Тропа колдунов - Мельников Руслан - Страница 12

Тимофей перегнулся через внутреннее ограждение.

– Все наверх!

Приказ воеводы подхватили сотники и десятники. Воины взбегали на боевые площадки, становились у бойниц. И вовремя: латиняне прислоняли к стенам лестницы. Одну, вторую, третью…

– Тимофей, – окликнул Угрим, – ты с ратниками бери на себя тех, кто полезет наверх. Я сделаю так, чтобы за ними не прорвались остальные.

– Ясно, княже, – отозвался Тимофей.

Хотя ясно ему было пока далеко не все.

– Придется показать Михелю с Арине кое-что еще, – пробормотал князь.

Но Тимофей его уже не слушал. На заборало оперлась четвертая лестница. И – тут же, рядом – пятая. И – шестая. Лучники и арбалетчики латинян прекратили обстрел. Видимо, опасались задеть своих. Значит, по лестницам уже лезут.

– Бей! – крикнул Тимофей.

Вниз полетели стрелы, сулицы, камни и бревна. Мужикам-ополченцам длинной раздвоенной рогаткой удалось оттолкнуть от стены одну из лестниц. Латиняне приставили еще три. И – еще две.

Тимофей подскочил к ближайшей. Тяжелая, крысий потрох, устойчивая! В одиночку не свалить. С такой лестницы можно только сбивать врага мечом. Тимофей поднял клинок…

Над гребнем стены показалась голова. Кнехт в широкополой стальной каске увидел Тимофея, яростно завопил, вытаращив глаза. В руке – топор. Щит заброшен за спину. И напрасно…

Рубящий удар под покатые поля каски. Крик кнехта оборвался. Снесенная с плеч голова летит вниз. Кровь заливает лестницу и стену. Вслед за головой падает тело. Но на месте первого латинянина уже стоит второй. Рыцарь в легком шлеме, прикрывается щитом и пытается достать Тимофея длинным мечом. Только драться стоя на скользкой от крови лестнице неудобно.

Тимофей отводит клинок противника в сторону, рубит сам. По щиту, по намалеванному гербовому орлу. Сверху вниз. Прямым бесхитростным ударом. Но си-и-ильным.

Щит трескается. Рука в латной перчатки соскальзывает с перекладины. Нога – тоже. Рыцарь срывается и летит вниз, на головы лезущих следом. Сбивает кого-то. И кого-то еще.

Краткая передышка.

Тимофей смотрит по сторонам. К стенам прислонены новые лестницы. Битва кипит вовсю. Ищерцы держатся. Не пускают врага дальше заборала. Пока не пускают…

Кнехты и рыцари десятками падают к подножию стен. Но убитые и раненые есть уже и среди защитников. Их мало, гораздо меньше. И все же они есть.

Копье! Тычет снизу. В лицо.

Тимофей увернулся. Срубил наконечник, перегнувшись через стену, вытянул руку, достал вражеского копейщика кончиком меча.

Еще одним латинянином на лестнице стало меньше.

Урвав свободное мгновение между взмахами меча, Тимофей глянул на князя. А князь…

Холодный взгляд, плотоядная улыбка, чуть заметно шевелящиеся губы, руки, живущие своей особой волховской жизнью…

Князь колдовал.

Угрим медленно, с усилием, разводил перед собой ладони.

Зачем?

Зачем-то…

Снизу доносятся дикие вопли. Не из-под стен, дальше – из-за вала и частокола. От рва.

Что там творится? Нет ни времени, ни возможности посмотреть: еще один латинянин вскарабкался по штурмовой лестнице. Стоит у самого заборала, почти вровень с Тимофеем. Одной рукой держится за окровавленную перекладину, второй – бьет тяжелым кистенем. Целит в голову Тимофею.

Вражеский кистень Тимофей принимает на щит.

Утыканный обломками стрел щит трескается. Но не разваливается. Тимофей наносит ответный удар. По руке, вцепившейся в перекладину. Кисть отсечена. Латинянин кричит, падает.

Тимофей смотрит вниз. И видит, наконец. Отчетливо видит, как…

Подчиняясь движению Угримовых рук, движется земля. Там где ров. Где был ров.

Сейчас дно рва проседает. Бурлит и клокочет мутная вода. Внешняя стенка отдаляется от внутренней, над которой возвышается вал и частокол.

Хотя нет, не так. Не совсем так. В ров со стороны латинян сползают пласты глины, но не наполняют, не засыпают его, а бесследно исчезают в пузырящейся воде.

