Самый желанный герцог - Брэдли Селеста - Страница 47

Только до тех пор, пока она не закончит отвязывать его и благополучно уберется с кровати.

Отлично, потому что старый пистолет весьма близок к тому, чтобы выстрелить.

Не напоминай мне.

Затем Грэм ощутил потерю ее тепла и почувствовал, как ее небольшой вес соскользнул с матраса, всего лишь за несколько секунд до того, как он смог наиболее полно опозорить себя. Его руки, теперь отвязанные, все еще были стиснуты в кулаки с явным желанием не касаться ее. Он продолжал удерживать их в таком состоянии, когда приоткрыл глаза, чтобы убедиться что Софи благополучно отошла подальше.

Она находилась в другом конце комнаты, прижавшись спиной к двери, удерживая скомканную рубашку и покрывало перед собой, словно защищаясь ими. Ее голова была повернута в сторону, лицо скрыто тенями, ее волосы в свете углей сияли медным блеском. Девушка выглядела одновременно свирепой и покорной, яростной и деморализованной.

Милая упрямая Софи.

Восхитительная Софи.

Это и в самом деле было неприятное положение.

Грэм отбросил оставшиеся покрывала и опустил одну ногу вниз с кровати, поставив ее на пол. От его внезапного движения Софи вздрогнула, как лань.

И словно длинноногая испуганная лань, она резко бросилась искать спасения.

Он схватил ее, поймав на середине побега, и повернул, чтобы прижать к двери, его руки пригвоздили ее запястья. Грэм не хотел причинить ей вред, но знал, что если она выберется из комнаты, то воображаемый ею отказ затвердеет как камень и станет постоянным в ее упрямом сознании.

Девушка яростно сопротивлялась, извиваясь рядом с ним. Она не была слабой, но герцог просто использовал свое большое тело, чтобы подавить ее сопротивление. Прижав ее к двери, он рассмеялся.

– Играй честно, Софи. Не заставляй меня связывать тебя!

Она замерла совершенно неподвижно, но ее сердце начало биться рядом с его сердцем. Грэм ощутил, как ее соски затвердели за одно мгновение, упираясь в его грудь как отшлифованные рубины. В его сознании появился образ Софи, одетой во что-то откровенное и отделанное кружевом, ее длинные, элегантные руки и ноги разведены в стороны и привязаны к его гигантской кровати, она покорно лежит с завязанными глазами, пока сам он снова и снова овладевает ею. Его член затвердел, прижимаясь к ее животу, их разделял только тонкий, струящийся шелк покрывала.

Понравится ли это Софи? Слабый звук, вырвавшийся из ее горла, заставил Грэма думать, что возможно и понравится.

Я, несомненно, попаду в ад.

Тогда наслаждайся этим путешествием. Схвати поводья и мчись в ночь. Прекрати тянуть, суетиться и притворяться, что в мире есть еще кто-то, с кем ты можешь провести свою жизнь. Оседлай ее и скачи, парень.

Может ли это быть так легко?

В самом деле… да, может.

Его внутренний конфликт растаял, как снег на солнце. У него не было выбора. Софи одним поступком весьма эффективно решила этот вопрос за него, не так ли?

Слава Богу.

Всего лишь в незначительном движении от нее, Грэм позволил тонкому препятствию в виде покрывала скользнуть вниз, оставив ее обнаженной и дрожащей, и полностью в его власти.

Или, возможно, все было совсем наоборот.

Не отпуская ее, Грэм сделал еще один шаг назад и откровенно уставился на ее наготу. Даже в свете камина он мог видеть, что девушка неистово покраснела.

Софи крепко зажмурила глаза и ждала. Она унизилась и напала на него, и сейчас должна была заплатить за это. Пока время тянулось и ничего не происходило, она не смогла удержаться и нетерпеливо дернулась. Затем ощутила, как теплый смех Грэма коснулся ее щеки.

– Открой глаза, ты, насильница.

Шокированная, девушка открыла глаза и уставилась на него, ее рот открылся, чтобы защитить себя…

Грэм был обнажен. Золотистый и мускулистый, он стоял всего в нескольких дюймах от нее, его грудь выгнулась от того, что он прижимал ее руки, рифленый живот напряжен, а еще ниже – его толстый орган гордо выступал вперед, нацеленный на нее, как стрела в луке.

