Возвращение: Тьма наступает (Сумерки) - Смит Лиза Джейн - Страница 26
- Предыдущая
- 26/96
- Следующая
Когда он повернулся, она сказала:
— У тебя на губах кровь,— Ее темные глаза еще никогда не были такими темными.
Дамон удивился. Ну не мог же он укусить эту рыжую просто по привычке, а потом
забыть
об этом. Но потом он понял, в чем дело.— Ты пытался отсосать яд, — сказал Стефан, бросая ему белое полотенце для лица. Дамон вытер ту сторону рта, на которую смотрела Мередит. На полотенце остались кровавые разводы. Неудивительно, что рот словно горел. Яд оказался паскудной штукой, хотя он явно действовал на вампиров не так, как на людей.
— И на шее у тебя кровь, — не унималась Мередит.
— Неудачный эксперимент, — сказал Дамон, пожимая плечами.
— И тогда ты разрезал себе руку. Серьезный поступок.
— Для человеческого существа — возможно. Ну что, пресс-конференция окончена?
Мередит явно расслабилась. Он вгляделся в выражение ее лица и усмехнулся про себя. Сенсация! Сенсация!
«СТРАШНАЯ МЕРЕДИТ ОСТАНОВЛЕНА!» Ему был хорошо знаком этот взгляд — взгляд людей, которым он оказывался не по зубам.
Мередит встала.
— Может, принести ему что-нибудь, чтобы изо рта перестала идти кровь? Может быть, что-нибудь попить?
Что до Стефана, то он попросту выглядел ошарашенным. Проблема Стефана — точнее сказать, одна из многочисленных проблем Стефана — состояла в том, что он считал кормление чем-то греховным. Даже говорить об этом казалось ему грехом.
А может быть, в этом тоже свой кайф? Люди обожают все, что считают греховным. Да и вампиры тоже. Дамон расстроился. Как бы вернуться в те времена, когда грехом считалось все? А то дела плохи — у него закончились стимулы для удовольствия.
Когда Мередит стояла к нему спиной, она была не такой страшной. Дамон рискнул и ответил на вопрос о том, что он мог бы выпить.
— Конечно, дорогуша. Тебя, дорогуша.
— Слишком много дорогуш, — загадочно сказала Мередит, и, пока Дамон соображал, что девушка всего лишь затронула вопрос лингвистики, а вовсе не касалась его личной жизни, она уже вышла. Лифчик-путешественник был с ней.
Теперь Стефан и Дамон остались наедине. Стефан сделал шаг к Дамону, стараясь не смотреть на ванну. «Ты столько всего пропустил, чурбан», — подумал Дамон. Вот слово, которое он искал. Чурбан.
— Ты очень много для нее сделал, — сказал Стефан, которому, казалось, смотреть на Дамона было так же трудно, как на ванну. Из-за этого ему почти не осталось куда смотреть. Он выбрал стену.
— Ты сказал, что изобьешь меня, если я этого не сделаю. А я никогда не любил, чтобы меня избивали, — Дамон включил свою ослепительную улыбку, задержал ее на губах, пока Стефан не начал поворачиваться к нему, и тут же выключил ее.
— Ты сделал намного больше, чем требовал долг.
— С тобой, братишка, никогда не поймешь, где заканчивается долг. Расскажи мне, как выглядит бесконечность.
Стефан вздохнул.
— Ну, по крайней мере, ты не из тех хулиганов, которые терроризируют только тех, кто слабее их.
— Хочешь сказать: «выйдем, поговорим», как это называется?
— Нет, хочу выразить восхищение тобой за то, что ты спас жизнь Бонни.
— Я просто не понял, что у меня есть выбор. А кстати, как ты вылечил Мередит и... и... Как ты их вылечил.
— Елена их поцеловала. Ты не заметил, что в какой-то момент она исчезла? Я привез их сюда, она встретила нас внизу, выдохнула им в рот, и это их исцелило. Насколько я вижу, она медленно превращается из духа в настоящего человека. Я наблюдаю за ней с тех пор, как она очнулась, и мне кажется, на окончательное превращение потребуется еще несколько дней.
— По крайней мере сейчас она говорит. Пока немного, но нельзя требовать всего и сразу, — Дамон вспомнил, как увидел из своего «порше» с открытым верхом Елену, которая болталась в воздухе, как воздушный шарик. — А эта маленькая рыжая не сказала ни слова, — ворчливо добавил Дамой и пожал плечами. — Без разницы.
