Неугомонный - Манкелль Хеннинг - Страница 50

• Предыдущая
• 50/103
• Следующая

Тяжелые тучи висели над Стокгольмом и окрестностями, когда около десяти он нашел на Вермдё то место, где обнаружили труп Луизы фон Энке. Там еще уцелели остатки полицейской ленты. Дождь изрядно нагваздал вокруг, но Валландер разглядел следы меток, обозначавших, где именно лежало тело.

Он стоял не шевелясь, затаив дыхание, вслушиваясь. Первое впечатление всегда самое важное. Медленно огляделся вокруг. Место, где нашли Луизу, представляло собой небольшую впадину среди каменных глыб и отлогих пригорков. Если она не хотела, чтобы ее увидели, то выбрала место правильно.

Потом он подумал о розах. О том, что говорила Линда, когда впервые рассказывала ему о своей будущей свекрови. Женщина, которая любила цветы, мечтала иметь красивый сад, женщина с «зелеными пальцами».Так говорила Линда. Он совершенно отчетливо запомнил. Но это место даже отдаленно не похоже на красивый сад. Почему она выбрала именно его? Потому что смерть лишена красоты, не имеет ничего общего с розами и ухоженным садом? Он прошелся вокруг, осмотрел низинку со всех сторон. Последний отрезок пути она наверняка прошла пешком, думал он. И шла с той стороны, где стоит моя машина. Но на чем она сюда приехала? На автобусе? На такси? Кто-то ее привез?

Он прошел к старой охотничьей вышке, стоявшей посреди лесосеки. Лесенка хлипкая, рассохшаяся. Он осторожно поднялся наверх. Там валялись сигаретные окурки и несколько пустых банок из-под пива. В углу — дохлая мышь. Спустился вниз, пошел дальше. Пытаясь представить себе, что это он решил покончить с собой. Безлюдное место, замусоренное и уродливое, склянка снотворного. Он замер. Сотня таблеток.Иттерберг не упоминал о бутылке с водой. Можно ли проглотить столько таблеток, не запивая? Он еще раз прошел назад, по своим следам, высматривая, не проморгал ли чего в первый раз. Глядел на землю и одновременно пытался заглянуть в свои мысли, а главное — в мысли Луизы. Молчаливой женщины, которая дружелюбно и благожелательно слушала, о чем говорят другие.

Вот тогда-то Валландер начал по-настоящему осознавать, что находится на окраине совершенно незнакомого мира. Мира Хокана и Луизы фон Энке, с которым он никогда в жизни не сталкивался. Что именно видел и ощущал в эти минуты на лесосеке, он и сам не знал, ему было не за что ухватиться, чутье тоже молчало. Он лишь смутно угадывал, что находится вблизи чего-то, в чем не умеет разобраться.

Вернувшись к машине, он поехал в город, припарковался на Гревгатан, поднялся в квартиру. Молча обошел покинутые комнаты, подобрал с пола у двери почту, отложил счета, которые оплатит Ханс. Переадресовка еще не заработала как надо. Просмотрел письма — нет ли чего неожиданного, но ничего не нашел. Поскольку воздух в квартире был душный, спертый, а у него разболелась голова, вероятно от неважнецкого красного вина, выпитого накануне вечером, он осторожно открыл одно из выходящих на улицу окон. Бросил взгляд на автоответчик. Красная лампочка мигала, показывая, что поступили новые сообщения. Он включил пленку. Мэрта Хёрнелиус хотела бы знать, не желает ли Луиза фон Энке участвовать в литературном кружке, который начнет работу осенью и будет заниматься классической немецкой литературой.И всё. Луиза фон Энке никогда уже не будет участвовать в литературных кружках, подумал Валландер. Ее книги закрыты навсегда.

Валландер сварил на кухне кофе, проверил, нет ли в холодильнике испорченной еды, потом прошел в ту комнату, где стояли два больших Луизиных гардероба. Одежда его не интересовала, он вытащил только обувь. Отнес на кухню, расставил на кухонных столах. В итоге оказалось двадцать две пары туфель плюс две пары резиновых сапог. Они заняли два рабочих стола и мойку. Он надел очки и начал методично осматривать туфлю за туфлей. Отметил, что размер весьма большой и что покупала она исключительно эксклюзивные марки. Даже резиновые сапоги и те были итальянские, причем, как решил Валландер, от дорогой фирмы. Он и сам не знал, что ищет. Но и Линде, и ему показалось весьма странным, что перед смертью она разулась и поставила туфли рядом с собой. Вид аккуратный, думал он. Но почему?

