Самый желанный герцог - Брэдли Селеста - Страница 40

– Грехи? У тебя? Это заняло бы три с половиной минуты. Едва ли подходящее развлечение для демона. – Лошадь, почуяв конец бесконечного путешествия, начала быстрее перебирать волочащимися ногами. Грэм также ускорил свои шаги, чтобы как можно быстрее закончить эту длинную ночь. – Что же касается меня… потребовалась бы тысяча лет, чтобы должным образом наказать меня.

– Это вовсе не проблема, – проворчала Софи, крепко зажмурив глаза от боли в нижней части своего тела. – Я с нетерпением ожидаю этого.

Затем они оказались перед домом, на огромной подъездной дорожке, которая огибала круглый сад – в данный момент, круглый участок сорняков – приближаясь к большим, широким ступеням, ведущим в Иденкорт.

Лошадь, встряхнувшись, остановилась и отказалась идти дальше. Грэм посмотрел животному в глаза и решил не принуждать его. Даже у самых послушных, самых прекрасных лошадей есть свои пределы.

Грэм привязал поводья животного к железному кольцу на столбе рядом с дорожкой. Затем подошел к Софи и обхватил ее руками.

– Спускайся, любимая. Наклонись ко мне.

Она протестующее захныкала, когда ее ноющее тело отказалось двигаться, затем свалилась на него. Грэм легко поймал ее и подхватил на руки. Девушка устало обвила руками его шею и уронила лицо ему на плечо.

– Грэй, у меня все болит, – прошептала она.

– Я знаю, милая. – Он понес ее в огромный, холодный, гулкий дом. – Через мгновение мы сделаем так, чтобы тебе было тепло и удобно.

Спальня его матери была, возможно, единственной комнатой в доме, которая не была слишком опустошена всеобщей ветхостью, потому что не использовалась с тех пор, как она скромно и со вкусом умерла тридцать лет назад. Грэм часто размышлял о том, что, возможно, его мать вовсе и не была больна, а просто устала от своего огромного грубого мужа.

Комната оказалась в точности такой, какой ее припоминал Грэм – заполненной изящной мебелью, хорошо прикрытой прежде заботливой прислугой. Если дымоход не окажется слишком плохим, то он должен суметь развести какой-то огонь в камине.

Войдя в комнату, Грэм сумел усадить Софи в кресло, а сам двинулся вокруг, стягивая пыльные покровы с мебели. Он свалил их в кучу в углу и отправился проверять камин.

Никаких очевидных признаков плохого состояния он не заметил. Когда герцог посмотрел вверх, то увидел, что ничто не загораживало слабый рассветный свет на верху трубы. Он подошел к тому мечту, где Софи клубочком свернулась в кресле, выглядевшая в полумраке бледной и уставшей. Грэм натянул плащ на ее свисающие ноги.

– Согрейся, – приказал он ей. – Я вернусь через несколько минут.

Софи едва слышала его. В своей жизни ей довелось не спать несколько ночей, но она не проводила их, цепляясь за спину лошади. В действительности, она никогда на самом деле не сидела на лошади до этой ночи. Некоторое время она даже подумывала о том, чтобы упомянуть этот факт Грэму, но, казалось, что в этом не было особого смысла. Когда-то давно она считала, что хотела научиться ездить верхом.

Сейчас, когда ее тело ныло, и резкие болезненные волны пробегали вниз по ее спине и по ногам, Софи не могла представить себе, зачем вообще кто-то придумал забираться на спину лошади! Это чертовски неестественно, вот так-то!

Дом был холодным и темным, но он не двигался, так что в ее ситуации произошло определенное улучшение. Через несколько мгновений она собирается встать с кресла и покинуть это место на своих собственных ногах. После того, как она убьет Грэма, конечно же.

Яд или удар ножом? Яд вызывает весьма впечатляющую агонию, но опять же, нож с таким удовлетворением пустит ему кровь.

Софи уснула до того, как смогла сделать выбор.

Когда она проснулась, ей было тепло. И не только это, в комнате было светло от раннего утреннего солнца, струящегося через огромные и красивые окна. Софи заморгала от приступа такого яркого сияния, а затем медленно и осторожно села.