— Но почему, Дамон? Почему ты не признаешь, что она тебе небезразлична, по крайней мере, настолько, чтобы ты не дал ей умереть и даже не попытался сделать с ней что-то плохое. Ты ведь знал, что ей нельзя терять ни капли крови...
— Это был эксперимент, — разъяснил Дамон. А теперь эксперимент закончен. Бонни может проснуться или уснуть, может ожить или умереть — но на руках у Стефана, а не у него. Он промок, ему было неуютно, а последний ночной прием пищи произошел слишком давно, и он был голоден и раздражен. У него болел рот. — Передаю ее голову вам, — отрезал он, — и ухожу. Ты, Елена, и этот, Мудд — сможете доделать...
— Дамон, его зовут Мэтт. Это нетрудно запомнить.
— Если не испытываешь к нему ни малейшего интереса, то трудно. В этом окраинном районе много привлекательных женщин, поэтому он для меня — не более чем последний в очереди на ужин.
Стефан с силой ударил в стену. Его кулак пробил старую штукатурку.
— Черт побери, Дамон. Люди к этому не сводятся.
— А я и не прошу у них ничего другого.
— Ты
не просишь
, Дамон. В этом вся проблема.— Это был эвфемизм. Скажем иначе: ничего другого я у них
не беру.
Да, они интересуют меня только в этом смысле. И не надо прыгать, чтобы я поверил, будто здесь есть что-то большее. Нет никакого смысла в том, чтобы искать доказательства откровенному вранью.Кулак Стефана просвистел в воздухе. Это был левый кулак, и именно с этой стороны Дамон поддерживал голову Бонни, поэтому он не мог изящно увернуться, как сделал бы в обычной ситуации. Бонни без сознания — но если она наберет полные легкие воды и тут же от
просит
копыта? Кто их знает, этих людей, тем более отравленных?Он сделал иначе — послал максимум защитной энергии к правой стороне подбородка. Он рассчитал, что выдержит удар, даже от Стефана в новой улучшен
ной
версии, и при этом не уронит девушку — пусть даже Стефан сломает ему челюсть.Кулак Стефана остановился в нескольких миллиметрах от лица Дамона.
Братья смотрели друг на друга. Их разделяло полметра.
Стефан глубоко вдохнул и выдохнул. Потом сел.
— Теперь признаешь?
Дамон был искренне удивлен.
— Что признаю?
— Что они для тебя кое-что значат. По крайней ме
ре
ты предпочел получить по челюсти, но не топить Бонни.Дамон пристально посмотрел на него и расхохотался, не в силах остановиться.
Стефан тоже пристально посмотрел на брата. Потом он закрыл глаза, лицо его перекосила судорога боли, и он отвернулся.
Дамону было чем оправдать свой хохот:
— А ты решил, что для меня что-то з-з-значит какое-то челове-е-е...
— Зачем же ты это сделал? — устало спросил Стефан.
— По при-и-иколу. Я же тебе сказа-а-ал. Чисто по при-и-и-и... — Дамон поперхнулся, нокаутированный нехваткой пищи и столкновением множества противоречивых чувств.
Голова Бонни ушла под воду.
Оба вампира нырнули за ней и столкнулись головами, соприкоснувшись в центре ванны. Оба обалдело отпрянули.
Дамон уже не смеялся. Скорей уж он сражался, как тигр, стараясь вытащить девушку из воды. Стефан делал то же, а, поскольку недавно рефлексы у него обострились, он был близок к победе. Произошло то, о чем Дамон думал примерно час назад, — ни одному из них и в голову не пришло действовать сообща. Каждый пытался достать девушку сам по себе, и оба мешали друг другу.
— С дороги, маленький надоеда, — угрожающе прорычал — едва не прошипел — Дамон.
— Это тебе плевать на нее. Убирайся ты.
Дальше было что-то похожее на гейзер, и Бонни рывком поднялась из воды сама. Она выплюнула полный рот воды и закричала: «Что тут происходит?» — таким голосом, что он мог растопить даже каменное сердце.
Так и произошло. Дамон глядел на свою маленькую мокрую птичку, инстинктивно прижавшую к себе полотенце, с ее огненно-рыжими волосами, прилипшими к голове, и огромными карими глазами, моргавшими между прядями волос, и в его душе поднялось какое-то чувство. Стефан рванулся к двери, чтобы обрадовать остальных. На секунду они остались вдвоем — Дамой и Бонни.
- Предыдущая
- 26/96
- Следующая
