Соблазнительная обманщица - Брэдли Селеста - Страница 18

Эйдан смотрел, как она убирает вязаную одежку. Когда она наклонилась и платье плотно обтянуло ее ягодицы, у него перехватило дыхание, как от ощутимого удара в солнечное сплетение. Он мог представить ее себе так ясно, словно никакого платья не существовало. Он видел эти безупречные половинки с симметричными ямочками над ними. Он видел между ними ту складку, в которой скрывались такие потаенные Местечки… если только она не наклонялась, как сейчас. Он мог видеть розовые лепестки ее влажного лона, обрамленные темными шелковыми завитками.

– Будем питаться только булочками с маслом?

Он чуть не поперхнулся:

– Что?

Она бросила на него взгляд через плечо и снова отошла дальше.

– Я просто спрашиваю, не придется ли нам есть только то, что сэру Колину удастся тайком принести в карманах. Ты не мог бы попросить, чтобы он принес мне хороший кусок колбасы?

Эйдан закрыл глаза.

– И не надейся на это!

Она повернулась к нему, изумленно округлив глаза:

– Но почему?

– Хватит о колбасе! – Господи, он сейчас не выдержит и сорвется! Он схватил свою похоть за горло, задушил ее, обезглавил, похоронил и воздвиг усыпальницу. Глубоко вздохнув, Эйдан расправил плечи. – Я обо всем позабочусь. Уверен, что смогу увеличить заказ для кухни, не вызвав подозрений.

Она пожала плечами:

– Ну что ж, хорошо.

Подойдя к креслу, она взяла его сброшенный плащ и хорошенько встряхнула. Рассеянно свернув его, одной рукой прижала к груди, а другой рассеянно погладила ткань, расправляя ее.

Эйдан отдал бы все свое состояние за то, чтобы обменяться местами с этим плащом. Ощутить, как эти руки гладят его, оказаться между этими пышными, округлыми грудями, почувствовать вкус сливочной кожи…

– Девочке нужны сливки! – Она решительно кивнула. И молоко тоже. Без этого не обойтись.

Мэдлин просто хочет его убить. Совершенно верно: она задумала совершить преступление, уничтожить его с помощью неутоленной страсти в отместку за то, что он ее бросил.

Эйдан покрутил шеей и покачал головой, но давление его крови не давало уняться пульсирующей боли в висках… не считая прочих мест.

– Молоко, говоришь?

Его голос был больше похож на сдавленное сипение.

– Да-да! Детям необходимо молоко. И творог. И фрукты. Тебе надо достать апельсинов, а еще яблок, – отозвалась она, указывая на почти пустую вазу с фруктами у него на столе. – Тут осталось всего одно. А я так люблю запускать зубы в хрустящее сладкое яблоко! Почему-то сразу начинаешь чувствовать, будто все в порядке. – Она крепче прижала его плащ к груди, устремляя взгляд куда-то далеко и совершенно не замечая, как при этом поднимаются ее груди. – Очень жаль, что для дынь еще не сезон.

«Дыни! О Боже!» Она уже раздает указания как домоправительница.

– Уж и не знаю, как мы со всем этим справимся.

Мэдлин пристально посмотрела на него:

– Ты надо мной смеешься! – Отшвырнув его осиротевший плащ, она повернулась к нему спиной. – А как насчет уборки? Мне придется стать и твоей горничной?

Желание моментально восстало из мертвых, вырвавшись из усыпальницы и схватив за горло самого Эйдана. «Страстный лорд и нахальная горничная». Но он не сноб. Он с не меньшим удовольствием сыграл: бы роль похотливого лакея или грума, лишь бы это Мэдлин оказалась в костюме горничной с метелкой из перьев и явно без панталончиков…

Они молча ходили по комнате, не отрывая друг от друга глаз.

«Нет. Нам нельзя. И все же… Кажется, мы не устоим».

Комната стала казаться тесной. Они кружили по ней, беспокойно хватаясь за какие-то вещи, борясь с растущим влечением. Она ощущала его жар. Он чувствовал аромат ее кожи.

Двигаясь по спирали, они наконец остановились, их разделял всего один шаг.

Эйдан стоял молча, глядя на нее с высоты своего роста. Мэдлин вдруг очень ясно поняла две вещи. Во-первых, они оказались наедине впервые за более чем три года. И во-вторых, ее влечение к этому мужчине за все это время ничуть не уменьшилось.

