Счастье за доллар - Роуз Эмили - Страница 17

• Предыдущая
• 17/25
• Следующая

Слишком хорошо!

Совсем с ума сошел? Да, хорошо. Но где, кто и когда жаловался на то, что секс слишком хорош?

Лукас отодвинулся от Нади, желая прийти в себя и разобраться в своих чувствах. У него были важные дела, и в его планы все это не вписывалось. Секс слишком затуманивал мозги.

Лукас ушел в ванную, сполоснул лицо холодной водой. Ну вот, он получил то, чего хотел: свою жену в постель. Она доверилась ему, открылась. Еще немного, и она ответит на все его вопросы, ответы на которые нужны ему для того, чтобы спланировать атаку на ее компанию.

Но не появится ли теперь в его идеальном плане брешь? Да, им было слишком хорошо. Чертовски хорошо. Но в этом и состоит вся проблема.

Надо немедленно завязывать с сантиментами и сосредоточиться на бизнесе. Впрочем, сейчас он не был уверен в том, что сделает это легко и просто.

Лукас накинул халат и вернулся в спальню. Надя сидела на постели, набросив на плечи его рубашку и положив свои длинные безупречные ноги на край ночного столика. Он невольно залюбовался их стройностью и матовой белизной ее кожи. Потом подошел к ночному столику и, взяв поднос с тортом и шампанским, сел рядом с ней на кровать. Наполнил бокалы и один предложил ей:

— Готова к десерту? Помнится, после секса у тебя всегда разыгрывался аппетит.

Она покрутила бокал в руках, едва не уронив его, и отвела глаза. Неужели покраснела? Разве та прежняя Надя когда-нибудь смущалась? Нет. Она всегда была смелой, наглой и агрессивной. И на всё сто была уверена в том, чего хочет. Ее девиз всегда был: живых в плен не брать!

Его тронула эта неожиданная робость в ней.

— Полагаю, кое-что изменилось. — Она так и не решилась встретиться с его взглядом. Взяв десертный нож, Надя отрезала кусочек торта.

Потом положила в рот и стала медленно жевать. На ее нижнюю губу прилипла крошка. Лукас едва поборол в себе желание дотронуться и смахнуть ее. Тут же припомнился вкус Надиных губ. Он запил его шампанским.

Ее глаза загадочно поблескивали сквозь полуопущенные ресницы.

— Почему ты взял деньги, Лукас? — вдруг спросила она.

Он резко выдохнул и едва не захлебнулся напитком. Что за черт? К чему опять об этом?

— Потому что я не хотел стать обузой для своей семьи. Твой отец ясно дал понять, в какие долги я влезаю, оставаясь каждый следующий день в больнице. Мне были необходимы дорогостоящие операции. Ни одной из них я не смог бы оплатить без медицинской страховки: ведь твой отец уволил меня, а устроиться на новую работу было немыслимо: кто возьмет истекавшего кровью инвалида?

Он помолчал, сделав глоток из бокала. Потом, сделав усилие, продолжил:

— Для меня это был единственный шанс когда-нибудь встать на ноги. На тот момент мы с матерью еле сводили концы с концами. А потом стало понятно, что я не смогу работать еще очень долго. Предложение твоего отца в то время для нашей семьи было единственной возможностью выжить.

Надя судорожно вздохнула. Виновато кивнула. Ее лицо смягчилось.

— Да, понятно, ты думал не только о себе. Для тебя всегда семья была на первом месте. Твои девчонки, как ты их называл.

Когда-то и она была одной из них. Всегда сияла, когда он ее так называл.

— Твои братья на моем месте сделали бы то же самое.

— Не сомневаюсь в этом. Именно поэтому я и стараюсь ради них теперь. Долг платежом красен.

Он поставил пустой бокал на поднос и спросил:

— Что же произошло тогда, Надя?

Она крутила в пальцах вилку с десертом, но так и не притронулась к нему. Тишина длилась слишком долго, и он уже не ожидал получить ответ на свой вопрос.

— Я потеряла нашего сына и… возможность когда-нибудь иметь детей. Они удалили матку, чтобы остановить кровотечение и спасти мне жизнь.

Их сын.