Какая прекрасная комната! Она немедленно влюбилась во все предметы в ней, начиная от изящных линий красивой мебели красного дерева до декоративной лепнины по краю потолка. Ее глаза проследовали за лепниной до камина, где весело пылал яркий огонь, отражаясь от большой медной ванны…

О Боже! Что за чудесная вещь. Ванна была не только большая и просторная, но к тому же наполнена водой, от которой поднимался небольшой пар, рядом располагались ткань и мыло, и чего, ради всего святого, она ждет?

Так быстро, как смогла, Софи встала и начала снимать с себя прекрасное платье в греческом стиле, которое никогда не наденет после похищения, ссоры и поездки длиной в целую ночь. Хвала небесам, что оно надевалось более легко, чем ее костюм Королевы Эльфов, иначе она никогда не выбралась бы из этого платья сама. Ей не хотелось проявлять неуважение к гению Лемонтёра, но девушка потоптала свой наряд, словно это была тряпка, чтобы поскорее попасть в эту великолепную ванну!

Обнаженная, она осторожно попробовала воду одной ногой. О, блаженство. Опустить свой ушибленный, ноющий зад в воду было более сложным делом, но если она стиснет зубы, то все пройдет не так уж плохо. То облегчение, которое получили ее больные мускулы, стоило этой жертвы. Софи откинулась назад в ванне, блаженно вытянувшись, а затем подняла руки, чтобы распустить волосы.

Грэм зашел в комнату спиной вперед, пытаясь сбалансировать поднос, на котором находились последние запасы еды, еще оставшиеся в доме.

Он находился в невозможном положении. Прошлой ночью он основательно скомпрометировал Софи всем этим – если кто-нибудь когда-то узнает об этом.

И все же, если он сделает правильную вещь по отношению к Софи – эта мысль заставила его почувствовать себя по-идиотски счастливым – и превратит это возмутительное похищение в предложение руки и сердца, тогда как же он сможет спасти людей Иденкорта?

Его сознание вертелось взад и вперед, до тех пор, пока он вообще не перестал думать. Приготовление для нее ванны, розыски в кладовой помогли ему наконец-то остановить кружащиеся сомнения в собственном мозгу. Что касается их позаимствованной лошади, то герцог вернулся, чтобы привязать ее в центре круглого островка растений перед подъездной дорожкой, так как бедное создание, казалось, не желало покидать ее.

В кухне Грэм нашел чайные листья, которые все еще были сухими и пахли чаем, и несколько консервированных груш в банке. Там был еще маленький бочонок соленой сельди и еще несколько банок консервов, но добычей, которой он был доволен больше всего, оказалась ветчина, висящая в кладовой. Как только он срезал кожу – поскольку был уверен, что Софи не понравится, если она увидит обгрызенные области, оставленные многочисленными крысами, проживавшими сейчас в Иденкорте – и накромсал мясо неровными кусками, ему в голову пришла идея, что они смогут закрепить их на вертелах и поджарить на огне.

Гордясь своими охотничьими навыками, Грэм повернулся, чтобы с улыбкой преподнести ей поднос с дымящимся чаем, грушами и ветчиной.

Софи оказалась полностью и идеально голой.

Спиной к нему она склонила голову, чтобы распустить волосы, которые струились по спинке ванны и достигали пола, словно янтарный водопад. Она была великолепна, возмутительно окруженная светом.

Утреннее солнце танцевало на ее влажной коже, словно бриллианты на слоновой кости, как пылающий нимб, который подчеркнул изящную форму ее рук, ее деликатно сложенные плечи, длинную гибкую шею. Солнце сияло в ее волосах оттенков корицы и золота, как магическая пыльца. Софи просто лишила его возможности дышать.

Грэм смог увидеть всего лишь край одной маленькой груди, когда девушка снова подняла свои руки. Горло его сжалось от ошеломляющего восхищения, пока он наблюдал, как вода струится по этой гордой груди, заключая ее в отражающийся свет. Внезапно Грэм решил, что любая более полная грудь будет просто излишеством.

Затем она провела руками по плечам вверх, где они сошлись у ее шеи, а затем вниз по своему телу, легко лаская себя. Член Грэма немедленно затвердел.