав остаток сил, Джоэл вытолкнул из себя слова:

— Ты всегда… будешь очень… красивой, Анджела…

И тут же под сенью катафалка, в котором покоился один король, тяжело опустился на землю другой король.

Едва Сюзанна заснула, как в начале первого раздался телефонный звонок. Она застонала и, повернувшись на бок, автоматически потянулась к Сэму, но тут же вспомнила, что он все еще на работе. Ей тоже следовало бы быть там, но она настолько устала, что в конце концов решила пойти домой.

Она нащупала телефон, досадуя, что муж и партнеры не могут оставить ее в покое хотя бы на одну ночь.

— Алло, — хрипло проговорила она.

— Сюзанна?

— Пейджи? — Услышав сдавленный голос сестры, она моментально насторожилась. — Пейджи, что случилось?

— Это… это с папой.

— С папой? — Ее позвоночник одеревенел, и она напряглась, предчувствуя нечто ужасное.

— Он… он умер, Сюзанна. У него был сердечный приступ.

— Папа умер? — Звуки срывались с непослушных губ, складываясь в искаженные, словно идущие из-под воды слова.

Пейджи заплакала. Это произошло в Мемфисе, сказала она. Никто не знает, что он там делал. Слушая рассказ сестры, Сюзанна судорожно сжимала простыни. Ночь сомкнулась над ней, словно маленькая тесная коробка.

Пейджи отключилась. Сюзанна продолжала держать трубку. Она не хотела класть ее на рычаг, не хотела рвать эту последнюю тонкую нить, связывавшую ее с кем-то из семьи. «Папа! — беззвучно выкрикнула она. — Папа, не делай этого! Это я, твоя радость, ты помнишь? Я буду хорошей. Обещаю! Никогда больше не буду плохой».

Чудовищная тяжесть сдавила грудь. Ее золотой принц ушел. Никогда больше не будет случая попытаться завоевать его любовь. Она начала плакать — это были глубокие, сотрясающие тело рыдания, идущие из самой глубины души. Времени получить прощение у отца уже не осталось. Папа умер.

Входя в дверь, Сэм услышал эти звуки — тихие звериные стоны. Он бросился к спальне, почувствовав, что сердце сжимают холодные пальцы страха. Сюзанна скорчилась в дальнем углу комнаты, прижавшись спиной к стене и накрутив на руки ночную рубашку.

— Сьюзи…

Он бросился к ней, опустился коленями на пол н прижал ее к себе. Увидев выражение ее лица, он весь похолодел. Кто-то ворвался в квартиру и изнасиловал ее, пронеслось в голове. Сэм крепче прижал ее, дрожа от ярости и страха.

• Предыдущая
• 67/119
• Следующая