Золото Спарты - Касслер Клайв - Страница 48

• Предыдущая
• 48/80
• Следующая

— Я внутри, — сверху прошептала Реми.

Взгляд Сэма заметался туда и обратно — вверх и вниз — от острых уступов в скале наверху к лучу, уже готовому лизнуть Сэму пятки. Фарго прополз последние пять футов и вдруг почувствовал, как в его ладонь ложится запястье Реми. Он присел и резко оттолкнулся ногами, одновременно подтягиваясь на руках. Он закатился в туннель и едва успел подобрать ноги; луч прожектора на миг завис над отверстием и заскользил дальше.

Сэм отдышался. Они лежали, прижавшись друг к другу, и вслушивались в темноту. Катер выплыл из-под «моста», и шум мотора наконец-то стих.

— Это то самое место? — спросил Сэм, вставая на четвереньки и оглядываясь. Стены туннеля образовывали неровный овал футов пять в высоту и шесть в ширину.

— Похоже, — сказала Реми, указывая пальцем вверх.

К потолку у самого входа в туннель крест-накрест крепились два просмоленных дубовых бруса с опорой из вертикальных досок, привинченных к стенам. В центре перекрестья свисал проржавевший натяжной механизм из блоков и роликов; толстый стальной трос соединял механизм с ручной лебедкой, установленной на вертикальных опорных балках. Вдоль пола, поверх поперечных шпал, посыпанных дробленым щебнем, тянулись вдаль и исчезали в темноте узкоколейные рельсы.

— Гм, ну лебедку-то точно установил не Абданк, — сказал Сэм. — Если только запорожские казаки не владели технологиями, намного опережавшими их время. Смотри-ка… эти болты явно прошли машинную обработку. Скорее всего, конструкция времен Второй мировой. Нет, нуты только посмотри… соединение «в ус» — эта крошка наверняка поднимала тысячи фунтов. — Он поднялся к входу в туннель и заглянул через край. — Классно придумано. Смотри, как установили, прямо за выступом на скале! С воды даже днем ничего не заметно.

— Вижу.

— Ух ты, взгляни-ка сюда…

— Сэм!

— Что?

— Очень жаль, но я вынуждена обуздать твое воображение: мы еще должны стащить бутылку вина.

— Ты нрава. Прости. Пойдем.

При помощи «Google Earth» они заранее составили собственный рисунок поместья Бондарука, вид сверху, отметив все углы и расстояния и добавив пометки Богуслава, и теперь, направляясь в глубь туннеля, отсчитали шаги.

В мечущихся лучах их фонариков Сэм кое-где на стенах заметил следы взрывных работ, но большая часть туннеля, похоже, была вырезана по старинке: при помощи молотка, долота и изнурительной работы.

Тут и там на полу валялись ящики с инструментами, мотки полусгнившей веревки, заржавевшие кирки и кувалды, пара заскорузлых кожаных ботинок и комбинезон из парусины, которая рассыпалась на части, когда Реми подцепила комбинезон носком ботинка… Справа и слева через каждые десять метров стояло по масляной лампе — стеклянные колпаки почернели от копоти, бронзовые детали покрылись толстым шершавым налетом патины. Сэм постучал по одной из ламп указательным пальцем, внутри хлюпнуло масло.

Через пятьдесят ярдов Реми остановилась, изучила рисунок и сказала:

— Сейчас мы должны находиться под внешней стеной. Еще ярдов сто, и мы выйдем к особняку.

Она ошиблась всего на несколько ярдов. Через две минуты они дошли до расширяющейся развилки: и туннель, и рельсы разветвлялись в двух направлениях, вперед и направо. Вдоль левой стены выстроились в ряд пять устаревших тележек для руды, шестая стояла на рельсах.

— Прямо — к конюшням, направо — к восточному крылу, — сказал Сэм.

— Скорее всего.

Он посмотрел на часы.

— Давай сперва проверим конюшню.

Прошагав еще полмили или около того, Реми резко остановилась, приложила указательный палец ко рту и одними губами проговорила:

— Музыка.

Десять секунд они вслушивались в тишину, а затем Сэм шепнул Реми на ухо:

— Фрэнк Синатра, «Летний ветер».

Она кивнула.

— Я слышу голоса… Смеются… подпевают.

— Ага.

Они пошли дальше, и вскоре туннель закончился стеной. Вырезанные в стене ступеньки вели наверх, к деревянному люку. Сэм задрал голову и принюхался.