Через полчаса он управился с осмотром обуви. Потом позвонил Линде на мобильный. Рассказал о поездке на Вермдё.

— Сколько у тебя обуви? — спросил он.

— Не знаю.

— У Луизы двадцать две пары, не считая той, что в полиции. Это много или мало?

— Да вроде нормально. Она заботилась о том, как одета.

— Только это я и хотел узнать.

— Можешь рассказать что-нибудь еще?

— Не сейчас.

Невзирая на ее протесты, он закончил разговор и позвонил Иттербергу. К его удивлению, ответил ребенок. Потом трубку взял Иттерберг.

— Моя внучка обожает отвечать по телефону. Сегодня я взял ее с собой на работу.

— Не буду вам мешать. Только один вопрос, который не дает мне покоя.

— Вы не мешаете. Но вы ведь, по-моему, тоже в отпуске? Или я ошибаюсь?

— В отпуске.

— Ладно, задавайте ваш вопрос. Ничего нового, что проливало бы свет на смерть Луизы фон Энке, у меня нет. Ждем, что скажут судмедэксперты.

Валландер вдруг вспомнил про воду.

— Собственно, вопросов у меня два. Первый совсем простой. Если она проглотила столько таблеток, то, наверно, чем-то их запивала?

— Рядом с трупом мы нашли полупустую литровую бутылку минеральной воды. Разве я не говорил?

— Наверняка говорили. Наверно, я слушал недостаточно внимательно. Какая вода — «Рамлёса»?

— «Лука», по-моему. Но я не уверен. Это важно?

— Вовсе нет. Дальше, насчет туфель.

— Они стояли рядом с телом, очень аккуратно.

— Можете их описать?

— Коричневые, на низком каблуке, новые, по-моему.

— Разумно ли предположить, что она надела их специально, чтобы пройти на то место?

— В общем-то туфли отнюдь не бальные.

— Однако новые?

— Судя по виду, да.

— Что ж, других вопросов у меня пока нет.

— Я дам знать, когда получу заключение медика. Лето, дело идет медленнее.

— Кстати, вы имеете представление, как она попала на Вермдё?

— Нет. Пока не выяснили.

— Я просто спросил. Спасибо еще раз.

Валландер сидел в безмолвной квартире, сжимая телефонную трубку, словно последнюю опору в жизни. Коричневые туфли, новые. Отнюдь не бальные.Медленно, задумчиво он принялся убирать обувь назад, в гардероб.

Утром следующего дня он вернулся в Истад. После полудня отвез скверный секатор в супермаркет и сказал, что тот никуда не годится. Поскольку он вопреки своим привычкам раскипятился, а один из тамошних начальников знал, кто он такой, ему за те же деньги предоставили более современную модель.

Когда он приехал домой, оказалось, что звонил Иттерберг. Валландер немедля набрал его номер.

— Вы заставили меня призадуматься, — сказал Иттерберг. — И я еще раз осмотрел туфли. Я не напутал. Они почти совсем неношеные.

— Напрасно вы так беспокоились из-за меня.

— Собственно, я звонил не по поводу туфель, — невозмутимо продолжил Иттерберг. — Осмотрев их, я еще раз внимательно проверил ее сумку. И обнаружил внутренний карман, вроде как тайник. Там лежало кое-что очень любопытное.

Валландер насторожился.

— Бумаги. Документы. На русском языке. И микрофильмы. Что это, я не знаю. Но весьма примечательно, чтобы снять трубку и позвонить нашим секретным коллегам.

До Валландера не вполне дошло, что он услышал.

— То есть у нее были при себе секретные материалы?

— Не знаю. Но микрофильм есть микрофильм, а тайник — тайник. И русский язык. Я просто хотел поставить вас в известность. И наверно, до поры до времени лучше никому об этом не говорить. Пока не выясним, что это на самом деле. Я перезвоню, когда узнаю побольше.

Валландер вышел в сад, сел в кресло. Опять стало жарко. Вечер обещал быть чудесным.

Но его знобило.

Валландер вовсе не собирался держать слово. Решил незамедлительно поговорить с Линдой и Хансом. Семья, безусловно, важнее, чем шведская секретная служба, тут он ни секунды не сомневался. Он расскажет дочери и зятю все, что услышал, слово в слово. Это его долг.

• Предыдущая
• 50/103
• Следующая