Золото Спарты - Касслер Клайв - Страница 3
- Предыдущая
- 3/80
- Следующая
Реми потерла подбородок, оставив грязный след.
— Тебе идет.
— Лжец.
Несмотря на гримасу отвращения на лице Реми, Сэм знал, что его жена обожает свою работу. Если она бралась за дело, то никакие трудности не могли ее заставить отказаться от намеченной цели.
— Что ж, — сказала она, — должна признать, у тебя тоже видок хоть куда.
Сэм отсалютовал жене, приподняв край видавшей виды панамы, а затем вернулся к прежнему занятию: продолжил вычерпывать грязь вокруг погруженной в ил деревяшки, которая, он надеялся, была частью сундука.
Третий день подряд они прочесывали болото в поисках малейшей зацепки, любого ключика, указывающего на то, что это не очередная бессмысленная авантюра. Разумеется, супруги Фарго ничего не имели против толики здорового авантюризма — что поделаешь, издержки профессии, — но всегда приятнее, когда точно знаешь, что вложенные усилия окупятся.
На сей раз их поиски раскручивались вокруг одной мрачной легенды. Известно, что Чесапикский залив и залив Делавэр хранят обломки около четырех тысяч кораблекрушений, но клад, которым заинтересовались Сэм и Реми, ждал их не на дне морском, а под землей. Месяцем ранее их приятель Тед Фробишер, в недавнем прошлом сам охотник за сокровищами, а ныне владелец антикварной лавки в городке Принсесс-Энн, прислал им одну интересную вещицу.
Золотая брошь с нефритом якобы некогда принадлежала местной жительнице Генриетте Бронсон, одной из первых жертв печально известной атаманши Марты (она же Лукреция) Кэннон по прозвищу Пэтти.
По легенде, Марта Кэннон держала постоялый двор в месте, в те времена называвшемся Тупичок Джонсона (в наши дни гостиница «Надежда»), — что не мешало ей одновременно быть безжалостным главарем шайки, которая в 1820-е годы хозяйничала на границе между штатами Делавэр и Мэриленд, грабя и убивая всех без разбору: и богатых, и бедных.
Кэннон заманивала путников в свое заведение, кормила, поила и укладывала спать, а потом, посреди ночи, расправлялась с ними. Затем перетаскивала тела в подвал, забирала все ценное и сваливала их прямо там — на пол, в углу, как дрова. Когда скапливалась целая повозка, убийца отвозила трупы несчастных в соседний лес, где и закапывала в братских могилах. Жуткие злодеяния, не правда ли? Тем не менее свое самое отвратительное преступление Кэннон еще предстояло совершить.
Преступница поставила на поток новый «бизнес», который местные историки позже окрестят «обратной подпольной железной дорогой». Похищая освобожденных на Юге рабов, банда Кэннон держала их связанными, залепив кляпами рты, в специально обустроенных потайных комнатушках и подвалах постоялого двора, чтобы затем под покровом ночи отправить на «Паром Кэннон», где бедолаг перепродавали и грузили на корабли, направляющиеся вниз по реке Нэнтикок к невольничьим рынкам Джорджии.
В 1829 году, вспахивая поле на ферме Кэннон, один из рабочих наткнулся на полуразложившиеся тела. Кэннон тут же схватили и обвинили в убийстве четырех человек; ее признали виновной и приговорили к тюремному заключению. Четырьмя годами позже ее нашли мертвой в тюремной камере. Считалось, что заключенная покончила с собой, приняв мышьяк.
В последующие годы преступления Кэннон и способ, который она выбрала, чтобы свести счеты с жизнью, породили множество домыслов и легенд: начиная с утверждения, что Пэгги сбежала из тюрьмы и вернулась к своему кровавому бизнесу и до глубокой старости промышляла грабежом и убийствами, и заканчивая байками о ее призраке, который до сих пор блуждает по полуострову Делмарва, подстерегая беспечных туристов. Впрочем, один слух явно подтверждался: награбленную добычу (поговаривали, что преступница успела потратить лишь часть), которая по сегодняшним меркам могла оцениваться в сумму от ста до четырехсот тысяч долларов, так и не удалось обнаружить.