— Конский навоз.

— Значит, мы все правильно рассчитали.

Музыка и смех стали громче, казалось, что веселятся прямо над ними. Сэм поставил ногу на нижнюю ступеньку. И тут раздался стук ботинка: кто-то наступил на крышку люка. Сэм застыл. Еще один стук — этот кто-то поставил вторую ногу, — за ним еще два, потише… Женские шаги. Сквозь щели люка было видно, как двигаются тени, то загораживая, то открывая свет.

Женщина хихикнула и сказала по-английски с сильным русским акцентом:

— Дмитрий, ну не надо… Щекотно же.

— В этом-то и смысл, моя лапочка.

— О-о, так приятно… Хватит, прекрати, а как же твоя жена?

— А что жена?

— Хватит, пойдем к остальным, пока не заметили.

— Сначала пообещай.

— Ладно, обещаю. На следующих выходных в Балаклаве.

Парочка удалилась, вскоре хлопнула дверь, где-то неподалеку заржала лошадь, а затем все стихло.

Реми прошептала:

— Нас угораздило забрести на одну из знаменитых вечеринок, которые устраивает Бондарук, будь она неладна. Да уж, не повезло…

— А может, наоборот, — ответил Сэм. — Попробуем воспользоваться обстоятельствами.

— В смысле?

— Кто, кроме Бондарука, знает, как мы выглядим?

— О нет, Сэм…

Он улыбнулся.

— Реми, где твои манеры? Нас ждет светское общество.

Убедившись, что рядом никого нет, Сэм поднялся по ступенькам, открыл люк и огляделся по сторонам. Он обернулся к Реми.

— Это кладовая. Пойдем.

Он выбрался наружу и придержал люк для Реми, затем закрыл. Через приоткрытую дверь кладовки было видно еще одно помещение — хозяйственный склад, который тускло освещали установленные вдоль плинтусов лампы. Пройдя через склад, они вошли в дверь напротив и оказались на гравийной дорожке, по обеим сторонам от которой тянулись конские стойла. Над головой был высокий сводчатый потолок с встроенной вытяжкой и застекленным люком, через который просачивался бледный свет луны. Лошади тихо пофыркивали и шаркали копытами в своих стойлах. В дальнем конце конюшни, ярдах в тридцати, виднелись большие деревянные ворота. Сэм и Реми подошли и выглянули наружу.

Перед ними раскинулся пышный зеленый газон в окружении аккуратно подстриженной живой изгороди по грудь высотой. Вместо фонарей горели настоящие факелы в полинезийском стиле. По всей лужайке были развешаны разноцветные шелковые флажки. Десятки разодетых во фраки и вечерние платья гостей, в основном пары, стояли группками и прогуливались вокруг, разговаривая и смеясь. Официанты в белоснежной униформе двигались сквозь толпу, то и дело останавливаясь, чтобы предложить гостям закуски и коктейли. Теперь стало ясно, откуда доносился голос Фрэнка Синатры: по всей лужайке на высоких столбах были развешаны мощные колонки, и теперь в них играла медленная джазовая импровизация.

Справа можно было разглядеть верхние этажи особняка; контуры куполообразных минаретов вырисовывались на фоне ночного неба. Слева, через просвет в живой изгороди, Сэм увидел гравийные полосы парковки, заставленной «мерседесами», «бентли», «ламборджини» и «майбахами».

— Мы одеты явно не по случаю, — пробормотала Реми.

— Не то слово, — согласился Сэм. — Я его не вижу, а ты?

Реми пододвинулась к щели и всмотрелась в толпу.

— Нет, но в свете факелов плохо видно.

Сэм закрыл дверь.

— Ну что, проверим юго-восточное крыло?

Тем же путем, через склад, они спустились обратно в туннель, прошли до развилки и свернули в восточный проход, почти сразу обнаружив множество боковых туннелей, которые ответвлялись от основного по левой стене через каждые двадцать-тридцать футов.

— Кладовки и другие выходы, — сказал Сэм.

Реми кивнула, посветив фонариком на рисунок.

— У Богуслава они отмечены, только вот о том, куда выходят, ни слова.

Они посветили фонариками в темноту, но рассмотрели лишь ближайшие десять футов. Где-то вдалеке свистел ветер.

• Предыдущая
• 48/80
• Следующая