Боль в груди вырвала его из какого-то небытия. Тоска? Слишком поздно горевать. Он никогда не тратил понапрасну энергию или эмоции на то, что уже не изменить.

До свадьбы они с Надей так часто обсуждали, сколько у них будет детей. У них должно было быть много детей! У обоих были большие семьи. Надя мечтала, чтобы их дети были ровесниками, погодками, чтобы им было весело играть и общаться друг с другом.

Кинкейд уволил Лукаса за то, что тот отказался порвать с Надей отношения. Ее отец сделал так, чтобы ни на одном предприятии его не трудоустраивали. Наконец с великим трудом Лукас нашел работу по ландшафтному дизайну. Но это были далеко не те заработки.

На эти средства нереально было содержать жену и детей, но он знал, что они как-нибудь справятся. Ведь у его матери это получалось.

— Мне жаль нашего сына, — только и нашел он что сказать.

Надя пожала плечами, словно это теперь не имело никакого значения, однако все же сморгнула выступившие на глазах слезы.

— Благодаря пластической операции шрам стал почти незаметен. Но… разве можно вернуть то, что они у меня забрали?

Как Лукасу ни хотелось знать все подробности, онпонимал, что для Нади это слишком больная тема. Он потом потихоньку расспросит обо всем, не сразу. Дверца ее души приоткрывалась медленно.

Помолчав, он осторожно спросил:

— Поэтому ты решила больше не выходить замуж? Потому что у тебя не может быть детей?

— И поэтому тоже. Есть еще кое-что. У меня плохая наследственность. Моя мать…Ta авария, в которой она погибла, была не случайной. Свою спортивную машину, подаренную ей отцом, она намеренно направила в дерево. Покончила жизнь самоубийством. Сделать это оказалось проще, чем жить дальше и заботиться о тех, кто нуждался в ней.

От ее слов по спине Лукаса пробежал холодок.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Моя мать страдала прогрессирующей маниакальной депрессией, если выражаться языком медицинских терминов. Доктора предполагают, что это передается по наследству. Отец нанял всех светил психиатрии, чтобы провести тщательное обследование меня. В итоге они пришли к выводу, что хоть я и здорова, однако один процент вероятности все же остается. Я никогда не выйду замуж, никогда не усыновлю детей, никогда не позволю, никому зависеть от меня.

Новость шокировала его, но вместе с тем стали понятны многочисленные Надины эксцентричные выходки, о которых с утра до ночи кричали газеты. Она жила так, словно ей нечего было терять.

Она заерзала на постели, сверкнув глазами. В нем снова поднялось желание. Кажется, он еще не насытился ею. Никогда бы ее не отпускал.

Но дела зовут. Придется оставить ее на целые сутки. Пока…

— Поехали со мной в Сингапур?

— Что? — подбородок ее дернулся вверх.

— Мне нужно быть там в понедельник утром, чтобы завершить одну сделку.

Надя, закусила губу и уставила глаза в пустой бокал.

— Не могу.

— Ты вполне можешь работать для своего проекта с ноутбука, через Интернет.

Она открыла рот, словно собираясь что-то сказать, но промолчала. Вздохнула.

— Мне нельзя уезжать из Далласа. Такова последняя воля отца. Хоть и глупо. Теперь весь год придется провести в этом пентхаусе, безвылазно.

Да, теперь понятно, отчего она так злилась на своего отца. Эверетт Кинкейд не давал легких задачек своей любимой доченьке. Одиннадцать лет назад Лукас его предупреждал, что с таким-то отношением тот рискует потерять свою дочь. Вот тогда-то Кинкейд уволил его.

— А если не выполнишь эти условия?

— Уже говорила. Мы не получим денег. Отец каждому дал свое задание, И если кто-то из нас не сделает того, что он велел, наследство не получит никто. А компанию продадут за доллар самому лютому нашему конкуренту. Митч и Рэнд как раз выполняют свою часть задания. Я, как предполагается, самое слабое звено. Все ожидают моего поражения. Но я не подведу. Ставки слишком высоки.

Вот это новость так новость. Получается, добыча может уплыть прямо у него из-под носа.

— Конкуренту, говоришь?

— Что за отец мог так поступить, а? — воскликнула она, не отвечая на его вопрос.

• Предыдущая
• 17/25
• Следующая