Разумеется, Сэм и Реми и раньше слышали о сокровищах Пэтти Кэннон, но, не имея никаких зацепок, держали это дело в «долгом ящике». Теперь же, располагая брошью Генриетты Бронсон и точно зная, где искать, они всерьез решили заняться разгадкой мрачной тайны.
Супруги Фарго тщательно изучили историческую топографию болота Покомок и отметили на карте места, где, предположительно, скрывалась Кэннон. Соотнеся результат с данными об участке, на котором была найдена брошь, они сузили область поисков до квадрата размером две на две мили, большая часть которого приходилась на самую топь: труднопроходимые заросли замшелых болотных кипарисов, густой кустарник да хлюпкая марь. Согласно их расчетам, где-то на этом участке находилась ветхая хибара, служившая одним из тайных прибежищ Кэннон; в 1820-е годы почва здесь была сухая.
Сэм и Реми заинтересовались сокровищами Кэннон не ради денег — во всяком случае, вопрос о личной выгоде не стоял. Когда они впервые услышали эту историю, то единодушно согласились, что если удача все-таки им улыбнется и они когда-нибудь отыщут клад, то перечислят основную часть вырученных денег в Национальный центр свободы в Цинциннати, штат Огайо. По иронии судьбы центр носил название «Подпольная железная дорога» — Кэннон, доживи она до наших дней, наверняка оскорбилась бы. Впрочем, пусть хотя бы разок-другой перевернется в могиле.
— Реми, помнишь стишок? Ну тот, о Кэннон? — окликнул жену Сэм.
Реми запоминала детали, как важные, так и незначительные, с почти фотографической точностью.
Она на миг задумалась и продекламировала:
— Точно-точно.
Вокруг обнаженные корни кипарисов вздымались над водой подобно вырванным когтям гигантского птеродактиля. На прошлой неделе по полуострову пронесся ураган, оставив позади кучи поломанных веток, и все выглядело так, словно огромный и очень голодный бобер наспех понастроил тут и там своих плотин. В пологе леса над их головами кипела жизнь: пронзительно кричали птицы, жужжали насекомые, хлопали крылья — целая симфония. Время от времени Сэм, одним из увлечений которого была орнитология, ухватывал в этом многоголосье какую-нибудь трель и тут же громко объявлял название птицы, а Реми с улыбкой его подзадоривала: «Как мило!»
Сэм полагал, что таким образом упражняется в игре на фортепиано — от матери он научился играть по слуху. Реми же могла похвастаться великолепной игрой на скрипке и с удовольствием демонстрировала свой талант во время их частых экспромтов дуэтом.
Несмотря на техническое образование, Сэм чаще мыслил интуитивно, правым полушарием, в то время как Реми, антрополог-историк с дипломом Бостонского колледжа, во всем полагалась на логику и полушарие левое. Очевидно, именно благодаря этим различиям из Фарго вышла гармоничная, любящая пара, но те же различия стали причиной яростных внутрисемейных дебатов, причем на любую тему. Сэм и Реми могли с пеной у рта доказывать друг другу, когда началась английская Реформация или кто лучше всех сыграл Джеймса Бонда, и не соглашаться по поводу манеры исполнения концерта Вивальди «Лето». Чаще всего подобные споры заканчивались дружным хохотом, без обид, но каждый оставался при своем мнении.
Сэм нагнулся и стал ощупывать предмет на дне, водя пальцами по дереву, пока не наткнулся на металл… что-то прямоугольное с U-образным засовом.
Навесной замок, подумал он, представив себе старинный, обросший ракушками механизм.
— Что-то есть, — объявил он.
Реми повернулась к мужу, держа по бокам перепачканные илом руки.
— Ха!
Сэм выудил предмет из-под воды. Под стекающим в воду слоем ила показалась ржавчина, блеснул металл и проступили буквы…
MASTER LOCK.
— Ну?
В голосе Реми слышались скептические нотки. Она прекрасно знала, что Сэм имеет обыкновение радоваться раньше времени.
- Предыдущая
- 3/80
- Следующая