О да. Пронзи меня. Пожалуйста.

Софи не произнесла этого вслух. По крайней мере, у нее оставалось немного самоконтроля. Ее выдало только самое незначительное голодное хныканье.

– О чем ты думаешь? – Его голос был низким и хриплым.

Она оторвала глаза от этой великолепной, как у жеребца, части его тела и мрачно встретила его взгляд.

– Я думаю, что это может не подойти по размерам, – серьезно проговорила она.

Грэм опустил голову, но не до того, как она увидела вспышку его белоснежной улыбки в отсветах углей. После нескольких мгновений беззвучного смеха, в течение которых Софи молча вскипала, он поднял голову и посмотрел на нее с чем-то совершенно новым в глазах.

Ее сердце почти остановилось. Свет, который она увидела там… это была не привязанность или дружба и даже не вожделение. Ее одинокая душа взмыла вверх и расширилась от чистой радости. Она знала этот свет.

Она видела его в зеркале.

Софи ощутила, как на ее лице появляется улыбка, та, которую она в основном хранила при себе, и которая заставляла всех так странно мигать и разглядывать ее. С Грэмом она может проявить себя. С Грэмом ей не нужно ничего бояться.

Грэм ощутил, как дыхание покидает его от блеска ее улыбки. Она сияла, стоя здесь обнаженная и прижатая к двери, ее великолепные волосы обрамляли ее наготу, как благословление. Его ошеломляющая, великолепная Софи.

Его.

Медленно, словно он боялся нарушить какие-то чары, Грэм придвинулся ближе. Его колено коснулось ее колена. Бедро прижалось к бедру. Его твердый член устроился в аккуратной мягкости ее живота так, словно наконец-то попал домой. Ее высокие груди прижались к его крепкой груди, нежно, но твердо предлагая себя. Наконец, его губы встретились с ее губами.

Это был не столько поцелуй, сколько обещание.

Навсегда.

Всегда было. Всегда будет. Любовь без конца.

Его пальцы отпустили ее запястья. Грэм скользнул ладонями по ее рукам, вверх к ее плечам, к шее, а затем обхватил ими ее изящный подбородок, пока целовал ее еще более глубоко.

Наполнял ли поцелуй его когда-либо до такой степени? Удовлетворял ли рот другой женщины нечто большее, чем просто его поверхностное вожделение?

Он не помнил. Он даже не мог припомнить, что когда-то был мужчиной, подсчитывавшим, сколько женщин он соблазнил за год, чтобы определить, хорош он в этом занятии. Этот парень стал всего лишь бесцветным отражением, искаженным и расплывчатым, смытым любовью к самой настоящей, самой честной женщине, которую он когда-либо знал.

Затем Софи скользнула прохладными пальцами по его телу, по его плечам, вниз по спине, чтобы нетерпеливыми руками обхватить его ягодицы.

Желание, никогда не остывавшее, а только приглушенное, вспыхнуло снова.

Вот тогда Грэм и осознал разницу.

Страсть заключалась в теле, чувствах и пульсирующей крови. Любовь была чем-то менее легким, не таким простым. Любовь означала видеть кого-то точно таким, какой он есть – его сильные и слабые стороны, бесстрашие и уязвимость – и знать, что сумма всех этих сторон, все, что составляет личность, стоит больше, чем вся страсть в мире. Видеть истинность в другом человеке и сделать так, чтобы он видел истинность в тебе – это что-то более редкое и прекрасное, чем любая простая связь.

Страсть просто делала все это еще более захватывающим.

Одним движением Грэм подхватил ее на руки и повернулся, чтобы приземлить их обоих на кровать, обнаженных, громко смеющихся, с переплетенными руками и ногами.

Он приподнялся на локте и нашел ее лицо под всеми этими волосами, одной рукой убрал их назад и заглянул в ее бездонные дымчатые глаза.

– Завтра я женюсь на тебе.

Она изогнула бровь.

– А почему не сегодня ночью?

Он в изумлении покачал головой.

– Тебе всегда нужно будет оставлять за собой последнее слово, не так ли?