Она не в состоянии была разорвать контакт их взглядов – возможно, потому что не хотела этого делать. У него дергалась щека – и она заметила, что его дыхание учащается. Ее пульс скакал не хуже лошадки Мелоди, и она чувствовала, что кожа у нее начинает гореть.

«Отступи на шаг. Скорее!»

На этот раз ноги отказались ей повиноваться.

«Не могу».

Она была физически привязана к нему канатом, свитым из жара, желания и безнадежной страсти. Обжигающий огонь вспыхнул у нее между ног – и она рефлекторно сдвинула колени.

«Неужели меня сейчас поглотит пламя – просто из-за того, что я стою всего в локте от него?» Сейчас это казалось ей весьма вероятным.

Рука Эйдана начала подниматься – медленно словно он не переставал с собой бороться. Его пальцы и ладонь были изогнуты так, словно он уже прижимал их к ее щеке.

«Да! Ласкай меня. Одно прикосновение твоей руки – и от меня вспыхнет даже сам воздух вокруг. Потянись ко мне, потому что я сама не осмелюсь. Овладей мною…»

В комнату опять прискакала Мелоди:

– Я грязная!

Рука Эйдана упала. Он отступил от Мэдлин, а она отшатнулась от него. Второй рукой он утер свой влажный лоб. Упавшая вниз рука сжалась в кулак, отрекаясь от этих мгновений слабости.

Он посмотрел на девочку, несколько раз моргнув, чтобы разогнать туман похоти.

– Согласен, – проворчал он. – Ты действительно чумазая. Похоже, это твое естественное состояние, леди Мелоди.

Его недовольный тон заставил малышку скукситься.

– И-из-извини, дядя Эй-д-дан!

Огромные голубые глаза моргнули раз, другой, а потом из каждого выкатилось по слезинке.

– Ох, Бога ради, милорд! Ну что вы наделали! – Мэдлин опустилась перед Мелоди на колени и прижала ее к себе. – Не слушай дядю Эйдана, малышка. Папа-медведь еще не освоился со своими обязанностями. Мы с тобой все исправим. – Она встала и повела девочку из комнаты, на прощание одарив его еще одним презрительным взглядом. – Ну, где тут у нас умывальник?

Раскаяние очень помогло ему справиться с желанием. Мелоди была совершенно не виновата в том, что у него не хватает сил бороться с призывом этой сирены. Эйдан разжал кулак и устремил взгляд на свою ладонь. Еще чуть-чуть…

«Еще чуть-чуть – и ты снова потерял бы голову.

Еще чуть-чуть – и ты позволил бы снова тебя ранить!»

Он закрыл глаза.

Еще чуть-чуть – и он был бы в раю.

Или в аду.

Он отдал бы все на свете, чтобы полностью ее понять – так или иначе. Загадка, которой была Мэдлин, не давала ему покоя все эти годы. Возможно, то, что случилось сейчас, – это не лишние хлопоты, а шанс наконец ее разгадать.

День тянулся мучительно-бесконечно. Эйдан обнаружил, что не может уйти отсюда, несмотря на то что его снедало крайнее беспокойство.

Его комнаты в клубе «Браунс» всегда казались ему достаточно просторными. Тут была большая спальня, где хватало места для всех его вещей. Как и в других лучших апартаментах, была и гостиная, которую он предпочитал называть кабинетом, поскольку наполнил ее книгами: здесь можно было сидеть и размышлять или смотреть в окно за утренним кофе и сытным завтраком.

Холостяку было вполне комфортно в этих двух комнатах, выходящих в сад.

Тогда почему у него такое чувство, что из-за тесноты и духоты ему стало нечем дышать? Казалось, стены наваливаются на них, давят их, придают атмосфере совершенно неуместную напряженность. Мэдлин была очень тиха: она говорила только с Мелоди, – и тем не менее он поймал себя на том, что следит за малейшим движением ее брови, за каждым взмахом ее руки. Думает ли она о нем? Сожалеет ли о том давнем дне?

«Скучала ли ты обо мне также, как я о тебе?»

Это было невыносимо. Какая-то часть его сознания требовала, чтобы он срочно уезжал из Лондона, подальше от ее вида и аромата ее волос, от мыслей о ней.

Конечно, ничего не изменилось. Эйдан не может покинуть столицу из-за важных вопросов, которые вскоре должны будут обсуждаться в палате лордов. Бридлавы по-прежнему занимают его городской особняк, а он до сих пор не уверен в материнских чувствах Мэдлин. Кажется, Мелоди ей симпатична – но не более того.