Крепостной ров углубляется и расширяется. С кромок осыпается земля и орущие люди. Ломается наложенная гать из осадных щитов. Рушатся переброшенные через ров мостки. Расползается и тонет наваленная для туруса насыпь.

Разрастающийся ров обращается в глубокий овраг, в широкую балку, затягивающую все новые и новые жертвы. На склонах копошатся кнехты и рыцари. Латиняне пытаются выбраться по предательским осыпям. Пытаются – и не могут.

А ко рву подходят новые ряды. Лезут упрямо, настырно. Определенно, страха штурмующие не испытывали. Страх был придавлен, пришиблен магией. И страх, и обычное свойственное человеку чувство самосохранения.

Тимофей чуть не пропустил выпад рыцарского меча.

По штурмовой лестнице уже вскарабкались новые противники. Острие длинного обоюдоострого клинка целило ему в горло, но отклоненное в последний момент, увязло в бармице, подцепило и сбросило с головы шлем. А без шелома сейчас – беда.

На Тимофея навалились сразу двое. Рыцарь в длиннополой кольчуге и кольчужном же капюшоне перебирался с лестницы на заборало. Сразу за ним – оруженосец, пытающийся из-за плеча господина достать Тимофея копьем.

Тимофей действовал одновременно двумя руками. Меч – под копейный наконечник. Отбить! Рыцаря – спихнуть щитом. С копьем получилось. С рыцарем не вышло. Проклятый латинянин вцепился левой рукой в край щита. Правой поднял тяжелый клинок.

Тимофей стряхнул щит с руки, толкнул от себя вместе с противником. Замахивающийся мечом рыцарь потерял равновесие. Рухнул спиной назад: над заборалом только ноги мелькнули. Свободной рукой Тимофей перехватил древко копья. Ткнул мечом под шлем оруженосца. Слуга полетел вслед за господином.

Опять небольшая передышка. Тимофей глянул на князя, на ров…

Угрим уже не разводил, а сводил руки. И ров… Ров смыкался, сжимался, натягивая на себя покрывало земли. Расстояние между стенками сокращалось. А дно уходило все глубже.

Вот ров достиг своих прежних размеров. А вот – и вовсе стал узкой земляной щелью, через которую можно перепрыгнуть без разбега.

Все! Темная щель доверху набита людьми, оружием, обломками осадных щитов. Из сужающейся ловушки тянутся руки, но податливая земля осыпается под пальцами. Там не спасается никто. Крики сменяются стонами и хрипами. Людей давит заживо. Ров выплескивает красное. Воду, густо окрашенную кровью. Или кровь, слегка разбавленную водой. На миг, на краткий миг, разделенные стенки смыкаются, будто створки моллюска, захлопнувшего раковину. Крепостной ров закрывает свою добычу, обращаясь могилой…

Но уже в следующее мгновение Угрим резко развел руки. Ров снова разошелся, раскололся, разверзся, подобно ненасытной земляной пасти. Трещина расширилась, и открывшийся провал явил жуткое зрелище. Смятые человеческие останки, искореженные и впечатанные в земляные стенки доспехи, перетертое в труху дерево. Сплошная бесформенная масса. И кровь, кровь, кровь…

А ров опять поглощал сползающую землю. Глотал ее жадно и быстро. Воины, оказавшиеся на краю, вновь сыпались вниз. Падали, барахтались, тонули в кровавом месиве.

Очередной латинянин, появившийся на лестнице, закрыл обзор. Это был рослый рыцарь с шестопером на крепкой рукояти. Противник атаковал напористо и яростно. Едва не выбил из рук Тимофея оружие, чуть не достал увесистым набалдашником палицы незащищенную голову.

Латинянин поднялся над заборалом и уже готовился прыгнуть в крепость. Тимофей нанес сильный рубящий удар в ноги. Будто бы в ноги… Рыцарь опустил шестопер, прикрывая колено и голень. Однако Тимофей бил со скрытым умыслом.

Он изменил направление удара. С маху обрушил клинок на лестницу. Перерубил перекладину под ногами противника.

Хрустнуло. Латинянин, взмахнув руками, сверзился вниз.

А что Угрим? Тимофей снова стрельнул глазами в его сторону. И скользнул взглядом по рву.

Князь-волхв опять сводил руки. Сначала сводил, потом – разводил. Глинистые стенки рва сходились и расходились, сдвигались и раздвигались. Захлопывались, разверзались снова…